Нельзя переступать грань

После трехчасового мозгового штурма, Дженс уже ничего не понимал: как он смог вообще жить без этого парня? С последней их встречи, конечно, прошло уже немало лет, что в тяжкой подростковой жизни означало лет эдак 7 или 8 . Да и назвать это разлукой сложно, ибо парни виделись, но, увы, даже словечком друг с другом за это время не обмолвились. Обида. Как дети малые, будто один у другого машинку игрушечную отнял. Теперь же Дженсену оставалось только лежать в постели, рассматривать старые фотографии, улыбаться, вновь нахлынувшим, воспоминаниям и радоваться по какому-то своему особенному поводу. На этом, наверное, и конец, но всем известно, что у истории всегда есть начало. Совсем юный Эклз, приехавший недавно в замечательный город Портленд, первым делом, по добровольно-принудительной просьбе матери, пошел осматривать их новую улицу. Блуждая вокруг да около, Дженсену всё меньше нравился их дом: весь серый, словно туча, с пошарпаными окнами, и угрожающе-катастрофически разрушенной крышей, что поделать, семья Эклзов была не очень богата. Первым малыш Дженс заметил почти что своего ровесника - мальчика в желтых шортиках и футболке, такого же солнечного цвета. Дружба, что говорится, завязалась сразу. Незнакомца звали Джаред. Весь период а-ля «штаны на лямках и учим алфавит» ребята пробыли вместе. Разлучить их никому не удавалось. Да и кто мог быть против такой настоящей дружбы? Верно. Никто. Но для Дженсена в третьем классе наступил микроапокалипсис. А именно из-за неблагоприятной обстановки на отцовской работе, семья Падалеки переехала в другой штат. Маленький Джаред даже не успел толком попрощаться с другом, на что второй окончательно и бесповоротно обиделся. За все годы нелепого забвения ребята виделись, но общение как-то сошло на нет. «Повзрослели, видите ли». И вот, 15 октября, Эклз, будучи тогда в 10 классе, хорошо запомнил эту дату, учитель математики добродушно впустил в класс «новенького», представляя его ученикам. Это был никто иной как Джаред, довольно-таки неплохо изменившийся Джар. Он был очень высоким, наверное, даже выше преподавателя, со смуглой кожей, прекрасным и подтянутым телом, которое было заточено в облегающей одежде. Падалеки носил длинные волосы, где-то чуть выше плеч. Его белоснежная улыбка с первых минут покорила всех девушек в классе, а «щенячьи глазки» уже смело могли пожирать будущих, для Джара, «девушек на одну ночь». Когда это случилось, Дженсен сам не знал. Он просто полюбил своего друга. Вот так внезапно. А, может, и нет. Может, с годами копилась обида не из-за переезда друга, а из-за чего-то другого. Может, той весной, когда Эклз заперся с Джинни Смитт в туалете, а та, на удивление умело, принялась делать ему минет, он неспроста думал не о девушке, а о Падалеки. Может, те холодные вечера, когда, вспоминая мимолетные встречи с Джаредом, Дженсен хотел взвыть от раздирающей тоски, можно назвать зачатками любви? Так случилось. И теперь единственной проблемой парня были его же мысли. Они душили, давили, растаптывали бедного Дженсена. Он ненавидел себя, ненавидел Падалеки, ненавидел весь мир, потому что так не должно было быть. Нельзя заходить слишком далеко. Дженс не какая-нибудь там плаксивая девчонка в розовом платье, он, прежде всего, мужчина, хоть и юный. В последнее время Эклз всё чаще ловил себя на мыслях, посвященных запаху Джареда. Да, ему было просто интересно узнать о том, какой же запах у Падалеки, какой он, когда просыпается с взлохмоченными волосами, а вообще как он засыпает – это, наверное, очень мило. По-взрослому сильные руки Джареда всегда заставляли несчастного Дженса нервно сглатывать ком, подбирающийся к горлу, таким образом, подавляя буйное желание прикоснуться к немного холодной коже любимого. В таком убийственно-любовном состоянии Эклз живет уже больше года. Никто, как ни странно, и не догадывается о его чувствах к Падалеки, даже сам Джар. Это и радует. Эклз прекрасно понимает, что их никогда не будет связывать что-то, что больше, чем простая дружба. Бедняга Дженс просто парит в своих фантазиях, где он и Джаред – одно целое, неразделимое и вечное.