Проваленное задание

Всего пара мгновений отделяет его от успешного выполнения задания. Остается лишь спустить бушующую силу с тормозов и цель отойдет в мир иной, но идеальный безэмоциональный солдат медлит. Рука, активно набивающая морду хваленному Капитану Америка, останавливается в миллиметрах от его, ноющего от боли, тела, словно бы на этом был ее предел и теперь пора бы выключиться, подобно детским игрушкам с севшими батарейками. А может быть сам солдат решает, что с этого упрямца, упорно называющего машину своим другом, и впрямь хватит. — Так выполни его! — кричит цель. — Ведь я с тобой до конца! И будто бы знает, что он, Зимний солдат, не сможет этого сделать. «Почему?» — норовит сорваться с губ идеального солдата, но нужное слово так и не становится произнесенным. Он не успевает. Не хватает каких-то жалких секунд. Маленькая расплата за то, что бестолку тратили время. Все окончательно рушится, ставя точку в большом и секретном ЩИТе. И то, чем хотели стереть с лица земли неповинных людей, в том числе и девочку-отличницу, разрывается на тысячи кусочков. И вместе с взрывами в сознание оружия «Гидры» врываются воспоминания. Короткие, расплывчатые, таящие в себе смутно знакомые образы и вызывающие желание тереть виски руками, пока тупая боль не исчезнет из головы. И их достаточно, чтобы Зимний солдат бросился вниз вслед за Капитаном Америка, едва успевая обхватить железными пальцами его запястье, не скрывшееся под ледяной водой, заигравшей сейчас пугающими оттенками изумрудного. Он почти не понимает зачем спасает того, кого уже давно должен убить. И есть ли в том вина воспоминаний-видений или же убедительных слов человека из далекого прошлого Зимний солдат тоже не понимает. Он вообще ничего не понимает. И только бывшая цель, Капитан Америка, лежащий сейчас на мокром песке, избитый и без сознания, наверняка поможет разобраться. Неделя, ровно чертова неделя, прошла с тех пор, как Наташа сунула ему в руки бумажную папку с информацией о Баки и удалилась, стуча острыми каблучками по дорожке, ведущей прочь от фальшивой могилы бывшего главы ЩИТа. Не то чтобы он волновался о Наташе, в конце-то концов она Черная вдова, а не изнеженная барышня, но мало ли что с ней может случиться. Хотя она же обещала просто затаиться на «дне». Но «затаиться» и «Наташа» странные сочетания. Скорее даже не сочетаемые сочетания. Впрочем Стив не так часто вспоминает о Романофф, сейчас почти все его мысли занимает Барнс. Врученную папку Роджерс за семь дней изучил вдоль и поперек, попутно на пару с Соколом, геройски вызвавшимся помочь, обшаривая места, которые даже вскользь упоминались в записях, надеясь там найти хоть какую-то зацепку. Даже волосок. Но тщетно. Баки будто бы исчез, растворившись в воздухе, оставляя за собой сомнения, а не было ли это очередным кошмаром, где просыпаешься с криками и до самого утра не можешь уснуть. Но Стив не спешит просыпаться, да и приглушенные таблетками ушибы кого угодно убедят в реальности происходящего. Кэп отчаянно не хочет сдаваться, он безумно жаждет помочь нуждающемуся Баки. Недавно вышедший из больницы, он уже готов перекопать весь Нью-Йорк в поисках друга, ну и весь мир заодно. Ведь все глупости. И вместе они точно смогут вернуть воспоминания и возможно, что все будет почти по-старому. И Стив очень удивляется, когда ранним утром, протирая глаза, обнаруживает предмет своих поисков, спокойно сидящий за его столом. — Баки! — шок преодолевается с трудом,а вместо крика получается хриплый шепот. И названный Баки морщится, то ли от упоминания имени, то ли от того, что кто-то смеет нарушать царившую тишину. — Что ты знаешь обо мне? Вопрос звучит неожиданно громко. — Я... — Стиву есть что рассказать. Каждый вечер в своей фантазии он раз за разом прокручивал вымышленную встречу, выучивая фразы и несуществующие диалоги наизусть, а сейчас готовые слова куда-то испарились, оставляя их хозяина в одиночестве. - Ты мой лучший друг, Баки... Баки отрывается от созерцания аляпистой чашки, подарка Наташи, и поднимает взгляд на Роджерса, побуждая того выбежать из квартиры на улицу и закопаться под ближайшим деревом. — Я это уже слышал, — Баки обманчиво спокоен, но нетерпение так и переполняет его. — Твое имя Джеймс. Джеймс Бьюкенен Барнс. Баки, — и Баки кивает, рассчитывая на продолжение, но вместо этого Стив спрашивает сам. — Что тебе удалось вспомнить, Баки? Баки не очень-то реагирует на свое прозвище, то кажется ему все еще слишком чужим. Но Роджерс с небывалым упорством продолжает настаивать, будто бы это принадлежит именно ему. Ну что ж, пусть будет так. — Немного, — начинает Баки и уже не может остановиться. — Я помню падение и твое лицо там, в поезде. Я падал, а ты тянул ко мне руки и что-то кричал, я не мог за них ухватиться. А потом был холод, сильный холод, впивающийся в тело множеством иголок. Я помню... И Барнс рассказывает. Рассказывает моменты из их общего прошлого еще до армии. Он вспоминает, как предлагал Роджерсу перебраться к нему и как тот отказывался. Вспоминает, как защищал тщедушного его от хулиганов, ведь будущий Капитан Америка постоянно лез на рожон. Рассказывает и про их походы в парки аттракционов. Но когда он начинает говорить про армию, солдат и эксперименты, то Стив не выдерживает. Он подходит к нему и порывисто обнимает. Баки замолкает, переставая подавать признаки жизни. Не пытается оттолкнуть, не движется, не говорит и только тяжелое дыхание да то и дело прерывающийся стук сердца красноречиво сообщают, что Зимний солдат живее всех живых. — Все кончено, Баки, — шепчет неисправимый Роджерс. — Все вновь будет хорошо. Как прежде, помнишь? Но как прежде уже не будет. За окном во всей красе разыгрался двадцать первый век, а за их плечами багаж из ледяного сна, сотворенных деяний и украденных жизней. Прежние приятели давно покоятся в сырой земле, а любимые подруги больше никогда не дождутся приглашений на заветный танец. Прошлое безвозвратно ушло. — Я запутался, Стив — его «Стив» подобно удару под дых, у Роджерса отчего-то подкашиваются ноги. — Так странно. Он бережно баюкает Баки в своих руках так, будто бы тот фарфоровая кукла, способная разбиться от одного неаккуратного прикосновения. И тянется к нему, чтобы убрать с лица спутавшиеся сосульки волос, и вместе с этим касается своими губами его губ. Баки вздрагивает. — Все будет хорошо, — вновь бормочет Роджерс, а его пальцы перебирают темные пряди. — Мы что-нибудь придумаем. «Мы» действует так же как и «Стив». И Баки верит ему. Возможно теперь очередь Стива заботиться о нем.