Жизнь крутится

Жизнь крутится. Бежит по высоким выступам. Падает. Кажется тебе: вот, сейчас всё, наконец, сбудется, закрасится алое. Исчезнут дороги в ночной тишине, погаснут огни. Станет тихо. Почти светло. И не будет больше железных монет. Чёрных. Жаркого солнца. Могильной земли у городских ворот. И друзей. Да. Не будешь крепко сжимать ладонь, боясь отпустить. И, отпустив — плакать. Потому что там пустота. Там часто случается боль. Там часто приходится падать. Вниз. Глубоко. На самое дно самой глубокой расщелины. А вдруг без меня расшибёшь плечо? Сорвётся рука, что былá мне тобой доверена?.. А жизнь идёт. Снова встаёт и бежит, и снова срывается в воздух. Потому что так нужно. Она никогда не ждёт. И если бушует — срываешь за это розгу. У тебя этих шрамов не сосчитать. Я видел. На запястьях, груди. Насчитал двадцать пять и бросил. Ещё, мне кажется, тебе не хватает порой любви. Не моей. Вообще. Свою я отдал — без конца, без края. Просто, знаешь, чтобы было тепло душе. Чтобы руки не мёрзли, когда, засыпая, лежишь на земле под луной. Чтобы не грызли ночные волки — мрачные тени, что ночь принесёт с собой. А помнишь детство? Шальные встречи, какие-то обрывки весёлых хлопот и тоска. Оно часто идёт по соседству с нами. Часто глядит в глаза. Словно бы знает, что нам не хватает его. Другого. Не поделённого на того, кто бежит и того, кто в конце поймает. Где страхи (страхи, ты знаешь, нас не прощают) — лишь слово. Пара букв. Мне ж без него хорошо. Живётся свободно. Такое детство, наверное, такому, как мне, мешает. За окном тишина. Она, как густая невкусная каша. Течёт по стеклу ровно вниз, заполняя пустую совсем дорогу. Рядом ты. Чуть дальше — опять война. Почему-то смотрю на неё без привычного раньше страха, как старого друга, забирая к себе с порога. И мне хорошо. Хорошо оттого, что бегу в темноту не один. Что можно ещё бояться, если разжать ладонь. Что жизнь крутится. Бежит по наклонной куда-то отчаянно вниз. Мне хорошо, оттого что ещё с тобой.