Untouchables

В просторном холле дорогого частного дома, обустроенного в европейском стиле, раздавались звуки игры на фортепиано. По монохромным клавишам бегали умелые пальцы, только на левой руке играющего они были аккуратно перебинтованы. Его единственный слушатель сидел в кресле неподалеку, обнимая колени и упершись в них подбородком. И, против своего обыкновения, даже и думать не смел хоть как-то сейчас отвлечь товарища. Но вот игра завершилась, и Мидорима резко положил руки на крышку, будто желая от души хлопнуть ей, однако в последний момент сдержался. Такао приподнял голову, сгоняя с себя странное наваждение. Он помнил, каким сюрпризом для него стало то, что чопорный и серьезный Шин-чан заинтересован музыкой, причем почти также профессионально,  как и баскетболом. Мидорима, несомненно, был умен и одарен, но, по мнению Такао, легче было представить Шин-чана за кропотливыми расчетами и разработкой сложных и важных проектов, нежели за музыкальным инструментом. И уж тем более меньше всего Казунари мог ожидать, что после многих безуспешных просьб Мидорима согласится сыграть ему. Однако пришлось признать – слишком многое изменилось после проигранного ими Зимнего кубка. - Ты все еще нервничаешь, Шин-чан, - заметил Такао осторожно, распрямляя затекшие от долгого сидения ноги. – Я ведь предупреждал, не стоило ходить на тот матч. - Я знаю, - нехотя согласился Мидорима, повернувшись к собеседнику на невысоком круглом стульчике. – Просто ничего не могу с этим поделать. Поэтому так злюсь. - И поговорить с ним ты тоже не хочешь, - кивнул Такао. – Шин-чан, тебе стоит отделять игру от личных привязанностей. - О чем ты вообще? Мне не нужен никто, кроме тебя. Но Акаши… Не думаю, что нас можно было назвать друзьями, просто для Поколения чудес мы неплохо понимали друг друга. Ну а потом и этого не стало. - И тебя по-прежнему это беспокоит. - Как выяснилось, да. - Ты сказал, что он разговаривал с ребятами из Сейрин? - Да, я разыскал их после матча, только мое появление явно было бы некстати. Поэтому сразу ушел. Не нужно было объяснять, что и этот факт крайне угнетал снайпера Шутоку. - Шин-чан, до летних соревнований осталось уже немного. Если к тому времени ничего не разрешится, ты можешь все узнать у Куроко. - Не хотелось бы… - но придется, если не будет другого варианта. Мидорима, будь на это его воля, предпочел бы остаться в стороне и не лезть не в свои дела. После проигрыша Ракудзану ему вообще не хотелось вспоминать об Акаши. Будь Мидорима более мелочным, в этой ситуации он мог бы просто позлорадствовать. Но проблема была в том, что Шинтаро буквально разрывался между терзавшими его куда более непростыми и противоречивыми мнениями. Собственная гордость и самолюбие дружно заявляли о том, что Акаши, что бы с ним не происходило, заслужил за все любую кару судьбы. С другой стороны здравый смысл мягко, но настойчиво напоминал о том, кто привил Мидориме и вообще всему Поколению Чудес эту отравляющую, но необходимую потребность в победе. Лучистые серые глаза, смотрящие на него, напоминали о самом главном – причем далеко не сразу Мидорима признал, что это действительно являлось важным, точнее даже, решившим для него все. Хотя мог ли он вообще до их поражения предположить, что некогда раздражающая, глупая улыбка шумного несносного напарника, его неуместный хохот и дурацкие шутки перейдут в разряд чего-то жизненно необходимого? Тогда, после матча, стоило только увидеть слезы Такао – и что-то с болезненным треском сломалось внутри. Что-то, через что пытался пробиться сам брюнет, но безуспешно. До смешного ясно и легко Мидорима осознал, что чем крепче и сильнее кажется человек – тем глубже в итоге трещины разочарования. И как только эта основа разрушится, то уже все будет бесполезно. Даже если год за годом терпеливо, по крупицам, собирать и прилаживать обломки, человек уже не станет прежним. Достаточно будет лишь надавить посильнее и… Тогда, после матча, в первый и последний раз Мидорима запретил себе думать об этом. Тогда же он дал себе обещание, что не допустит, чтобы на лице Такао было что-то, кроме его обычной, раздражающей, глупой улыбки. И он будет сколько угодно слушать его неуместный хохот и дурацкие шутки, только не бессильные, подавляемые всхлипы. Шумного, несносного и любимого напарника.

***

Фурихата порядочно волновался перед предстоящими играми с Акаши. Они условились проводить матчи на отдаленной небольшой площадке, точнее, отдаленной для Акаши, жившего в абсолютно противоположной стороне, в районе коттеджей и особняков наиболее обеспеченных японцев префектуры. Фурихате же достаточно было дойти до конца улицы, чтобы оказаться в парковой зоне, где среди разросшихся кустарников и замаскировалась облюбованное им местечко для тренировок. Коуки снова стал допоздна задерживаться в спортзале, поскольку до первой встречи оставалось всего ничего. Рико, разумеется, держала всех своих подопечных в тонусе, но он предвидел, что придется готовиться к двойным нагрузкам – поблажек из-за практически тайных матчей между ним и Акаши никто делать парню не будет, а выкладываться придется везде на износ. Фурихате стало не по себе, когда Акаши действительно появился – он приехал с личным водителем, который высадил хозяина на парковочной зоне возле входа в парк. Только когда Акаши отошел подальше от ожидавшей его машины, шатен решился приблизиться к нему, все менее уверенно сжимая в руках свой уже стершийся до блеска мяч. - Ты и правда приехал… - Думаешь, я настолько легко меняю свои решения? – хмыкнул Сейджуро и с подозрением огляделся. – Пожалуй, в следующий раз я сам выберу место… - Тут никто не помешает, - Коуки стало обидно. – Не люблю, когда на тренировках глазеют и отвлекают. - Я тоже… - помедлив, согласился Акаши. Они дошли до площадки. И не успел Фурихата дойти до весьма блеклой разделительной черты, как мяч магическим образом оказался у красноволосого. От на мгновение растерявшегося и чуть не насупившегося лица незадачливого соперника капитану Ракудзана стало почти смешно. Однако Фурихата напомнил себе, что играют они не просто так. И если он хочет, чтобы его воспринимали серьезно, то и самому нужно вести себя соответственно. Собраться, надо срочно собраться. Сосредоточиться, так, как делал это все несколько дней перед сегодняшней игрой. У него должно все получиться. ... Несмотря на все внутреннее убеждение, Фурихата готов был отчаяться. Отведенный Акаши срок уже подходил к концу, а результаты… Результаты были, и весьма неплохие. Счет становился все менее разгромным, вот только Фурихату это совсем не радовало, а наоборот. Ему достаточно было видеть, как за это время замедлилась реакция по-прежнему непревзойденного противника, который, хотел он того или нет, все равно подсознательно опасался растянуться на все менее различимой им поверхности. И то, как Акаши в итоге все-таки все чаще запинался, тоже не могло пройти незамеченным. Странное спокойствие Акаши все это время изводило Фурихату ничуть не меньше. Он не был настолько наивен, чтобы поверить, что «император» с такой стоической готовностью примет свою участь. И хотя они встречались для этих игр по два-три раза в неделю, Коуки никак не решался коснуться запретной темы и спросить, что сейчас чувствует Сейджуро. Честно, если бы Акаши срывал на нем свою злость, как на своей команде, оскорблял, унижал, Фурихате было бы легче. Да что угодно пусть бы делал, только не демонстрировал это фальшивое смирение! Ибо даже думать не хочется о том, что будет, если эта защитная маска не выдержит. Сегодня у Фурихаты была последняя возможность добиться равного счета. И он ею воспользовался, когда Акаши промахнулся – мяч ударился о кольцо, и Фурихата успел первым сделать подбор. Спортивные рефлексы были быстрее сознательных мыслей, так что Коуки уже потом будет думать, что ознаменует собой этот промах. А пока он осознал лишь то, что когда таймер, установленный на телефоне, лежащем сейчас в стороне на рюкзаке, издал завершающий тайм сигнал, счет игры стал 45:45. - Ты все же добился своего, - усмехнулся Акаши. Фурихата заторможенно кивнул. - Мы продолжим играть? – почти с недоверием спросил он. - Я же дал слово. - Я обещал Куроко помочь тебе, - Фурихата смутился от по-прежнему насмешливого и скептического взгляда Сейджуро. – И я тоже сдержу слово. - Мне даже стало интересно. - Я серьезно, вот увидишь!.. – улыбка Акаши немедленно исчезла, и Коуки, спохватившись, прикусил язык. С другой стороны, если он сейчас будет заострять внимание на своей оплошности, то сделает только хуже. И поэтому Фурихата постарался побыстрее перевести тему. - Ну… Так когда мы еще сыграем? – запинаясь, спросил он. Акаши, оценив ход, лишь пожал плечами. - Будем встречаться, как и обычно. - Отлично, - приободрился Фурихата. – Правда, уже надо готовиться к летним соревнованиям, но это не помешает! - Да. Будет интересно узнать пределы твоей выносливости. - А ты… Ты снова не выйдешь на игру? Акаши, как ни странно, отвел взгляд. - Я пока не знаю. Когда примерно будем знать, с кем предстоит играть, тогда и решу, что делать. Фурихата понимающе кивнул, благоразумно решив не спрашивать, насколько хуже капитану может стать к тому времени. Однако в любом случае Коуки бы хотелось еще раз сыграть против Акаши в серьезном матче. В конце концов, не только Акаши пересиливает себя, должен же и Фурихата знать, насколько возросла его решимость за это время. - Ракудзан и Сейрин еще сыграют друг против друга. - Было бы неплохо, - Акаши наконец снова улыбнулся. И Фурихата со странным облегчением заметил, что сейчас в ней не было обычной в таких ситуациях львиной доли яда и издевки.   Фурихате очень не хотелось обращаться к Рико за советом, поскольку непременно посыпались бы не совсем удобные вопросы. Поэтому все оставшееся время до новой игры парень убил на то, чтобы составить хотя бы примерный план действий. Если он действительно планирует помочь Акаши, то ясно как день, что играть и дальше, как обычно, они не могут. Конечно, у баскетболиста не имелось столько свободного времени, чтобы постоянно думать об этом, но все несколько имевшихся в запасе вечеров, сидя в своей комнате за столом перед включенной лампой и задумчиво разрисовывая тетрадь узорами и иероглифами, Фурихата воспроизводил в памяти все их игры. И пытался понять, в каком направлении им следует действовать. Изведя почти полтетради, Коуки пришел к единственно верному решению. Простому и очевидному до смешного. Хотя и тут были, конечно, свои нюансы. Например то, что скажет на это сам Акаши.   - … Ты серьезно? – Акаши даже не пытался скрыть удивления. - Я, конечно, не гениальный тренер, как Рико, но разве от этого будет хуже? – Фурихата протянул Акаши черную плотную повязку для сна. – Даже мне понятно, что ты все равно пытаешься полагаться на глаза. И будешь делать это до последнего. Поэтому предлагаю сразу исключить все отвлекающие факторы и работать на опережение. Пока не привыкнешь – будешь играть со мной вслепую, не снимая повязки. - Это смешно. - Но эффективно! – возразил Фурихата. – Так ты сразу будешь привыкать ориентироваться по стуку мяча и звуку передвижения противника… - Ты настолько серьезен, - не удержался Акаши. Удовлетворившись покрасневшим видом парня, Сейджуро без дальнейших споров натянул повязку на глаза. И несколько мгновений привыкал к темноте. Короткий глухой удар и рефлекторно вскинутые руки – и капитан Ракудзана поймал брошенный ему мяч. - Ориентируйся по звукам!  - напомнил показавшийся неожиданно звонким голос Фурихаты  где-то в стороне. Быстрой яркой лентой в голове промелькнули их игры, а перед внутренним взором нарисовался крайне решительно настроенный баскетболист Сейрин. Снисходительность сменилась все более ощутимым где-то глубоко в груди азартом. Кажется, это и правда будет забавно.