Стая жирных голубей

POV Хибари День не задался с самого начала. Вообще-то, я не верю в гороскопы, но сегодня утром, случайно наткнувшись на небольшую статью, посвященную знакам Зодиака, я невольно прочел, что Тельцам сегодня невероятно повезет. В чем именно заключался зубоскал Фортуны, конечно, не уточнялось, да я и не обратил внимания на обещания астрологической сводки. Я Хибари Кёя. У меня нет понятий «повезло» или «сегодня не мой день». Я всегда в идеале, у меня все заебись, а ваши гороскопы – пиздеж чистой воды. К сожалению, последние слова оказались пророческими… Сначала я хлебнул просроченной ряженки. Но узнал я о том, что она уже негодна к употреблению лишь тогда, когда выкидывал пустую упаковку в мусорное ведро. Возникло легкое чувство паники. В школу идти расхотелось, впервые за всю историю моего существования. Я, конечно, намиморский царь и бог, и мне все можно, но вносить в список своих вседозволенностей прилюдное неконтролируемое облегчение не хотелось. Немного пострадав на кухне морально и бесплодно потужившись в туалете, я решил все-таки отправиться в школу, захватив запасные труселя. По дороге у моей школьной сумки-невидимки (никто никогда не видел меня с ученической тарой, и тем не менее, она у меня есть), оторвалась лямка, что было делом и вовсе из ряда вон выходящим – внутри было всего пара тетрадей и ручка, и причина повреждения мне была неведома. Пришлось взять сумку в охапку и заявиться в Нами, держа под мышкой невидимый предмет. Зрелище весьма экстравагантное. Первые два урока прошли спокойно, не считая перекуса в столовой. Апельсин, которого я поедал, все время норовил брызнуть соком мне в глаза, приятного в этом было очень и очень мало. Когда я возвращался в свой кабинет, привычно обходя школу кругом, из окна второго этажа на меня выплеснули ведро воды. Я кое-как поймал Саваду и отобрал у него веревку. На четвертом уроке, который я благополучно просрал, приперся Каваллоне. Этот гребанный мудак запнулся об свою ногу, и мало того, что он сам наебнулся с лестницы с третьего на второй этаж, так еще и меня сшиб, катились вместе как причудливое перекати-поле. На пятом на меня внезапно наорал препод по истории, влепил мне Е, потом, видимо, охуев от собственной смелости, схватился за сердце и осел на пол. Кусакабе сказал, что у него просто поднялось давление и со стариком ничего не случится. Ну хоть кому-то хлеб. После пятого Конь вынудил меня на активное мероприятие по сокращению популяции итальянских мустангов. Внезапно для нас обоих была ничья – я ему выбил зуб, он меня нехило саданул по правой руке, левую же я сам ушиб, при скоростном спуске с лестницы. В общем, шел я злой и дико затраханный. Ноги то и дело сворачивали в сторону редакции нашей местной газетенки, дабы выебать человека, ответственного за составление гороскопа, но я упорно старался держать курс по направлению к дому. Путь мой пролегал через небольшой парк, это хоть и приличный крюк, но это единственный путь, где нету этой чертовой сакуры. Сейчас хоть и осень, но все равно, от этого проклятого дерева некуда деваться. Парк Дзюнкин, кажется, единственное место во всей Намимори, где нет дурманящих розовых соцветий. Устало размышляя о говнищном дне и о том, что было бы неплохо добраться до дома на своих двоих, а не катясь в инвалидке, я наткнулся взглядом на сидящего вдали, на скамейке, человека в зеленой одежде. Вот ведь пизда! Активировался режим «Камикорос: боевая жопа», но я вспомнил, что руками я сейчас мало что могу сделать, да и сегодня не тот день, когда можно искать приключений на ту самую боевую часть тела, и решил пойти обратно. Но там меня ждала гребанная сукара, да-да, именно сукара, не иначе. А здесь – а здесь Рокудо. Хмм… длинная аллея с сакурой или Рокудо? Аллея… Рокудо… Аллея… Рокудо… Старательно взвесив оба варианта, я пришел к выводу, что хрен редки не слаще. И там и здесь хуево. Ладно. Пойду здесь. Что я, травоядное какое, бегать по своему же городу от всяких итальянских мудаков? Подстегнув себя последним аргументом, я, невозмутимо вскинув голову, уверенно направился по дорожке, постепенно приближаясь к своей лакомой вражине. Я разглядел, что Рокудо, отрывая куски от какой-то фигни (предположительно, батона или аналогичной еботы), кидает их голубям, лениво ползающим у ног парня. Охуиссимо. Беглый, особо опасный преступник, которого по Италии с собаками ищут заебанные Вендиче, спокойно кормит птиц в парке, как честный гражданин, ни разу не нарушавший закона! Я подошел совсем близко, каких-то десять шагов оставалось до его скамейки, но у иллюзиониста были черные динамики плеера в ушах, он меня пока что не замечал, или делал вид. Хер их разберешь, этих хуесосов. Он медленно крошил батон, потчевав серых птичек. Судя по всему, приходит он сюда далеко не в первый раз, ибо потчующиеся были весьма упитанными. Картина маслом – голубой кормит голубей. Наконец, он увидел мою тень, проскользившую по тротуару и поднял голову, кидая на меня удивленный взгляд. Я замедлил шаг, ожидая еще какой-нибудь реакции, с ненавистью глядя в разноцветный взор. Но Рокудо Мукуро смотрел на меня, механически отточенными движениями крошил хлеб и кормил серых птах. Я резко остановился, будто от страстного засоса со стеной, и вопросил: - Какого хера? Рокудо вынул наушники из полагающихся им мест и переспросил: - Что-что? - Какого хера ты делаешь? Ублюдок недоумевающе моргнул и ответил: - Кормлю голубей, разве это не видно? - Я это и без тебя вижу! Я о другом! - О чем «другом», Кёя-кун? – чуть усмехнулся итальянец, - ты путаешь иллюзионистов и экстрасенсов, я не могу заглянуть в твои мысли и понять, что ты хочешь до меня донести. Так что, сформулируй свой вопрос четче. - Какого черта ты здесь делаешь? Меня ждал? Специально выбрал этот парк, зная, что здесь нет сакуры и я буду проходить через него? Ты следишь за мной, да? - Тшшшш, - синеволосый поднял руку, - не так много. Эк тебя прорвало. Ничего я не задумал, никаких планов я не строю, и тебя, дабы изнасиловать, я не ждал. Я просто кормлю стаю жирных голубей. Я недоверчиво воззрился на батон в руках разноглазой сволочи и усилием воли попытался понять, иллюзия это все, или как. Все-таки, какая он падла. Когда он нужен, то хоть весь Намимори с ног до головы оббегай, весь Кокуё облазь, Рокудо днем с Конем не найти. А сейчас, когда я меньше всего хотел повстречать на своем пути педерастов, он нарисовался в мгновение ока. Как назло, честное слово! - Что ты там тужишься? – насмешливый голос иллюзиониста вывел меня из раздумий, - снестись собрался? Иди, присядь, в ногах правды нет. Уж не знаю, что там внутри произошло, то ли потасовка с Конем боком вышла, то ли зис ис ряженка, но ноги стали ватными, и мне невероятно заходилось примостить куда-нибудь свою пятую точку, лишь бы не упасть. Пошатываясь, я подошел к скамье, плюхнулся на выкрашенные в зеленый цвет доски и угрюмо уставился на тротуар. Мимо ноги прополз голубь, еле передвигая ногами. Ну пиздец они жирнючие, они вообще летать могут? Мы молчали. Я ждал, пока ноги снова будут топать, Рокудо почти расправился с хлебобулочным изделием. В наушниках итальянца, свисающих с шеи, бубнила музыка. Ворковали с отрыжкой голуби. - Я, в принципе, понял, что ты хотел спросить у меня. Почему я, весь такой опасный и долбоебный убивец, сижу и кормлю птиц в парке, будто совесть моя чиста, как горный родник? Потому, что мы с ними похожи, - Мукуро кивнул на птиц, - они сами по себе и никому не нужны. У меня, как и у них, нет места, которое можно было бы назвать домом. И меня, и их гонят отовсюду. А если нас и сажают в клетки, или, скажем, в колбу… то попросту не замечают. Сидит и сидит. Воркует – хорошо. Заткнется – еще лучше. Так и живем, круглый год. На зиму никуда не летаем, сидим в холодном городе и мерзнем, ожидая хоть кусочек тепла. Мы помогаем друг другу, - он бросил последний кусочек хлеба на тротуар, - я даю им пропитание, а они, взамен, дарят мне свою любовь. Видишь, - парень нагнулся, протянул руку к ближайшей птице. Та подошла, посмотрела на протянутую десницу и залезла на нее, совершенно не боясь человека, - они меня любят. И от этого хоть немножко, но становится легче и теплее, - подул вечерний, октябрьский ветерок, итальянец поежился, покрываясь гусиной кожей. - Я бы отправился назад… в Италию… там тепло, но… там мне не рады. В смысле, - он усмехнулся, будто рассказывал какую-то забавную историю, - мне везде не рады, но там – особенно. Я для своих соотечественников persona non grata. По-вашему, нежеланный. Никому не нужный. Нелюбимый. - Хорош пиздеть. Твои те придурки, парень с йо-йо и звериный дебил, ты им разве не нужен? Только и орут, что «Мукуро-сан» да «Мукуро-сан», - я поморщился, плотнее кутаясь в теплый пиджак. - Кен и Чикуса? Брось, - парень выключил плеер, убрал наушники в карман, - они уже и терпеть-то меня не могут. Если от них и поступают иногда попытки освободить меня из тюрьмы, то только из чувства страха, чтобы я их не убил как тех ублюдков, которые ставили над нами опыты, только и всего. Да и ловят их из-за меня. За компанию, так сказать. Если бы мы бежали порознь, Вендиче бы в первую очередь ловили меня, наплевав на них. Ведь по сравнению со мной они просто шкоды из детского сада. Я предлагал им отлепиться и идти восвояси, аргументируя это вышесказанными доводами, но они все равно остались. Потому что боятся, - он снова поежился от подувшего ветра, стряхнул крошки с колен и кинул обертку от батона в стоящую неподалеку урну. - Ну, что ж, я пошел. Надо бы по дороге чего-нибудь горячего перехватить, в Кокуё-лэнде сейчас холодно, как в жопе у эскимоса… - подросток встал, поправляя брюки, а я дернул его за руку, заставляя упасть обратно на скамью. Итальянец удивленно повернулся в мою сторону, приоткрыв рот: - Кё… - я прижал холодное и тщедушное тело поближе к себе, накидывая на парня пиджак. Должно быть, ряженка была очень просроченной, иначе как еще объяснить то, что я заткнул задающего бестолковые вопросы парня поцелуем?.. Так и сидели мы вдвоем, два врага, молча смотрящие на то, как мимо снуют туда-сюда серенькие пташища, откормленные иллюзионистом. Эта итальянская ледышка тулилась ко мне плотнее, силясь согреться, да я и не возражал. Совсем он охуел, этот Рокудо, ходить осенью в тонкой школьной форме. Надо бы принести ему своих теплых шмоток завтра, сюда же. - Это ведь все иллюзия, верно? – отчаянно надеясь на положительный ответ, спросил я. - Ну кто тебе сказал, что это не может быть взаправду?