Сказка про краску

Ничто не предвещало беды в то утро, когда, проснувшись, семейство Куинов обнаружило на своем особняке надпись. Она была крупной – высотой во весь первый этаж – и тянулась по всему фасаду здания. Ярко-зеленый цвет вызывающе контрастировал с серо-бежевым цветом облицовки, а текст надписи был еще провокационней. Первым надпись заметил Диггл, приехавший к восьми утра, дабы соблюсти свой долг телохранителя наследника Куинов. С горечью предвкушая, как упомянутый наследник снова попытается слинять, Джон перебирал в уме все известные ему способы задержки и обездвиживания. Подножки могли привести к падению и разбиванию царственного носа мистера Куина, заламывание рук за спину тоже могло оказаться довольно болезненным. Засовывать работодателя в багажник – после коротких раздумий Диггл отмел и эту идею. При мысли об Оливере в веревках и с кляпом во рту Диггл сначала удовлетворенно хмыкнул, а затем странно смутился и решил, что связывание – тоже не вариант. «Черт с ним, – подумал Джон. – Расскажу ему анекдот про мулатку и азиатский спецназ. Это должно задержать его на какое-то время». Но не успел Диггл порадоваться своей удачной идее, как заметил ту самую надпись, украшавшую в то утро особняк Куинов куда лучше, чем хилый садик. «МАЛКОЛЬМ МЕРЛИН – КАЗЕЛ И ДИГИНИРАТ!!!» Джон Диггл был и оставался военным человеком, а у военных, как известно, поступки и приказы руководства не обсуждаются. Возможно, Мойра Куин и Малкольм Мерлин недавно повздорили, и таким радикальным способом Мойра выразила свою неблагосклонность к мистеру Мерлину. Диггл мог бы в это поверить, но отказывался принимать, что такая светская интеллигентная дама могла бы допустить в слове «дегенерат» две ошибки и уж тем более не знать, как правильно пишется «козел». Смущенный и растерянный Диггл нажал кнопку звонка. Дверь тут же резко распахнулась, и на пороге Диггла встретила Тея Куин, всклокоченная и злая, в домашних тапочках в виде розовых пушистых крокодилов и длинной растянутой футболке «Старлингских бобров» – местной хоккейной команды, пожизненно обитавшей на последних строках турнирной таблицы, что намекало на то, что футболка досталась ей от кого-то из игроков, так как поклонников у «Бобров» не было с 1962 года. – Доброе утро! – совсем недобро рявкнула Тея. – Что-то случилось? – моментально среагировал Диггл и потянулся к пистолету. – Случилось! Оливер готовил завтрак и чуть не поджег дом! Я бы не проснулась в такую рань, если бы чертова сигнализация не завопила на весь город! Пока Тея говорила, глаза ее медленно закрывались, подтверждая, что да, не проснулась бы. Деликатно отодвинув засыпающую на ходу мисс Куин в сторону, Диггл прошел на кухню, откуда доносились голоса. – Мы должны иметь снисхождение, мальчик только вернулся к цивилизации, – причитала Мойра. – Но разводить костер посреди кухни – это слишком! – парировал Уолтер. – Оливер, ты почто стол на дрова порубил, ирод? – всхлипывала русская домоправительница Раиса. Виновник безобразия виновато потупил взгляд с почти двухметровой высоты своего роста: – Извините, я спросонья. За пять лет все так изменилось… – Микроволновки не изменились, – упрямился Уолтер. – Холодильник же тебя не смутил! Диггл кашлянул, привлекая к себе внимание. Мойра отняла от лица кухонное полотенце, которым пыталась заменить платок, по всей видимости, и торопливо запричитала: – Ну что же, ремонт сделать недолго, а стол мне никогда не нравился. Главное, что сын покушал… Доброе утро, мистер Диггл! – Доброе утро, – кивнул Джон. – Миссис Куин, мистер Стил, позвольте спросить: вы надолго в ссоре с мистером Мерлином? Я солдат, а не дизайнер, но даже мне манифест на стене кажется лишним. Мойра растерянно захлопала ресницами. «Точно не она», – понял Диггл. – Манифест?.. Что вы имеете ввиду? Куины и Уолтер с Раисой, позабыв о неудачном пожаре, высыпали на улицу через парадный вход. Заснувшую в дверях Тею потоком вынесло вслед за ними. Увидев публицистический шедевр, украшавший стены особняка, Мойра Куин испуганно вскрикнула. Уолтер тяжело вздохнул: – Кажется, нам понадобится более масштабный ремонт, чем мы планировали. Приоткрывшая один глаз Тея медленно обвела взглядом надпись и только буркнула: – А еще Мерлин гадкий и смотрит на меня так жалостливо, как будто я кошечка мокрая. – Так это ты написала? – охнула Мойра. Но Тея уже спала. Подозрения в ее адрес длились недолго. Сразу после того, как Раиса сдала молодую хозяйку, что та бегала ночью в клуб, дебоширила, употребляла алкоголь и вертиго, а так же спала с незнакомым мужчиной старше ее, Мойра и Уолтер согласились, что не выспалась Тея не потому, что всю ночь рисовала на фасаде буквы, и не стали ее наказывать. Оливера никто подозревать не стал, потому что «бедный мальчик только вернулся с острова». Сам Оливер только потупил взгляд со своего почти двухметрового роста. Вызванная бригада мойщиков сражалась с надписью четыре часа. – Скорее! – отчаянно заламывала руки Мойра. – Малкольм должен приехать через час, у нас была назначена встреча! Он не должен это увидеть! Но надпись не сдавалась, словно гимназистка пьяному матросу. Щетки стирались до самой ручки, буквы – нет. Тем временем Уолтер пригласил детектива Лэнса и они вместе проглядывали записи с камеры наблюдения во дворе. В 3:23 неизвестный в капюшоне прокрался к камере и старательно повесил перед ней фотографию особняка. Фотография была сделана днем и изображала совсем другую сторону здания, но злоумышленника это не смутило. Притащив стремянку, он взобрался на нее и, постепенно двигая вдоль стены, без устали малевал свой компромат аж до 4:31. Все это было отчетливо видно благодаря тому, что фотография висела криво и не скрывала действий злодея, как тот задумывал. В 4:36 он заботливо отнес стремянку на место, сорвал фотографию и спецназовским кувырком укатился куда-то в кусты. На основании этой шокирующей записи можно было сделать два вывода: преступник имеет хоть какое-то чувство вины (судя по отнесенной стремянке) и обладает почти двухметровым ростом. У полиции не было никаких предположений, кто мог совершить этот возмутительный акт вандализма. Поковыряв стену, судмедэксперты пришли к выводу, что стереться краска может только в течение полугода под воздействием солнца и дождей, потому что краска оказалась влаго- и жароустойчивой и категорически несмываемой. А еще она была придумана японским спецназом для маскировки солдат во время длительных операций, поэтому, как все военное и японское, не поддавалась никаким ухищрениям со стороны чистильщиков. Мойра в отчаянии попыталась завесить дом тканью, но чистых простыней хватило лишь на «И ДИГИНИРАТ!!!», а грязные из стирки Раиса отдавать отказалась, беспокоясь, как бы грязные простыни не навредили имиджу семейства Куин. Малкольм Мерлин подъехал к особняку в тот момент, когда последний восклицательный знак был завешен. Он медленно обвел оставшуюся надпись взглядом и надолго задумался. – Малкольм! – виновато развела руками Мойра. – А мы тут… это… так рады тебя видеть… Мерлин ответил, тщательно подбирая слова: – Я подозревал, что в вашей семье меня не очень любят, и я отчасти понимаю причины такого отношения ко мне, Мойра. Но почему именно «казел»? – Так год козла же! – вмешался Уолтер. – Вы, Малкольм, наш самый ценный друг, партнер и талисман! – Да-да, – подхватила Мойра. – Год зеленого козла! И тайно увлекавшийся восточным гороскопом Малкольм сделал вид, что поверил им. Наблюдавший за этим в своей комнате Оливер Куин отошел от окна и достал из-под лишившегося простыни матраца потрепанный блокнот. Найдя в списке имя Малкольма Мерлина, он с мрачным удовлетворением вычеркнул его. «Ну и что, что я в школе плохо учился, а из университета вылетел. Ну и пусть три ошибки. Сжечь кухню для отвлечения было хорошей идеей. Главное, что месть свершилась, а дело моего отца живет», – торжественно подумал Оливер и перепрятал блокнот в наволочку. Три месяца спустя. – Фелисити, что с краской? – Это новейший состав, смыть его можно только серной кислотой вместе со стенами. – Диггл, бери второе ведро и кисти! Нас ждет работа. Еще через месяц, отчаявшись отмыть от краски Глэйдс, Малкольм Мерлин взорвал этот район к черту, но это совсем другая история…