Память души и сердца

      Этот мир был тёплым, но не жарким. По мнению Курогане. А вот чёртов маг изнывал от жары сам и изводил окружающих непрекращающимися шуточками. Белая «булка» по этому поводу пребывала в полном восторге, что тоже не улучшало настроения Курагане. Принцесса и Шаоран были слишком увлечены друг другом, чтобы обращать внимание на мающегося дурью Фая. Вот так и вышло, что от дурного настроения мага больше всего страдал ни в чём не повинный ниндзя.       Курогане был готов взяться за любую работу, лишь бы собрать достаточно средств на отдельную комнату и как можно реже видеть вечную улыбку на бледной мордочке тощего заразы. Получалось плохо: телохранители тут никому нужны не были, охотники на всяческую нечисть или хотя бы гонщики тоже. Оставалась только тяжёлая физическая работа. И воин созрел даже для неё. Всё лучше, чем терпеть вечные шуточки, неудобные вопросы и постоянную ложь. Последнее злило более всего. Курогане устал от постоянной лжи. Фай лгал легко и постоянно, как дышал. И вышибить дух из него хотелось все сильнее.       Курогане вернулся в комнату, когда уже стемнело. Работу он снова не нашёл, новости о пёрышке тоже. Чёртов маг нагло узурпировал единственный диван и сладко спал, укрывшись своей шубой. Шаоран свернулся калачиком в кресле и тихо сопел. Курогане покачал головой. Вот, что значит молодость - у него самого наутро бы зверски болела шея от такой позы. А мелкий спит и в ус не дует. Ниндзя бесшумно прошёл к дальней стене и уселся на полу. Некоторое время он разглядывал светлую макушку Фая, а после закрыл глаза.       Сон не шёл. Мысли назойливо кружились вокруг придурочного соседа по комнате. Курогане хотел понять тощего мерзавца. Если знаешь про лгуна, что он лгун, то вроде бы не страшно, да? Вот только когда вас всего четверо, а при этом первая – принцесса без памяти, второй ребенок, а третий бесстыжий лжец… ситуация осложняется. Ах да! Есть ещё белая фиговина! Ну, с нею и так всё ясно. Вообще со всеми ясно: принцесса наивная и, пожалуй, слишком славная девочка, Шаоран – преданный вассал, достаточно сильный, чтобы защитить принцессу. Оба, кстати, с мозгами и умеют ими пользоваться. И маг, который отказался от магии. Сначала Курогане считал Фая слабаком. Ну а как же! Драться умеет, но не любит, колдовать умеет, но не хочет, улыбается, а на дне глаз такая тоска, что впору выть на луну. И ложь. Постоянная. Бесит! Но после всех приключений, выпавших на их долю, японец понял, что знает о Фае ещё меньше, чем в самом начале их пути. И это тоже бесит. Подобная скрытность просто вызов самой сути ниндзя! Бесит!       Неожиданно в окно ударил порыв сильного ветра. Словно природа разделяла настроение Курогане. Ставень гулко ударил в стену, заскрипел и захлопал, как крыло испуганной птицы. По крыше застучали частые и гулкие капли. Начинался ураган. Шоаран проснулся и вскочил.       - Принцесса Сакура!       - Это просто прибрежный ураган, - мягко отозвался с дивана Фай.       - Я проверю, не испугалась ли принцесса, - мальчик выбежал за дверь.       - Какой верный, - хихикнул маг в след.       - Не всем из нас известно значение этого слова, - недовольно буркнул Курогане.       - Куропу, ты такой вредный.       - Заткнись.       К удивлению японца, маг действительно заткнулся. За стенами гостиницы свирепствовала непогода. Шквальный ветер трепал ставни, колотил в стены и пытался сорвать крышу. Его вой не замолкал ни на миг, а капли барабанили по крыше и в окна с яростью берсерка.       Курогане продолжал злиться.       Утром Мокона рассказывал о том, как Шаоран успокаивал принцессу во время урагана. Фай поддакивал, мягко дразнил детей, корчил счастливые рожи, словом, был неприлично весел. Курогане плюнул и ушёл в порт искать работу – после шторма рабочие руки наверняка понадобятся.       Небо над побережьем сияло чистейшей синевой, словно умытое ночным ураганом. Зато берег был завален мусором и редкой морской живностью, вяло трепыхающейся на песке и кое-где на уцелевших досках причала. Несмотря на ранний час, работа в порту кипела, люди сновали как потревоженные муравьи, бодро перекрикивались, ругались и тут же мирились. Ребятня с плетёными корзинами за плечами перебирала выброшенное морем. Особенно ценной добычей считались крупные морские ежи. Впрочем, кое-кто надеялся и на что-то более редкое и дорогое – на когда-то отобранные морем ценности.       Курогане поймал за плечо первого попавшегося парня и потребовал работу. Тот вырвался, дерзко оглядел японца с головы до ног, оттопырил губу и снисходительно кивнул в сторону усатого толстяка на причале, визгливо командующего группой поджарых и загорелых мужчин в коротких штанах и банданах, шустро орудующих молотками и таскающих доски. Кургане подошел поближе к толстяку.       - Мало рабочих рук?       - Рук хватает, а вот времени мало, - усач окинул Курогане цепким взглядом.       - Пара сильных рук значительно его сэкономит.       - Мне плотники нужны, а не надсмотрщики.       - Молотком махать проще, чем мечом, хотя и скучнее, - Курогане смотрел на толстяка сверху вниз.       - Ладно, - человек поправил усы и повернулся к японцу спиной. – Иди за мной, чужак.       С неожиданной для своей фигуры ловкостью толстяк направился по шатким доскам к небольшому зданию таможни. По дороге он разъяснил, что является смотрителем порта. Внутри дощатой каморки оказался добротный стол, пара стульев и много полок с книгами, свитками, картами, загадочными приборами и красивыми раковинами. Смотритель сел за стол и смерил Курогане хозяйским взглядом.       - Тебя плотником брать – расточительство. А вот через пару дней я жду прибытие корабля, встречать который мне будет спокойнее, если ты будешь стоять рядом. И не смотри так, вас хорошо запомнили в таверне.       - Работа хорошая, но эти пару дней без денег провести не хочется.       - Хочешь задаток сейчас? До обеда поработаешь на пирсе, заодно оглядишься хорошенько. Тогда и задаток получишь.       - Какой же это задаток, если я его отработаю? - Курогане хлопнул ладонями по столу и уставился на толстяка.       Тот улыбнулся в ответ, но усы жалко повисли. Ниндзя, ворча, взял деньги и отправился на пирс.       К обеду Курогане был уверен, что заплатили ему явно недостаточно. Уставший и злой он вернулся в таверну, и первым, кого он увидел, был несносный маг.       - Папочка вернулся! – Заорал Фай, размахивая над головой длинными, тонкими руками.       Курогане перекосило. Эта новая призвездь чёртова мага раздражала даже больше «Пёсика». А Фай, словно ничего не замечая, продолжал размахивать руками над головой. Длинный и тощий, он почему-то не казался нескладным, а к его заметно отросшим светлым волосами и странного разреза глазам Курогане давно привык и больше не считал их уродством. Он даже начал находить в этих чертах своеобразную красоту. Это тоже злило.       - Мы все вели себя хорошо! Папочка не будет ругаться?!       Нет! Этот псих точно хотел быть убитым! Курогане схватил подвернувшуюся под руку стойку для верхней одежды, до этого мгновения спокойно стоявшую у самого входа, и замахнулся на мага.       - А-а-а! Папочка обижает мамочку, - завопил Мокона голосом Фая и прыгнул на лицо Курагане.       - Чтоб тебя, тварюшка ушастая!       Отлепить чертову «булку» было не просто. Мокона цеплялся лапками за волосы, хихикал и пищал одновременно. Где-то рядом заливисто смеялся Фай, и если бы Курогане знал его чуть меньше, то поверил бы в искренность этого смеха. Наконец, белая фиговина отлепилась и, противно напевая: «Куропипи злой, обижает Мокону», - повисла в руке безвольной тушкой. Курогане жадно вдохнул воздух и поднес к лицу Мокону, держа за уши.       - Смерти хочешь, хрень с ушами?!       Внезапно Курогане осёкся. Вот оно! Он ошибался в маге. Тот вовсе не боялся смерти, а искал её. Просто по каким-то причинам Фаю было нужно оправдание собственной гибели. Он не был трусом, он был кем-то гораздо хуже. Холодная ярость переполнила японца. Всё это время белобрысый лжец пытался использовать их для собственной смерти. Курогане отшвырнул Мокону в плетеное кресло у камина. Зверушка с радостным возгласом приземлилась на подушку и тут же взобралась на спинку.       - Куро-сама? – Фай почувствовал изменение в настроении ниндзя, но ещё не сумел сориентироваться.       - А ну-ка идём!       Курогане схватил тонкую руку и поволок мага к выходу. Мокона тревожно смотрел вслед мужчинам.       - Плохо. В этот раз Курогане действительно разозлился, - зверушка-божество сжал лапками край собственного ушка. – Фай…       Курогане и в самом деле был в ярости. Настоящей, холодным ядом разошедшейся по всему телу, ярости. Фай жалобно пискнул, когда его впечатали спиной в каменную кладку дома. В пустынном и узком переулке Курогане прижимал мага к стене и не скрывал злости. Губы Фая дрогнули в бесплодной попытке улыбнуться.       - Ты достал!       Курогане чувствительно приложил придурка о стену ещё раз и яростно смял неродившуюся улыбку губами. Просто, чтобы не убить бледную немощь. Вопреки ожиданиям Фай не стал вырываться, а застыл. Ни возмущения, ни злости, ни, а чем демоны не шутят, радости. Ничего. Курогане отстранился и посмотрел в распахнутые глаза. Лицо Фая превратилось в бледную маску, а глаза посветлели. Маг выглядел так, словно на его портрет лёг слой пыли.       - Эй?!       Курогане осторожно похлопал ладонью по холодной щеке. Фай моргнул и вздрогнул.       - Он что? Делал с тобой это?       В ответ непонимающий взгляд всё ещё слишком светлых глаз.       - Твой король. Он делал это с тобой?       Глаза Фая потемнели:       - Он был мне как отец! Нет! Он был гораздо более отцом, чем настоящий!       - Значит, это сделал настоящий? – Курогане больше не злился, он хотел понять. Слишком уж часто он ошибался в этом человеке, пора прояснить хоть что-то.       - Нет. – Фай больше не возмущался, он как-то быстро успокоился, но привычной улыбки на губах не было. Маг выглядел растерянным. – Никто не делал этого со мной.       Но ответ был слишком неуверенным для весельчака и балагура Фая Д. Флоурайта.       - Не похоже. Твоё тело реагирует так… - Курогане не договорил, ощутив, как вздрогнул маг.       - Я не помню… тогда… я не помню, - Фай невидящими глазами уставился куда-то мимо Курогане.       Перед синими глазами калейдоскопом промелькнули картинки: башня, трупы, разрыв ткани пространства, разбившийся ребёнок… Что-то во всём этом было не так. Что-то ускользало. Фай никогда не переставал испытывать вину за своё прошлое, но впервые он ощутил некоторую неправильность. Внезапно его тряхнули. Фай моргнул и уставился на встревоженное лицо Курогане. Мысль, которую он смутно почувствовал, вильнула хвостом и ускользнула.       - Куро-сама? – Фай привычно улыбнулся и тут же охнул, в очередной раз почувствовав, как его слишком резво приложили спиной о стену. – Больно же! Ты такой жестокий!       - Лжец!       Курогане отпустил мага, развернулся и пошёл прочь из переулка.       - Куротан, ты слишком внимателен, - всхлипнув, Фай соскользнул по стене на землю. Его сотрясала крупная дрожь, а на губах застыла горькая улыбка.       Вернулся Фай поздно, но Шаорана в комнате не было. Зато Курогане по-хозяйски сидел на облюбованном Фае диване, широко расставив длинные ноги.       - Я снял для парня комнату. От твоей кислой рожи у него аппетит пропадёт.       - Ва-а-а… папочка такой заботливый!       - Заткнись, - Курогане прервал паясничающего мага.       - Как страшно.       Несколько мгновений Фай стоял у двери. Курогане не двигался, явно не собираясь уступать магу его диван, но и не ложился на него. Фай терялся в догадках о том, что же задумал ниндзя. Сейчас тот казался опасным и расслабленным одновременно. У Фая неприятно стянуло в животе, стоять у двери и дальше было глупо.       - Прогоняешь меня с дивана?       - Подойди.       Фай помялся и шагнул вперёд. Он знал, что любые его слова сейчас не произведут на японца ни малейшего впечатления. Маг медленно шёл к ожидавшему его мужчине.       - Что ты задумал, Куропончик?       В ответ молчание и внимательный взгляд красных глаз, от которого стало окончательно не по себе. Едва Фай приблизился, Курогане медленно протянул руку, сжал пальцы на запястье блондина и притянул к себе.       - Вот только без твоих дурацких шуточек, - предупредил, усаживая к себе на колени. – Попробуй хоть раз не вести себя как полный придурок.       В исполнении Курогане это, наверное, могло сойти за просьбу. Фай прикусил язык, чтобы не прокомментировать в своей манере. Сидеть на колене другого мужчины было непривычно, неловко и глупо, но почему-то Фай чувствовал какую-то странную правильность происходящего. Когда широкая и шершавая от мозолей ладонь легла на его щёку, Фай закрыл глаза. Незачем смотреть на то, что сейчас тут произойдёт.       И всё же поцелуй стал неожиданностью. Фай ответил не сразу. А Курогане был нетороплив, непривычно мягок и терпелив. Фай окончательно расслабился и провёл языком по нижней губе мужчины. В тот же миг сильная ладонь легла на поясницу, скользнула вверх, прижимая к футболке Курогане, чужой язык проник в рот вкрадчиво и медленно. Приятно и жарко. И умелый поцелуй, и сильные руки. И то, как бережно его уложили на диван, тоже приятно и правильно. Фай улыбнулся, когда поцелуй прекратился, и посмотрел на нависающего над ним Кургане. Тот был серьёзен и обманчиво спокоен. Кончики бледных пальцев скользнули по лицу, дернули ухо и зарылись в короткие пряди.       - Не колючие…       - Просто заткнись.       И снова поцелуй, глубокий и сладкий. А кожа на животе Курогане нежная и горячая, под кожей твердые мышцы, ласкать которые неожиданно приятно. Фай дернул ткань вверх, и Курогане покорно позволил себя раздеть. Следующей на пол полетела рубашка мага. Он тихо засмеялся, когда губы прижались к его шее.       Курогане целовал длинную шею, а Фай довольно жмурился и ласкал твердые плечи и сильную спину. Ощущения ошеломительные в своей новизне. Оказывается, быть настолько близким с другим мужчиной может быть приятным. Фай окончательно расслабился. Курогане почувствовал это и легко сместился ниже. Его губы ласкали бледную кожу на груди, а ладони – худые бока.       На ощупь Фай напоминал большую горячую змею – сильную, тонкую и гибкую. Курогане не удержался, когда перед его носом оказался плоский живот, и сомкнул ладони на тонкой талии. Обманчивая хрупкость. Это только на вид Фая соплей перешибёшь, а когда касаешься, то чувствуешь, как перекатываются под пальцами тугие мышцы. Курогане поднял голову и посмотрел в синие глаза. Фай привычно улыбался, но сейчас лжи не было.       Брюки присоединились к рубашке. Воздух в комнате обжигал разгоряченную кожу. Касания рук, сильные и нежные одновременно, вскоре стали жадными и прерывистыми. Фай тихо вскрикнул, когда его плоть сжали мозолистые пальцы, и слепо потянулся, чтобы также сжать в ладони чужую.       Курогане прикусил губу и уткнулся лбом в ключицу едва слышно постанывающего мужчины. Это оказалось гораздо лучше его ожиданий. Курогане вжался в бёдра Фая. На спине выступила крупная испарина, и тонкие пальцы Фая скользили в безуспешной попытке прижать мужчину к себе. Тогда Флоурайт обхватил смуглые бедра ногами, прижимаясь пахом.       Только теперь Курогане понял, чего от него хотели. Послушно обхватил рукой оба набухших от крови и страсти члена. По позвоночнику прошла волна удовольствия, а Фай тихо заскулил. Через несколько резких движений он вцепился зубами в сильное плечо и забился в оргазме. Курогане глухо зарычал и присоединился к магу, выплескивая удовольствие на бледный живот.       Фай лежал под Курогане распластанной медузой и тяжело дышал. Светлые волосы завитками прилипли ко лбу и шее, а рука безвольно свесилась с дивана.       - Что ты там говорил о памяти души и тела? – хрипло спросил Курогане, даже и не думая освобождать придавленного мага.       - Такого моё тело точно не помнит, - задыхаясь, ответил тот.       - Уж лучше пусть оно запомнит. И ты с ним заодно.       В ответ раздался тихий смех.