Сломать нельзя

Если у вас доброе сердце, и вы так хотите, чтобы ваши одноклассники-идиоты отстали от несчастного калеки, тогда гордо заявите своему классу, как я: — Мой отец гей! Или ещё лучше: — Мой второй папа учил стрелять меня из автомата, когда другой отец готовил мясо! И поверьте, тогда весь ваш класс забудет о калеке и сразу обратит свое внимание на вашу жалкую персону. — Эй! Роуз! — гордо шлепает тебя по спине твой одноклассник, местная знаменитость. — Как тебе курочка сегодня на завтрак? — садится на соседний стул рядом с тобой и гордо поднимает свои брови, которые явно выщипаны. Ян был главным красавчиком школы. И при этом главным задирой и задницей номер один. Если вам интересен его характер, то вот информация: его отец — мэр этого городка N, а мать — директор школы, и они просто обожают своего сынишку. Думаю, намек ясен? — Да не было там никакой курицы, — устало пожимает плечами девушка и вновь утыкается в свой потрёпанный учебник биологии. — Прости, я перепутал, - Ян, ко всеобщему удивлению, положил свой портфель на парту и достал тетрадку. — Хотя ты их видишь каждый день… И вместо всеобщего непонимания (какого Ян сел к этой очкастой уродине), весь класс некультурно заржал, соревнуясь, кто больше знает шуток о геях. Даже учитель их не остановил. Да кто остановит их? Тех, кто из-за ориентации твоих родителей, толкал тебя к обрыву? Роуз, конечно, не супермен — ногу сломала, но она все-таки выжила при всеобщем ржании. Для них было удовольствием — бить её лишь за то, что она дочь геев. А потом, как овечки, просили: — Дай списать! Как низко и подло. — Эй, Роуз, может ты тоже… того? — вжал тебя в стену Питер, задирая верх твоей футболки. — По девочкам? Он нагло смотрит в твои расширенные от ужаса глаза. Его огромная, липкая ладонь уже больно мнёт тебе грудь, а губы грубо кусают. Питер никогда не отличался ни умом, ни понятием о чести и был любителем выпить в энных местах. «Туда приличные девушки не ходят!» — прошептал тебе отец на ухо — Роуз там хотела провести свой день рождения. — Не надо! — Очки слетели. Роуз первый раз молит о пощаде. Первый раз… Она гордо терпела записки, письма, толчки и подколы, но стерпеть изнасилование она не может… просто не может… — Считай, что это урок, — его грязный язык обследует твой рот, переплетается с твоим, пока с тебя стягивают юбку. Из карих глаз девушки покатилась слезы; вырвался крик боли. Что–то стало тереться между ее ног, и она прекрасно знала, что. Недаром отличница. — Надеюсь, твои петушки не хотели сделать из тебя лесби. Она перестала вырываться. Пускай насилует — у нее уже был план: прийти домой, все смыть, взять станок и… Питер стал входить в нее — девушке уже было все равно. Ее сломали. И даже его противное хрюканье не причинило столько боли, как вышедший из–за угла Ян. Она же все-таки любила его… — Беги! — вдруг она услышала его голос и открыла глаза. Худощавый Ян избивал спортсмена Питера. С такой яростью и ненавистью. — Беги! — крикнул он, на миг оторвавшись от боя, и посмотрел на нее своими изумрудными глазами. Роуз ойкнула от этого взгляда и быстро, как трусливый заяц побежала домой. Босая, без юбки: прямо по снегу. Униженная и оскорбленная. Ей так хотелось прийти домой и гаркнуть на родителей за все… за все… Влетевшая в дом девушка уже была в объятиях своих родителей. Те, надо отдать им должное, сразу стали отогревать ее, не смотря на вопли. На крики, что они ужасны, что они педики… петушки… — Сдохните! Вы ужасные родители! Девушка согнулась по полам и заплакала. От боли, от несчастья. По бокам она почувствовала вздох и те теплые, знакомые объятия. Такие были и на её день рождения, и когда она в первый раз изрисовала обои… — Прости нас, доченька, — теплый поцелуй отца успокоил ее, а объятья того, кто заменил мать, ее согрели. — Прости нас педиков… наша любимая дура, — весело засмеялся он и стал обещать, что уделает как следует Питера за всё хорошее. «Роуз, ты дура» — корила себя девушка. Зачем она сорвалась на родителях? Они не виноваты… они ведь любят ее… Они же сидели рядом с ней, когда у нее была опухоль мозга. Кололи уколы, заботились… шептали слова нежности… возили на выходные в парк аттракционов… Зачем она подалась на провокации? Ведь терпела! Дура!  — Не надо, папа, его убивать! Он и так уже калека, раз смеется над святым — семьей. Не надо меня переводить в другую школу. Я сильная и доучусь, но вот первая любовь… Вдруг окно постучал Ян. Девушка в испуге подошла и открыла окно. «Зачем он тут?» — Ян, если ты хочешь награду за мое спасенье то… — она не успела договорить: почувствовала на губах мягкий поцелуй, вперемешку с кровью, и услышала те слова, что опять ее согрели: — Я люблю тебя, дурында…- в его зеленых глазах была боль, руки холоднее стали. — Прости меня…И вы простите меня тоже… Странно, бывший гомофоб уже сидел у них в скромной квартире и пил вместе с ними чай, держа их дочь за руку. Он боялся, он скрывал свои чувства к ней. А из-за чего? Просто общественного мнения. — Ты дурак…- первый раз за несколько лет Роуз засмеялась. — Полный дурак. Ведь я тоже люблю тебя.