Kyla La Grange – Sympathy
- Молодой человек? – приятный женский голос рассеял тишину вокруг. Парень не стал поднимать глаза, зная, что это бесполезно. Какой смысл в том, чтобы искать предмет, который никогда не сможешь увидеть. Найл мог только слушать лёгкое шуршание где-то над своей головой и приятный голос и чувствовать прикосновение лёгкой руки к своему плечу. Но это не ладонь Зейна. Тогда на кой чёрт всё вокруг сдалось. Найл сидел на холодных ступеньках, прислонив голову к перилам. Его глаза были закрыты. Он тихо дышал, считая в уме секунды. Только так он мог понять, сколько времени прошло с того момента, как Зейн должен был забрать его. Несколько часов, кажется. Если не считать те случаи, когда он сбивался или невольно останавливался, чтобы прогнать из головы лишние мысли. Он не решался сесть на холодный бетон, но после долгого времени и бесконечных раздумий это вышло как-то само собой. Руки давно онемели и, если бы он мог, то давно ужаснулся синей коже, вместо привычно бледно-розовой. Было слишком холодно, чтобы чувствовать свои щёки, нос или губы, которые потрескались от постоянного облизывания. Найл мог бы чувствовать пустоту, но было ли это слишком просто? Он бы не упал, не впал в отчаянье, не сломался - выжил, но один. Как раньше, когда не было Зейна, не было прогулок без трости и не было заботы кругом. Когда был только он наедине со своим тёмным миром. Ведь это был не первый раз, когда Зейн вот так оставлял… одного. Бросал или забывал. Уходил, словно где-то кто-то нуждался в нём больше, чем мог сам Найл. А Найл молчал и ждал того момента, когда Зейн не вернётся. Он готовился в один прекрасный день услышать последние тёплые слова из уст любимого. Услышать холодное безразличие в его голосе или совершенную пустоту, к которой привык. Но сейчас, находясь здесь замершим, без помощи и тёплых рук, он думал о том, насколько сильно мог врать ему Зейн, бросая именно так. Не дома, где тепло и всё будет в порядке хотя бы первое время; не в двух шагах от входной двери и тёплым утром - а здесь. В бесконечном холоде, без единого слова, без присутствия, без капли человечности. Он просто ушёл. Зейн даже не привёз Найл в этот хоспис на обследование сам – попросил друга. Быстро затолкал хрупкое тело блондина в приехавший джип, кинул сумку на соседнее сидение и отъехал на своей машине от дома раньше, чем Найл с незнакомым ему человеком. Было ли страшно в тот момент? Было. Может, привычный поцелуй в лоб мог успокоить? Но длился ли он достаточно долго, чтобы остаться замеченным для ничего не понимающего парня? Мог ли Найл рассчитывать на прежнюю помощь после того как Зейн отказал ему в этом сегодня утром. Гитара была слишком высоко, чтобы достать её без помощи или табуретки, но Зейн отказал. Сказал, что блондин сможет подождать некоторое время до того, как он вернётся. И пулей вылетел из дома, оставив Найла стоять одного посреди комнаты, как новогоднюю елку, никому не нужную после Рождества, когда фонарики и игрушки сняты, время волшебства закончилось, а взамен ему пришла обыденная реальность. Так и тогда: перед слепым Найлом предстала действительность, так надёжно запрятанная на долгое время под кучей добрых поступков и слов его Зейна. Сейчас реальность открыто смеялась над трясущимся от холода ирландцем, окутывая его новой порцией неприятных воспоминаний. Постоянные броски Зейна к телефону, его короткие фразы и отмашки руками, словно Найл существовал, но никогда не был рядом. Или постоянные вызовы на работу, где вторую неделю отпуск и где Зейна не появлялся ровно столько же. Найл не следил, нет. Он бы не смог. Всего звонок и всё надежды пали с огромным грохотом, как стены, оглушая. Он хотел расспросить обо всём, но это означало лишь одно: разговор будет последним. А Найл не мог вот так отпустить, прямо сейчас, после того, как привык. После того, как позволил себе влюбиться. - Молодой человек? – приятный женский голос рассеял тишину вокруг. - Иди домой, милая, скоро ночь, - выпуская последнее тепло, Найл еле шевелил онемевшими губами. - Б-боже, сер, - тёплые руки обхватили дрожащие плечи Найла, и тот поёжился, - но ведь уже ночь. Разве вы не видите? Темно кругом. - Темноту? Да, мисс, я вижу её слишком отчётливо… …вот уже целую вечность.***
Его колени затрясло, руки свела лёгкая судорога, по спине прокатила неприятная дрожь. Его шаги были настолько быстрыми, насколько позволяли обессилевшие ноги. Он не бежал - просто не мог - но дыхания не хватало. Вокруг лёгких кольцами обвилась змея, готовая в любой момент взбрызнуть в пропускающее удары сердце жгучий яд. Он остановит каждый удар, но только после того, как остановится сердце Найла. А сейчас не время. Совсем не время, чтобы оставлять ангела на земле одного. Зейн чувствовал каждый удар своих тяжёлых ног о холодную землю, которая предательски уходила и позволяла падать вниз. Он хотел бы, но рано. Вина ещё не просочилась в его грудь новым ядом. Она ждала своей очереди. Когда змея, спирающая тугими кольцами лёгкие, напьётся вдоволь его страхом и позволит новым чувствам сменять друг друга. В голове было пусто, если не считать бесконечное множество мыслей, где Найл точно не улыбается, стоя на мраморных ступеньках, или протягивает руки, чтобы обнять, или тянется губами к щеке Зейна. Малик вообще не уверен, что его всё ещё ждут. И когда в поле зрения попал побледневший комок - всё внутри сжалось. Каждый в свое жизни мог это почувствовать – радость и страх одновременно, когда всё не так плохо, но может оказаться в сотни и тысячи раз хуже, если подойти ближе, присмотреться, прикоснуться. И тогда всё внутри тянет вниз. Руки Зейна замерзли на сухом холоде. Мороз щипал молодую кожу на лице, застилая перед глазами всё. Или это только казалось из-за подступивших слёз? Никакой холод собственных рук не сравнился с красными, местами начинающими белеть щеками Найла. Лёгкое пощипывание казалось смехом по сравнению с ледяной кожей блондина. Он не уснул, просто не чувствовал, поэтому никак не отвечал. Девушка давно оставила его, решив, что так будет надёжней. Какие мысли роятся у странного с виду человека в голове. Действительно, какие? Она подумала, что недобрые. Поэтому неслышными шагами отошла от фигуры и скрылась за поворотом, словно никогда не была здесь. Но Найл прекрасно знает прикосновения Зейна. От них его не передёргивает. Только сердце начинает биться чуточку быстрее. - Найл! – что-то холодное коснулось шеи. - Найл, открой глаза! Голос Зейна всегда заботливый и тихий… не как сейчас. - Посмотри на меня! - Какой в этом смысл? - Открой глаза, я сказал! – совсем не как раньше. Это не звучало угрожающе. Только страх можно было расслышать в словах парня, что сейчас тряс и тряс хрупкое тело перед собой, сжимая до боли его плечи и, не выдержав, прижимая к груди обессилевшего ангела. Это был страх схожий с тем, что мы испытываем в детстве: самый чистый и самый искренний. Когда монстр в шкафу тянет к маленьким ножкам свои лапы или когда все взрослые смотрят в упор, а строчки небольшого стихотворения вылетают из головы. Только сейчас это не просто страх, а кошмар. Детский ужас потерять. - Зейн, я не хочу, - Найл ловит онемевшими губами тепло в шее Зейна, когда на его плечи опускается чужое пальто, - я устал. - Извини, love. - Почему ты забыл обо мне? – Зейна окатило ледяной волной.. - Я не забывал, love, - Зейн нащупал оледеневшие ладони блондина и, задрав свой свитер, прижал к горящей груди, - я опоздал. Прости меня. Три минуты Зейн полностью отдавал своё тепло, стоя на тёмной улице и прижимая Хорана к себе. Он готов отдать всю одежду, этим наказав себя жгучим морозом, что уже хлестал его по бокам и спине. - Почему ты опоздал, - Найл шептал, тратя последние силы, словно ответ мог что-то исправить. - Задержали на работе, - но ложь сложно оправдать, такую открытую и очевидную, что хочется ударить или дать пару уроков по притворству. Но Найл только греет кончик носа в ключице Зейна, пряча гримасу боли на лице. Он бы мог признаться, что для него очевиден этот вздор, но сил оставалось лишь на пару слов, не на целый разговор. Руки Найла немного согрелись от оголённой кожи брюнета, и он вцепился пальчиками в плечи и грудь парня как можно сильнее. - Мы поедем домой? Я хочу домой. - Конечно, сейчас… только, - мулат попытался подхватить слабое тело, но ноги не держали даже его собственное, - только ты можешь идти? Потому что кажется, что я… - Да, Зейн, я могу. – Найл не был против идти на своих двоих. Нужно привыкать. Совсем скоро он должен будет делать всё сам. Как раньше. Найл неохотно отпрянул от горячей груди и, прибрав согревшиеся ладони к себе, постарался взглянуть на лицо мулата. Как бы Найл хотел увидеть его глаза, найти там что-то: страх, сочувствие, насмешку, любовь, чтобы быть ближе к реальности и понимать её. Но вместо этого ещё одно объятие, граничащее с удушьем.***
Найл кутался в тёплый свитер, натягивая рукава чуть ниже костяшек пальцев. На этот раз он решил взять свой: чистый, не пахнущий Зейном, а лишь немного кондиционером для белья с цветочным запахом. Зейн мог заметить это, если бы не был занят тем, что перебирал различные баночки в шкафчиках в поисках варенья, заваривал горячий чай и делал важный звонок знакомой медсестре. Он хотел, чтобы та осмотрела Найла прямо сейчас. Плевать, что ночью. Но после нескольких неудачных попыток, плюнул на всё и поспешил поставить кружку горячего молока перед сидящим на диване Найлом. Он специально заменил на него чай, вспомнив привычку ирландца выпивать два стакана этого напитка в день. Найл смирно сидел на диване, и со стороны могло показаться, что кто-то следит за его осанкой. Белёсого цвета глаза были прикрыты, а веки слегка приподнимались, стоило Зейну сделать движение, слишком оглушающее для абсолютной тишины. Хотелось загладить огромную вину, и слова были пусты в таком случае. Зейн осторожно прикоснулся губами к родинке на бледной шее, боясь быть непонятым. Но Найл как будто не заметил, и брюнет поднялся выше, послушно остановившись у самых губ. Его собственное дыхание сбилось, а Найл всё так же спокойно сидел. Его выдавал лишь еле заметный блеск молока в трясущейся в руках кружке. А Зейн ждал, когда блондин выдавит хоть слово, ещё лучше: начнёт говорить, насколько сильно и заслуженно ненавидит. Но Найл любил, боясь этого чувства с каждым мгновением всё больше. Стакан почти выскользнул из его рук, когда он поспешно поставил его на стол перед собой, настолько осторожно, что это осталось незамеченным. Зейн поднялся к виску, прикасаясь только губами и боясь распускать руки. В уголках поблекших глаз начала собираться влага. Слёзы не текли по молодому лицу, они сдерживались силой духа, находящегося в хрупком теле уже долгое время. И никто бы не подумал, что такое возможно. - Тебе неприятно? - Я не хочу, - но Найл даже не пошевельнулся в желании уйти от прикосновения, - не хочу их чувствовать, – словно противореча самому себе. - То, что я делаю, так безобразно? – Зейн прошептал, а Найл впился пальцами в свитер. – Тебе всегда нравилось. Что я могу ещё сделать? - Оставить меня. – Найл выдохнул, ощущая, как воздух окутывает губы напротив. Они были так близко, и сложно сдерживаться. Блондин поднялся с ненавистного дивана, всё так же неотрывно смотря перед собой, и направился наверх, в его с Зейном комнату. Он давно выучил планировку этого небольшого дома, и сейчас, насколько позволяла уверенность в своём представлении, Найл миновал ступеньку за ступенькой широкой лестницы, на ходу глотая слёзы, что впервые за несколько лет он не смог сдержать.