Обжигающе тепло

Громкий топот слышно еще задолго до того, как в комнату вваливается пьяный Джинки, а за ним и хохочущий Минхо. Игривый запах шампанского (а это было только оно) сразу же заполняет помещение, смешиваясь с терпким ароматом коньяка, плескающегося в рюмке в руке Джонхена. Юноша поднимает откинутую назад голову и вперивает неприлично-сосредоточенный, для в стельку пьяного, взгляд в двоих друзей. Джинки спотыкается о роскошный с коричнево-красным узором палас и летит на пол. И без того неряшливо торчавшая из брюк рубашка совсем выбивается оттуда. Помятая материя идеально гармонирует с растрепанным Джинки. Выставив руки вперед для того, чтобы обезболить падение, парень так и не начинает подниматься. Звонкий смех в очередной раз пронзает комнату. Смех особенный – с надрывом. Так шуты смеются над собой. Едва уловимая разница: вспышка самого чистого разума меж затуманенных алкоголем мыслей. Еще секунда, и Джонхена озаряет похожее чувство. Он тоже пьян, но пьян иначе, по-благоразумному. Ему чужд глупый смех и кривлянья. Он задумчив, как будто бы пойло – это не что иное, как выключатель. Всего одна пузатая бутылка, и он лишь наблюдатель: подсматривает в замочные скважины зрачков за всем, что так волнует его кровь, когда она не смешана с волшебным зельем. В том числе и за Джинки. За этим парнем, который, словно воробушек в поисках пищи, опускает голову. Сейчас его спина дрожит. Его трясет. Парень разражается бессмысленным смехом. И только когда он сначала встает на колени и затем, вперив взгляд в Джонхена, снова обессилено опускается на пол, будто бросает всякие попытки сопротивления, только в этот момент наблюдатель внутри Джонга замечает его – надрыв. Джинки смеется, а Джонхен молчит и все еще играет с изящной рюмкой в грубоватых ладонях. Но они оба смотрят друг другу в глаза. Не прерывают зрительного контакта даже тогда, когда по-настоящему беззаботный, пьяный Минхо не выдерживает и от глупости и рвущегося наружу хохота падает на колени рядом с Джинки. Он такой же растрепанный, как и двое других. В его крови не меньше и не больше алкоголя, чем у Джинки и Джонга. Он так же устал от жизни, от серьезности и наигранности. И он отдыхает. Сейчас Минхо отдыхает от всего, позволяет воздушным пузырькам, попавшим в организм, подхватить каждую заботу, каждую отягощающую мысль, и взлететь. Не отправиться куда-то навсегда, но хотя бы воспарить где-то над головой, оставив после себя в теле и сознании лишь слабый, приятный беспорядок. Он был неприлично-счастливый. Был. До той самой секунды, когда нить, натянутая между Джинки и Джонхеном не превратилась в такой толстый канат, что даже слепец его заметит. Осознание грузом опускается на третьего юношу и цепь замыкается. За окном ночь. Даже здесь, в богато убранной спальне, из настежь распахнутого окна видно как абсолютно черное небо усеяно, кажется, тысячами ярких огоньков. Прохладный ночной ветер вдыхает в апартаменты запах сена. Они в загородном поместье, где проходило костюмированное шоу. Заснятый на кучу камер «настоящий» бал, после которого участникам позволили повеселиться в обстановке 19 века Англии. Странные танцы, разряженные в платья девицы и алкоголь. Очень много хорошего алкоголя. Здесь вообще все хорошее. Только вот искусственное: и свечи вместо электричества, и стихи, кочующие из только что заведенных альбомов, и красавицы, явно задыхающиеся в своих узких корсетах. Только здесь, в этом номере, все настоящее. Джонхен в рубашке с рюшами не похож ни на актера, ни на притворщика. Его блузка распахнута, пиджак, так же, как и у Джинки с Минхо, уже давно потерян в одном из душных залов, а сам он, словно дома, сидит, развалившись в кресле. Это все только чуть-чуть преувеличенно. Немного больше свободы. Это даже выглядит чуть правильней в тусклом свете свечей, играющем в позолоченных подлокотниках кресла. И напряжение между Джонхеном и Джинки так же подходит им, как и обстановка вокруг. В крови Минхо происходит буря, будто бы пузырьки с плеском нырнули обратно и лопнули. Взрыв. Минхо ползет вперед и останавливается, лишь когда оказывается между этими двумя. Кажется, они этого даже не замечают. Парень откидывается назад, прислоняется спиной к роскошной кровати из красного дерева, с балдахином. С полминуты юноша переводит взгляд с Джонга на Онью. Ни единого поворота головы, такое чувство, что главный беззаботный весельчак сейчас понимает все лучше всех. Парень резко выпадает в сторону Джонхена, хватает его за ноги и заставляет сползти со своего трона вниз. Джонг не очень понимает, что и кто с ним делает, но поддается. Бокал выпадает из рук, а жидкость расползается по ковру коричнево-кровавым пятном так же, как и рамки и ограничения размываются с каждым последующим действием Минхо. Он снова смотрит на Джинки, и в его взгляде мелькает что-то похожее на обреченность. Затем опять неожиданно хватает Джонга за руку, заставив того потерять равновесие и опуститься на локти. Вот сейчас даже пьяному ясно, что это все странно. Джинки отрывает взгляд от распластавшегося перед ним Джонхена только для того, чтобы кинуть Минхо немой вопрос. Но его взор все еще как магнитом тянет к болезненно-беззащитному, как загонному жеребцу, Джонгу. Глубоко вздохнув, пока Джинки в очередной раз отвлекается на утомленного парня, Минхо начинает смеяться. Прикрывается глупостью и алкоголем. В этом поместье сегодняшней ночью, пожалуй, всего лишь раз звучал искренний смех. Там, в коридоре, пока они не ворвались в эту темную и холодную комнату. Минхо собирает остатки смелости, прощается с каплями чувства и вклинивается между этими двумя. Помогает Джонхену встать. На колени перед ним. Придерживает за талию. В голове будто бы отдается каждый удар сердца: Минхо с нежностью опустив ладонь на оголенную грудь Джонга, зажмурившись, впивается в губы парня неуклюжим поцелуем. Из Джонга словно выбивают наблюдателя. Прикрытые от усталости веки тут же распахиваются, и парень больше инстинктивно, чем специально, грубо отталкивает Минхо так, что тот падает в объятья Джинки. Что бы было, если бы в каждом из них сейчас от алкоголя не проснулась какая-то другая сущность? Джинки бы так же оттолкнул Минхо? Джонг выбежал бы из комнаты? Минхо бы тут же провалился под землю от стыда, понимая, что только что натворил? Может быть, но все так, как есть, и Джинки лишь обхватывает Минхо руками, прижимая сильнее к себе. Он чувствует, как у парня в груди учащается сердцебиение. Минхо в блаженстве прикрывает глаза и только ощущает, как теплые, нет, обжигающие ладони проникают под рубашку, словно в попытке подобраться к разрывающемуся сердцу еще ближе. Он совсем разомлевает от таких ласк и вытягивает ноги вперед, полностью облокачиваясь на Джинки, абсолютно отдавая себя в его власть. Джонхен стоит на коленях перед ними и единственное, что его волнует, это Джинки. Он больше на него не смотрит. Его затуманенный взгляд сейчас сосредоточен на трепещущих ресницах Минхо, на застегнутых пуговицах рубашки, не дающих проникнуть еще дальше. Под кожу. Джонхен поддается вперед. Раздвигает длинные ноги Минхо в стороны. Тот даже не сопротивляется. От Джинки буквально исходит волна желания, когда Минхо чуть прогибается в спине, чувствуя сильные руки на своих коленях. И Джонг, мечтая еще раз увидеть эту вспышку в глазах Онью, пусть даже адресованную не ему, мучительно медленно и болезненно впиваясь в ноги Минхо пальцами, проводит по внутренним сторонам бедер. Парень едва касается пальцами паха, но этого хватает для того, чтобы Мино, не в силах сдержать стон, выдохнул его прямо в лицо Джинки. Онью срывается и впивается диким поцелуем в рот истязаемого Минхо. Жемчужные пуговицы на рубашке разрываются под руками Джонга, и вокалист кидается к столько желанной для Джинки груди Минхо. Мино жарко. Ему очень жарко. Обжигающие губы Онью. Обжигающая грудь Джонга. Пожар в свободных брюках. И пламя в тесной грудной клетке. Он притягивает одной рукой голову Джинки, а другой хватает Джонга за спину, наслаждаясь каждым мускулом, под покрытой капельками пота кожей. Он не хочет отпускать. Джонхен следует все выше и выше по груди Минхо. Проводит языком по вытянутой, будто бы специально для него, хотя на самом деле для Джинки, шее. Целует подбородок. Онью чувствует, как его щеки касается нос Джонга и отстраняется от Минхо. Чтобы еще раз взглянуть в черные в свете ночи глаза парня. Сделав пару петель вокруг этих троих, канат, кажется, затягивается в узел, а губы Джинки и Джонга впервые находятся в гармонии. Ни разговоры, ни смех, ни молчание. Любовь и страсть. Минхо чувствует укол ревности, и желая привлечь к себе внимание, обхватывает Джонга ногами и тянется к его шее. Джонхен запускает руку в штаны Мино и обхватывает горячий член ладонью, заставляя парня задыхаться в волне наслаждения. Но истинная эйфория сейчас перекатывается с одного кончика языка на другой. Джонхен чувствует страшную потребность выплеснуть это как-то и бессознательно продолжает дрочить Минхо пока трахает рот Джинки языком. Парни отрываются друг от друга только когда до их слуха доносится не сдерживаемый стон кончающего Мино. Он обмякает в руках юношей, притягивая к себе освободившегося для поцелуя Джинки, а Джонхен вытаскивает руку из штанов Минхо, с каким-то неверием смотрит на запачканную ладонь и, прикрыв веки, проводит языком по руке. Джинки захлебывается в поцелуе, когда замечает, как Джонг вылизывает со своих пальцев сперму. Он хочет, чтобы эти пальцы оказались в нем. Отпускает Мино и, отобрав у Джонга его ладонь, сам запихивает его пальцы себе в рот. Джинки с нескрываемым наслаждением вылизывает ладонь Джонхена, не пропуская языком ни миллиметра кожи, ни капельки спермы. Минхо снова возбуждается и, встав позади Джинки на колени, стягивает с него штаны. Брюки падают на пол, не до конца снятые с хозяина. Джонг больше не может. Джинки слишком…Непонятно какой, но слишком. Поэтому он спешно расстегивает штаны, отползая чуть дальше от Онью, чтобы притянуть его к своему члену. Когда Джинки берет его в рот, не отрывая своего дурманящего взгляда от глаз Джонга, у того еще больше сносит крышу. Он стонет, рычит, и сдержанно вбивается в рот парня. Онью вскрикивает первый раз, но продолжает свое занятие, когда Минхо аккуратно, одним пальцем, начинает поглаживать его анус. Вскрикивает во второй раз, когда вместе с проникающим внутрь пальцем, на его ягодицы опускает легкий удар. Джинки стонет, а Джонг рычит, и, не в силах больше сдерживаться, от разворачивающейся перед ним картины, изливается в рот парня. Джонхен выбирается из под Онью, а тот опускается на пол, прижатый нависающим над ним Минхо. Парень аккуратно входит в Джинки, не давая ему ни секунды передохнуть. Пара плавных толчков, и Минхо чувствует, как Джонг начинает поднимать Онью, чтобы они оба сели и Джинки сам насаживался на Минхо. Мино опирается одной рукой назад, а другой впивается в бедро Джинки, который медленно двигается, доставляя обоим невероятное удовольствие. Джонхен не хочет оставаться в стороне. Джонхен желает отблагодарить Джинки. Джонхен жаждет довести Онью до самого пика наслаждения. Джонхен встает пред Джинки на четвереньки и так же медленно, как и парни, начинает облизывать уже давно требующий внимания член Джинки. Онью не верит происходящему. Все, на что он способен, это метаться меж двух огней, чувствуя желание каждого, и стонать. Каждый толчок, каждое движение языка сопровождается переполненным чувствами стоном Джинки. Этому не может сопротивляться никто. Минхо ожесточенно вбивается в узкого Джинки, Джонг с остервенением дрочит себе, облизывая член Онью, и по-блядски причмокивает, что в свою очередь возбуждает остальных еще больше. Они летят вниз. Они падают в вулкан. Тут горячо и все вокруг красное. Еще немного, и они сгорят в лаве. Оргазм настигает троих почти одновременно. Парни обессилено падают на пол. Лежат, обдуваемые, кажется ледяным ветром из окна. Джонг и Минхо инстинктивно жмутся к единственно все еще горячему Онью, чтобы согреться. С ним тепло. С ним всегда тепло, что бы ни происходило. Главное, снова не обжечься.