Вот и сходили в баньку...

Звон мечей и вскрики раздавались на поляне. Шестеро молодых парней тренировались с оружием в руках. Мечи уже давно уверенно лежали в их руках, но для воина нет предела совершенству. Под конец, когда сил уже не оставалось, они просто стали дурачиться, что свойственно всем молодым людям. Вскоре по поляне разнёсся смех. - Персиваль, зачем ты кинул меня в траву?! - смеясь, проворчал Артур. - Ваше величество, просто вы так устали, что не держались на ногах, и я подумал, зачем вам надрываться, - так же смеясь, ответили ему. - Спасибо. Какой ты заботливый! Вдруг Артур подскакивает к Персивалю и под дружный взрыв хохота, берёт его на руки и куда-то тащит. Возмущение юноши, очевидно, в расчёт не бралось. - Эй! Ты чего?! - Я тоже подумал, а почто мой друг будет надрываться и идти пешком? Больше "тушка" решила не сопротивляться и позволить донести себя до дворца. Было только проблемно не реагировать на смешки друзей, и не поддаваться желанию отвесить им по затылку. Артур умудрился протащить его достаточно далеко, что было удивительно при их-то телосложении. - Я предлагаю сходить в баню, и помыться. А то мы воняем, как стадо лошадей, - предложил Гвейн. Идея была с энтузиазмом принята и немедленно реализована. Парни зашли в предбанник и разделись. Они делали это нечасто и сейчас все отметили, как изменились тела друг друга за то время, что они их не видели. Но стесняться им было нечего. Всё равно они ведь друзья и друг от друга ничего не скрывали. Они зашли в саму баню, где было очень жарко. Они вдохнули и выдохнули, привыкая к температуре. Потом Леон набрал в ковш воды, выплеснул на раскалённые кирпичи и помещение наполнилось густым паром, пахнущим лавандой. Идёт время. Жаркая баня, пар, веники, хлопки ими по телу, тихие стоны от боли и наслаждения... И в тумане не видно, как чьи-то осмелевшие руки трогают голые тела. Лапают, лезут, куда не положено, ласкают натруженное рельефное тело, возбуждают и без того напрягшуюся плоть... Жарко, от пара ничего не видно, неподалёку чья-то напрягшаяся плоть попадет в ожидающую её гавань. И в бане раздаётся сладостный стон требующий продолжения... Все услышали и поддались желанию, настигшему их. Обладатель сладкого голоса, что заставил их так возбудиться, тонул в ласке сильных рук, что трогали, ощупывали, узнавали его тело... Жар становился ещё более невыносимым и пряным... Обладатель сладкого голоса, своими руками ласкает то, что первым попалось ему под руки, а были это....два перенапряженных от желания органа, в тумане бани, к первому стону присоединились еще два более сладостных и полных желания стона... Немного ускорил движения, плоть в его руках запульсировала и ему на руки потекла теплая жидкость... Вместо эйфории от оргазма, пришло облегчение. Но было бы нехорошо, оставить без удовлетворения того, кто сам подарил им его. Руки потянулись продолжить исследование чужого тела. Стоны наполнили и без того жаркое помещение. Тело горело и изнывало. тихий шёпот "Возьмите меня, больше не могу", сломал барьеры и юноша вскрикнул от жаркой плоти, что вторглась в его девственные бёдра... Движения сначала были медленные и осторожные, но темп помаленьку увеличивался и в туманной бане вновь зазвучали эти сладостные ноты... Толчки стали более уверенные и жадные... Рядом с этой сладкой парочкой раздался вскрик, плавно перетекший в стон наслаждения... Где-то сбоку раздалось шипение и в бане вновь образовался начавшийся было рассеиваться туман, к которому присоединился приятный запах лаванды... На плечи одного из находящихся в вертикальном положении, легли чьи-то руки и начали массировать ему плечи, по бане разнесся еще более сладостный стон... Касания заставляли сходить с ума, хотя казалось, что уже не с чего. Туман в бане наполнял голову и отключал последние крохи рассудка. Всё тело превращалось в один сплошной оголённый нерв. Все вокруг отдались этому разврату. Помещение наполнялось стонами, вскриками и мольбами о продолжении. Неискушённые юноши впервые познавали что значит любить друг друга по настоящему. Тело не подчинялось. оно делало только то, что ему нравилось. Крепкие объятия не давали упасть и лишь ещё больше распаляли. Глухие стоны уже превратились в шёпот из одного слова: "Ещё". "Ещё," повторял юноша снова и снова, не выдерживая того напора, что на него обрушивался. Всё ныло и просило разрядки, но её не давали, желая подольше помучить... Все участники данного процесса балансировали на грани, но не кончали, хотя казалось еще чуть-чуть и тонны наслаждения обрушится тебе на голову... Но эта развязка не желала наступать, заставляя мучиться от удовольствия... чьи-то руки блуждали по обнаженному торсу плавно спускаясь к достоинству, обхватывая его руками и массируя его у самого основания... Раздался хлопок и томный, чуть пошлый вскрик. От пара, запаха лаванды и ласк кружилась голова... юноша сделал последний резкий рывок - вышел и излился на упругий зад. Жидкость потекла по ногам его товарища и закапала на пол, теперь по бане разносилось еще и тяжелое дыхание довольных юношей. Где-то слева раздались чмокающие звуки и легкий хлопок будто кого-то шлепнули по заднице... Туман рассеялся и перед молодыми людьми предстала удивительная картина... Блондин лежал на животом на полке и сверкал немного кровоточащим анусом, над ним возвышался крепкий юноша с короткой стрижкой. Перед чернокожим парнем на коленях стоял юноша с черным каре, а длинноволосый парень со светлыми волосами растянулся вдоль лавочки, а с него слазил юноша с каштановыми волосами... Вскоре после эйфории пришло осознание, а вместе с ним и стыд. Что же они натворили? Они поддались разврату друг с другом. Но при этом им было так хорошо, что стыд таял. Активы осторожно помогали встать и опомниться своим вторым половинкам. Держали их крепко, хотя сами нетвёрдо стояли на ногах. Их глаза блестели. От всех эмоций, что они вынесли: страсть, желание, стыд, и наслаждение. Всех трясло от усталости, но это было даже приятно. Юноши легли на пол и пытались восстановить дыхание. Было неловко смотреть друг другу в глаза после произошедшего, но лёгкие умиротворяющие касания словно говорили: всё хорошо. А им и впрямь было хорошо. Всё-таки в бане невозможно было друг на друга злиться.