After 2.

- Ты думал, что я не останусь? - я спрашиваю и беру его руки в свои. Этот вопрос я задавала ему очень много раз с того дня, как мы встретились. - Да, не после того, что я сделал. Не теперь, когда ты знаешь все, - он говорит. - Да, теперь я знаю все. Мне больше не придется беспокоиться, что тайны прошлого Гарри снова будут нас преследовать. Больше не придется быть в ожидании того, что какая-нибудь новость свалится мне на голову. Я знаю все. Я, наконец-таки, знаю все, что он так долго скрывал. Не могу не вспомнить фразу: "Иногда лучше пребывать в неведении, чем быть ослепленной светом". Но не думаю, что сейчас это описывает мои чувства, я обеспокоена тем, что он проделывал раньше, но я люблю его и не позволю, чтобы его прошлое снова повлияло на нас. - О чем ты думаешь? У тебя есть вопросы по поводу этой записки? - он садится на край кровати, а я встаю между его ног. Он переворачивает мои руки и рисует невидимые следы на ладонях, когда ищет ответ в моих глазах. - Нет. Я хочу узнать, что теперь с Натали... но вопросов у меня нет. - Я был другим человеком, когда совершал те поступки, ты же это знаешь? - я уже сказала ему об этом и не понимаю, что еще он хочет услышать. - Знаю. Я, правда, это знаю, малыш. - Малыш? - он приподнимает бровь. - Не понимаю, почему я это сказала... - мои щеки вспыхивают. Я никогда не называла его каким-нибудь прозвищем, кроме "Гарри", и не знаю, почему сделала это сейчас. Мне очень нравится, когда он так меня называет, но не думаю, что ему понравится это из моих уст. - Нет, мне нравится, - он улыбается. - Я скучала по твоей улыбке, - говорю ему. Его пальцы прекращают вырисовывать узоры на моих ладонях. - И я по твоей, я никогда не заставлял тебя улыбаться столько, сколько ты этого заслуживаешь, - он хмурится. Хочу что-нибудь сказать, чтобы стереть этот хмурый взгляд с его лица, но не могу лгать. Он не часто заставлял меня улыбаться. - Да... нам нужно над этим поработать, - я говорю. - Не понимаю, почему ты любишь меня. - Это не имеет значения, мои чувства не изменятся. - Письмо было глупым, да? - Нет! Ты можешь прекратить это самобичевание? Письмо было замечательным. Я перечитала его три раза и была счастлива от того, что наконец узнала твое истинное мнение обо мне... о нас. - Ты знала, что я люблю тебя. - Да... но приятно, что ты помнишь все эти мелочи, вплоть до того, во что я была одета. Особенные мелочи. Ты никогда мне такого не говорил. - Ох, - он выглядит смущенным. Мне по-прежнему не нравится то, что сейчас он является уязвимой стороной. Эта роль всегда была моей. - Не смущайся, - я говорю. Он обнимает меня за талию и притягивает к себе, заставляя сесть к нему на колени. - Я и не смущаюсь... - он обманывает. Запускаю ладонь ему в волосы, а другую руку оборачиваю вокруг его плеча. Кажется, что я уже очень долгое время не была в его объятиях. - А я думаю, что смущаешься, - говорю. Он смеется и утыкается носом в мою шею. - Что за канун Рождества. Ужасно долгий день, - он жалуется, и я соглашаюсь. - Очень долгий. До сих пор не могу поверить, что моя мать приезжала сюда. Она такая безрассудная. - Не совсем, - он говорит, и я немного отодвигаюсь, чтобы посмотреть ему в глаза. - Что? - На самом деле, она не такая уж безрассудная. Да, она поступает не совсем правильно, но я не могу винить ее нежелание того, чтобы ты была со мной. - Что? С каких пор ты на ее стороне? - я обиделась. Я поругалась со своей мамой ради него, ради нас, а сейчас он говорит, что она права. - Я не сказал, что на ее стороне, но если бы ты была моей дочерью, я бы никогда не позволил тебе быть с кем-то вроде меня. Я хмурюсь и слезаю с его колен, садясь рядом, на кровать. - Ну, а я думаю, что она не права. Мы можем перестать о ней говорить, - я скулю. Вина за все то, что я ей наговорила, всплывает в моем подсознании. За этот день у меня хватило эмоциональных всплесков на целый год. А год уже подходит к концу, не могу поверить. - Да. О чем бы ты хотела поговорить? - он спрашивает. - Не знаю... не о ней... давай поговорим о чем-то более хорошем. Например, каким ты можешь быть романтиком, - я улыбаюсь. - Я не романтик, - он усмехается. - Да, можешь не сомневаться. Это письмо было в стиле классической литературы, - я дразню. - Это было не письмо, а записка. Записка, в которой предполагался быть всего один абзац, - он закатывает глаза. - Конечно, тогда романтическая записка, - я улыбаюсь. - Не могла бы ты помолчать, - он стонет. - Сейчас ты опять раздражаешь меня только для того, чтобы я назвала твое имя? - смеюсь. Он действует слишком быстро, чтобы я смогла отреагировать, Гарри хватает меня за талию и толкает на кровать, нависая надо мной, руками придерживая за бедра. - Нет, я могу придумать другие способы, чтобы ты назвала мое имя, - он произносит мне на ухо. Все мое тело обдает жаром всего от нескольких слов Гарри. - Разве? - я говорю хриплым голосом. Безликая фигура Натали появляется перед моими глазами, заставляя живот неприятно скрутиться. - Думаю, мы должны подождать, потому что твоя мама находится в соседней комнате, - я предлагаю. Отчасти из-за того, что мне нужно больше времени для стабилизирования наших отношений, но а в основном из-за того, что в другой комнате Энн. - Я бы мог выгнать ее прямо сейчас, - он шутит и слезает с меня, располагаясь рядом. - Или я бы могла выгнать тебя. - Я бы не ушел, я больше не уйду. И ты тоже, - уверенность в его голосе заставляет меня улыбнуться. - Это все, мы разобрались с прошлым и настоящим? - я спрашиваю. Мы лежим рядом друг с другом, и оба смотрим в потолок. - Да. Больше никаких тайн и расставаний. Как думаешь, ты сможешь продержаться хотя бы неделю и не уйти от меня? Я толкаю его в плечо и смеюсь. - Как думаешь, ты сможешь не раздражать меня хотя бы неделю? - Нет, предполагаю, что нет, - он отвечает, и я знаю, что он улыбается. Я поворачиваю голову в сторону и, конечно же, его лицо украшает огромная ухмылка. - Ты можешь иногда оставаться со мной в общежитии, потому что ехать далеко. - В общежитии? Ты не живешь в общежитии, твой дом здесь. - Мы только что сошлись, неужели ты думаешь, что сейчас мне лучше жить здесь? - Ты остаешься здесь, и это не обсуждается. - Ты явно в замешательстве, раз говоришь со мной в таком тоне, - я улыбаюсь и приподнимаюсь на локте, чтобы посмотреть на него. - Я не собираюсь жить в общежитии, просто хотела посмотреть на твою реакцию, - признаю. - Ну, рад видеть, что ты вернулась к своей надоедливости, - он говорит и приподнимается, копируя мое положение. - Рада, что ты вернулся к своей грубости. После этого романтического письма, я уже начала волноваться, что ты потерял свою изюминку. - Назовешь меня романтичным еще раз, и я возьму тебя прямо здесь и сейчас, независимо от того, здесь моя мама или нет. Мои глаза расширяются, и он смеется громче, чем я когда-либо слышала. - Да я шучу! Ты должна была видеть свое лицо! Не могу удержаться и смеюсь вместе с ним. - Думаю, мы не должны смеяться после всего, что сегодня произошло, - он говорит, когда мы прекращаем. - Может, именно поэтому и должны, - я отвечаю. Это то, что мы всегда делаем: сначала спорим, а потом смеемся. - Наши отношения такие странные, - он улыбается. - Да... немного, - они, определенно, похожи на американские горки. - Но больше так не будет, я обещаю. - Хорошо, - я наклоняюсь и дарю ему быстрый поцелуй в губы. Этого не достаточно, впрочем, как всегда. Я еще раз прикасаюсь своими губами к его и на этот раз позволяю себе задержаться. Наши рты приоткрыты, и он проскальзывает своим языком в мой рот. Я сжимаю его волосы в кулак, Гарри притягивает меня ближе к себе, когда ложится на спину, наши языки ласкают друг друга. Независимо от того, насколько испорчены наши отношения, над нами всегда преобладает страсть. Эта страсть просто огромна и невероятна. Я начинаю двигать бедрами, слегка раскачиваясь на нем, и он улыбается сквозь поцелуй. - Думаю, пока этого достаточно, - он говорит. Я кладу голову ему на грудь, и он оборачивает руки вокруг меня. - Надеюсь, завтра все пройдет хорошо, - я говорю после нескольких минут молчания. Гарри не отвечает, и когда я поднимаю голову, вижу, что его глаза сомкнуты, а губы приоткрыты. Он, наверное, очень устал, как и я. Слезаю с него и проверяю время. Больше десяти вечера. Я стягиваю с него джинсы, стараясь не разбудить и присоединяюсь к нему, ложась в кровать. Завтра Рождество, и я могу только молиться, чтобы завтрашний день прошел лучше, чем сегодняшний. POV Гарри. Меня рано будит жужжание чертового будильника Тессы. Но я не буду жаловаться, потому что мне повезло слышать его. Я достаточно удачлив для того, чтобы она была здесь после всего случившегося. Она выключает его и поднимается с постели. Одна моя половина хочет пойти за ней в ванную, не для чего-то такого, а просто чтобы побыть рядом, но кровать слишком теплая, поэтому я передумываю. Через несколько минут я все-таки заставляю себя подняться с постели, чтобы сделать чашку кофе. - С Рождеством, - моя мама говорит, когда я захожу на кухню. - Взаимно, - я прохожу мимо нее к холодильнику. - Я приготовила кофе, - она говорит. - Я уже заметил. - Гарри, прости меня за то, что я вчера сказала. Знаю, что это расстроило тебя, когда я согласилась с ее матерью. - Просто Тесса принадлежит мне, мама. И никому больше. Только мне, - я хватаю кухонное полотенце, чтобы вытереть немного разлившийся кофе. - Я это знаю, Гарри, теперь я вижу. Прости. - И я тоже, прости меня за то, что все время веду себя, как придурок, - она, кажется, удивлена моим словам. Я никогда не прошу прощения, независимо от того, прав или нет. - Все хорошо, забудем это. Давай проведем хорошее Рождество в замечательном доме твоего отца, - она улыбается, в ее голосе слышен сарказм. - Да, давай забудем это. Я люблю тебя, мама, - давно забытые слова слетают с моих губ, но ее выражение лица стоит того. - Что? - слезы собираются в уголках ее глаз, когда я произношу слова, которые ей никогда не говорил. - Я люблю тебя, мама, - повторяю, мне немного неловко. Она притягивает меня к себе и крепко обнимает, крепче, чем я обычно позволяю.