Причудливая песня ветра.

Ветер шепчет мне свою причудливую песню. Поток холодного воздуха помогает отвлечься, но это ненадолго. Я почти каждую ночь так: вспоминаю его идеальную кожу, растрепанные смолисто-черные волосы, ребра, обтянутые футболкой. Тело срочно требует разрядки. Поглаживаю пах через ткань боксеров. Он никогда не будет моим, поэтому я могу только называть его лучшим другом и смотреть, как он встречается с девушками. От этой мысли наворачиваются слезы. И так три года. А сколько еще? Запускаю руку под резинку, поглаживаю головку. Это не спасет. Завтра я снова буду улыбаться ему и слушать истории про его знакомых девушек. Черт, да я же люблю тебя больше, чем все твои шлюхи! Вжимаюсь лицом в подушку и кончаю. Правда, это все равно ничего не изменит. Утро. Я встаю, натягиваю штаны, чтобы не было видно испачканных боксеров, иду на кухню, насилу впихиваю в себя бутерброд. И так три года. Иду в школу. Я рад, потому что смогу видеть своего мальчика, пусть даже он не мой. Может, мне удастся дотронуться до его руки. За три года вся эта игра с прикосновениями превратилась в помешательство. Подхожу к раздевалке. Там он. Обнимает девушку. Не захожу туда. Толстовку закину в рюкзак. Не хочу говорить с ним. Сейчас по крайней мере. Иду по коридору. Только бы не заплакать. Все мышцы лица стараются держать безразличную мину. До первого туалета. Захожу. Закрываю дверь. Пару слез скатывается по щекам. Тяжело дышать. Через пару минут выхожу. Мышцы лица снова выражают безразличие. А на душе кошки скребутся. Поднимаюсь этажом выше. -Я думал, ты не придешь уже,-это Женя, тот самый «он». -Проспал,-с легкой улыбкой отвечаю я. Он сейчас один. От этого становится легче. Он никогда меня не полюбит. Он слишком ярый гомофоб. Женя,Женечка... Только бы снова не заплакать. Кончается последний урок. -Может,прогуляемся?-Неуверенно спрашивает объект моих воздыханий. -Хорошо,-отвечаю я, смотря в окно, но затылком чувствуя, что он улыбается. Выходим из школы. На улице солнце, греющее. Женя идет рядом, такой желанный, что мне становится еще жарче. -Что с тобой происходит? В последнее время ты сам не свой,- неожиданно спрашивает он. -Все в порядке,-отвечаю я, но эта предательская дрожь в голосе явно меня выдает. -Вань,-немного настойчиво звучит. Он смотрит на меня в упор своими большими черными глазами, двумя черными омутами, в которых я бы с радостью утонул под пеленой густых черных ресниц. Немного погодя, он добавляет: «Ты мой друг, я все пойму». Но я все равно не могу так просто сказать ему все, что так бережно храню уже третий год, все мои чувства, ночные всхлипы, оргазмы с его именем. Наворачиваются слезы. Нет, только не сейчас, только не здесь, только не при нем. Почему все так? Он замечает мои слезы: «Ваня, всё будет хорошо. Я тебе помогу, что бы ни случилось. Я же твой лучший друг». « Да не друг ты мне! Я люблю тебя!»: выпаливаю я, не сразу осознав сказанные мной только что слова. Мы подошли как раз к моему подъезду. «Я...»: пытаюсь найти оправдание, но Женя перебивает меня: «Давай зайдем». Поднимаемся на этаж. Открываю дверь. Пропускаю его. Всё молча. Дома никого. Он садится на стул в прихожей и тяжело выдыхает, смотрит на пол. -Как давно?-почти шепотом спрашивает Женя. Таким я его никогда не видел. Обычно он веселый, душа компании, а сейчас он озадачен, собран, серьезен. -Три года,- я не вижу смысла скрывать. Он похлопывает по стулу рядом с собой, приглашая сесть. Так я и делаю. Женя, Женечка... Стоп, что?! Он целует меня?! Нет, этого не может быть! Мне все кажется...или снится. Но это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Если сон, то ничего не будет, если я его обниму. И если поглажу его по коленке. Он такой податливый, обнимает меня за шею, зарываясь рукой в мои светлые волосы. Если бы можно было жить вечно в одном моменте, я бы выбрал этот. Когда воздуха совсем не хватает, и легкие сжимаются до размера шариковой ручки, наши губы перестают касаться друг друга. Женька часто дышит и тут же прижимается ко мне, прямо к груди, обвивая руками мою талию. Поступаю так же. Трется носиком о мою грудь и тихо, но четко шепчет : «Люблю тебя». А мне, мне больше ничего и не надо. Я целую его в макушку, понимая, что теперь люблю его еще больше.