Про Геральта из Ривии

      Жил да был пан Сапковский, он же простой работник торговли, которому уже давно перевалило за тридцать. На протяжение нескольких лет он видел один и тот же красочный сон. Нет, конечно, не каждую ночь, но с очень завидной регулярностью.       Этот сон ему уже порядком поднадоел, хоть и был довольно увлекательным. В нем Анджею «показывали кино» про какого-то седого мужика, который путешествовал на лошади, не забывая при этом рассуждать о каких-то высоких вещах, навроде Предназначения, Любви, Судьбы, Справедливости и прочей пафосной чепухе. Впрочем, белоголовому сии рассуждения чепухой не казались, он на полном серьезе верил во все это. У этого странного господина даже Личный Кодекс имелся. Представлялся всем сей тип ведьмаком, монстробоем то бишь. Но он не был благородным рыцарем, как можно было бы подумать, нет. Парень на этом зарабатывал и весьма неплохо, если платили, конечно. Мужик тот был не только умел в бою с чудищами да страховидлами, но и довольно похотлив. На пару с Лютиком, своим дружком, поэтом и менестрелем, он умудрялся не пропустить ни одной юбки. Правда, ведьмак был более избирателен в этом вопросе, а потому и реже попадал в неприятности. Но все же чаще Геральт, так звали белоголового, путешествовал один.       Сюжеты сна были достаточно разнообразны. Вернее как, их было несколько и периодически они повторялись. Иногда ведьмаку приходилось снимать проклятие со стрыги Адды, иногда он распивал вино с неким мохнорылым парнем, а после он обязательно убивал бруксу по имени Вереена. После чего мохнорылый становился нормальным, человеком то есть. Кто такие стрыга и брукса пан Сапковский представлял себе довольно смутно, но спустя некоторое время он все же заинтересовался и выяснил, что эти чудища родом из славянской мифологии. Узнав сию незамысловатую информацию, пан Анджей крепко призадумался. Ведь что-то должны были значить эти сны.       То, что воображаемый ведьмак поступает правильно, сомнений у Сапковского не возникало. Действительно, зачем убивать, если можно расколдовать? Порой от этих грез Анджея тянуло на всякие философские размышления. Думы персонажа о тщетности бытия затягивали. И все бы ничего, но из-за этих мыслей пан Сапковский часто выпадал из реальности, а посему работать нормально не мог, постоянно отвлекаясь на образы из сновидений. Белоголовый продолжал свой путь в голове Сапковского даже когда тот пытался сводить накладные. А вместо цифр в мозгу отдавался только стук копыт.       И все, наверное, так бы и продолжалось. Анджея бы уволили с работы, и он бы начал пить коньяк чаще двух раз в год. Потерял бы, скорее всего, ко всему интерес, и никто бы никогда не узнал о Геральте из Ривии. Если бы однажды не заглянул бы к Сапковскому на огонек его старый друг. Слегка захмелев от темного пива, рассказал наш герой приятелю своему о красочных снах и связанных с ними проблемах. Тот внимательно выслушал Анджея и поинтересовался, не курит ли его друг что-нибудь запрещенное и посоветовал быть поострожней с этим делом. На что получил лишь хмурый взгляд в ответ. После чего ухмылка на его лице сменилась суровой серьезностью, он крепко призадумался, потер подбородок и выдал гениальную мыслю:             - Слушай, друг мой, а ты не пробовал записать их, эти сны? Может, рассказ какой-нибудь напишешь иль поэму? Ну, или песню какую. Выплесни на бумагу свои видения, авось отпустит. Собеседник потер усы, почесал нос да возразил:             – Хм… Записать… Да, какой из меня писака к лешему?! Вот почитать я люблю, Толкиена читал, Конан Дойля, мифологию вон шерстить начал... Про бруксу узнал и про стрыгу... Но чтоб писать… Ну, даже и не знаю… Друг пожал плечами да засобирался домой, не забыв напоследок посоветовать Сапковскому подумать на досуге над его предложением...       Позднее, когда Анджей умывался перед сном, в голове его мелькнула шальная мысль: «А почему бы, собственно говоря, и нет!»             - Попробую! Чем черт не шутит, в конце-то концов?! – известил он чугунную ванну о своих намерениях...

***

      Несколько следующих месяцев он с нетерпением ждал каждую ночь свои сны. А по утрам, едва продрав глаза, он несся к столу, чтобы запечатлеть в своем рассказе все новые и новые детали. Когда рассказ был, наконец, дописан, Анджей перечитал свою писанину и остался доволен. Рукопись отправилась пылиться в стол, а сны его больше не посещали, как, собственно говоря, и предполагал приятель. И так бы все и закончилось, лишь только давний друг да письменный стол узнали приключения ведьмака, если бы не воля случая. Но мы, то с вами знаем, что случайностей не бывает, на все существует лишь воля Предназначения.

***

      В один теплый осенний вечер тот самый давний друг вновь был проездом в городе и заглянул к Сапковскому на рюмку чая или чего покрепче. Ну, покрепче у них не получилось, пришлось обходиться чаем. Но чай был хорош, особенно приправленный беседой, весьма содержательной. Обсудив политическую обстановку, работу, экономику, приятели удовлетворенно закурили.             - Как там твои сны? – поинтересовался приятель.             «Надо же, я уже почти забыл про эти сны» – подумал Анджей.             - Больше не беспокоят, – улыбнулся он другу, – я последовал твоему совету и написал рассказ.             - Это ты молодец, а можно мне его прочесть? – приятель выпустил струйку дыма и удовлетворено затушил окурок.             - А отчего ж нельзя? Читай на здоровье! – Сапковский достал из стола стопку листов, исписанных мелким, но вполне разборчивым почерком, и протянул приятелю рукопись. Друг же, в свою очередь, прочитав несколько страниц, одобрительно причмокнул губами и поднял заинтересованный взгляд на собеседника.             - Анджей, – начал он. – А ты не хотел бы опубликовать рассказ? У меня есть один знакомый в издательстве, как раз по этой теме спец. Мне кажется, что ему твоя история придётся по вкусу. Ты разрешишь мне показать ему твой рассказ? Сапковский пожал плечами.             - Да, бери, с меня не убудет. Сны пропали и то хорошо.

***

      Приятель оказался прав, и издательство в скором времени напечатало рассказ в одном из своих журналов. Читателей история про белоголового ведьмака весьма впечатлила. Посему редакцию завалили письмами, где подписчики слезно умоляли автора написать продолжение рассказа о приключениях Геральта из Ривии.       Издатель, заваленный письмами, остался доволен и решил связаться паном Сапковским, с намеком, что если он напишет еще о похождениях ведьмака, то издательство будет не прочь заключить с ним еще один контракт.       Анджею конечно польстило, что его рассказы нашли отклик в сердцах читателей. Он ещё в детстве мечтал написать книгу про неведомые страны и про великих героев. Конечно, монстробой из Ривии не был тем героем, какой Сапковскому представлялся в юные годы, но другого персонажа у него все равно не было.       И настали для Анджея бессонные ночи и безрадостные дни. Сны ему снились теперь совершенно посредственные, ни Геральта, ни тракта, ни лошади. Наш писатель силился придумать дальнейшее развитие сюжета, но все было не то. И железная мусорная корзина наполнялась смятыми неудачами с завидной регулярностью. Что не добавляло Анджею оптимизма.       И так бы все и закончилось, если бы в один из безрадостных вечеров проведенных в умственных корчах примерно за час до полуночи из гостиной не раздалось совершенно неуместное ржание.

***

      Тот вечер, как и многие другие до него, не нес в себе ничего, окромя унылости и опостылевших уже смятых «трупов плоского ведьмака». У Сапковского из под пера он выходил на редкость гадостный и совершенно бестолковый.             – Геральт осадил Плотву, – промычал Сапковский себе под нос. – Почему именно Плотву? Почему не Воблу? Что за клички такие дурацкие! Нормальная лошадь должна носить кличку… Ну, например, Боливар, и это как минимум! Все-таки конь героя! Хоть и кобыла! А этот разъезжает на Плотве. Вот как это понимать?       И зачем же он осадил кобылу? Ага! Геральт осадил Боливара... Тьфу ты! – Пан Анджей зачеркнул «Боливара» и подписал «Плотву». – По правую руку в темноте деревьев раздался неприятный треск ломаемых сучьев. Ведьмак замер... В голове Сапковсково тоже все замерло и умерло. Идей не было. Муза давно повесилась на, заброшенном за ненадобностью на шкаф, галстуке, показав на прощание оскорбительную фигуру из пальцев.       Пан почесал темечко, волосы недельной немытости так и остались стоять торчком. Про то, что у него есть уборная с чудесной чугунной ванной и не менее чудесным центральным водопроводом, Анджей уже около недели не вспоминал. Весь отпуск взятый за свой счёт он проводил над рукописью, в надежде выдать ещё один шедевр фентезийного жанра. В замятой в усмерть рубахе и старых трикотажных кальсонах он мерил большими шагами «кабинет». А кабинетом ему служила спальня, в которой у окна стоял, видавший и лучшие дни, письменный стол.       Часы тикали, мозги скрипели, лошади ржали.       Стоп! Какие лошади?       Из гостиной доносилось лошадиное ржание.             - Что за бесовщина?! – пробормотал Сапковский. – Радиоточка, что ли, барахлит? Анджей постоял ещё несколько секунд, прислушиваясь к звукам из зала. Но звуки, как ни странно, стихли. На свой страх и риск мужчина, вооружившись кувшином с водой, выскочил в гостиную.       Склянка, выпав из рук Анджея, звонко раскололась об пол, осколки разлетелись вокруг стеклянной крошкой. На пана Сапковского смотрели три пары глаз. Девушка на вороной лошади и единорог. Единорог... Еди-но-рог... Единорог???       «Ну, а чего ты хотел, Анджей, проводя дни и ночи истязая свой мозг каким-то непонятным ведьмаком? Получи и распишись, – белочка-шизофреничка, собственной персоной» – Сапковский додумал свою мысль и закрыл глаза в надежде, что морок исчезнет. Он досчитал до десяти и открыл глаза, коняшка, на которой восседала пепельноволосая дева, никуда не исчезла, наоборот, она снова фыркнула. Тогда Анджею стало действительно жутко.       Девушка ловко спрыгнула с коняги.             - Мне право слово очень неудобно, что мы вот так вас потревожили... – седовласая девица с удивительными зелёными глазами и шрамом в пол-лица виновато улыбнулась. Зрелище было жутким. И кто сказал, что шрамы украшают? Ах, да, речь же шла о мужчинах... Лошадь явно не согласилась с милой улыбкой девушки и злобно заржала. Единорог, вторя ей надменно зафыркал, и Анджею даже послышалось, что он пробормотал: «Ну-ну...». «Единорог! Единорог! Все, совсем крыша течет!» Сапковский попятился, неистово крестясь.             - Свят! Свят! Свят… Сгинь, изыди демоница! – пан Сапковский пятился в надежде, что он сейчас спрячется за дверью, а галлюцинации тем временем исчезнут, рассосутся сами собой... Но его надеждам и чаяниям не суждено было сбыться... Он промахнулся мимо двери и уперся спиной в стену, тут-то нервишки-то и сдали... Анджей судорожно вздохнул и, не выдержав накала страстей, упал без чувств с грохотом на пол, прихватив с собой скатерку с журнального столика, за который он пытался ухватиться. Девушка погладила по загривку кобылку - Тише Кельпи, тише...