monochrome

Просторная светлая комната. Через тонкий тюль просачивались лучи летнего солнца и грели светловолосого художника, что уже который час рисовал свою картину. Этим художником был Ким Чунмен, больше известный под псевдонимом Сухо. В свои двадцать шесть он уже имел достаточную популярность среди молодежи и ценителей монохромного искусства. Сухо полюбил искусство еще с детства. Возможно, все потому, что его мать была художницей, и он очень много времени проводил в мастерской, наблюдая за работой матери. Когда Чунмен стал постарше, то он решил научиться рисовать так же красиво, и его мама увидела в нем потенциал и стала помогать развивать его навыки. Раньше парню нравилось рисовать то, что он видит вокруг: пейзажи, натюрморты, портреты или еще что... Но со временем в его работах стали преобладать цвета определенных тонов, будь то оттенки красного, синего или еще какого-нибудь цвета. Со стороны могло показаться, что все выглядит это не очень красиво, но приглядевшись, можно было увидеть, сколько изящества в этих работах и сколько вложено было в них сил. Тяжело вздохнув, молодой художник отложил в сторону кисточку и палитру с красками различных оттенков синего. Нахмурившись, Чунмен внимательно стал разглядывать полотно - ему не нравилась его новая работа. Блондину казалось, что плавные линии выглядят слишком резкими и что переход между оттенками слишком заметен. В последнее время он не мог дорисовать ни одной картины. Все выходило неправильным, некрасивым, цвета казались ему неподходящими, картины - слишком заурядными. У него кончилось вдохновение, и идей не было совсем. - Отстой, - вынес свой вердикт Сухо и взъерошил перепачканной рукой волосы. Нужно было что-то делать. Недолго думая, он решил поискать вдохновение на улице. Переодев измазанные краской штаны и достав из шкафа толстовку, Чунмен нашел давно заброшенные под диван кроссовки и выскочил из дома, не забыв прихватить с собой солнцезащитные очки, пару карандашей и альбом для набросков. Погода стояла просто чудесная: на улице было очень тепло и безветренно, воздух был свеж после недавно прошедшего дождя. Выйдя из подъезда, Сухо вдохнул полной грудью и улыбнулся - давно он не выходил просто так прогуляться по городу. Молодой человек решил сходить в ближайший парк. Идя по улицам Сеула и нацепив на себя очки, Чунмен цепким взглядом разглядывал проходящих туда-сюда людей, пытаясь разглядеть в них что-то, что могло бы вдохновить его на работу. Но ничего подобного не происходило, поэтому Сухо решил просто посидеть на лавочке в парке. Дойдя до парка и усевшись поудобнее, он огляделся вокруг. После дождя все вокруг ожило: вода смыла всю пыль с растений, из-за чего деревья приобрели более сочный зеленый цвет, люди прогуливались тут и развлекались, отдыхая от своей работы и вечно бешеного темпа мегаполиса. Время тут тянулось медленно. Чунмен откинул голову назад и прикрыл глаза, подставляя лицо под теплые солнечные лучи. Он уже почти задремал, как до его ушей донесся чей-то приятный голос. Блондин резко выпрямился и прислушался получше - недалеко отсюда определенно кто-то пел. Сухо огляделся по сторонам, пытаясь понять, с какой стороны идет звук, но, ничего так и не увидев, поднялся со скамьи и направился в сторону голоса. Долго идти не пришлось. У небольшого исторического памятника, что находился в центре парка, столпилась небольшая группа людей - они, видимо, тоже пришли на завораживающие звуки пения. Подойдя ближе, Чунмен заметил в центре толпы мальчика. На вид ему было лет двенадцать. Мальчик был очень худым, и эту худобу не мог скрыть даже растянутый свитер лаймового цвета, что явно был на несколько размеров больше, чем нужно. Пухлые губы по форме напоминали сердце, а персиковая кожа в лучах летнего солнца казалась еще бледнее, чем была на самом деле. Отросшая челка постоянно падала на карие глаза, из-за чего брюнету приходилось тут же убрать ее, чтобы она не мешала. Когда Сухо подошел ближе, взгляд больших глаз, таких редких для корейцев, переместился на парня. Мальчик еле заметно усмехнулся, и для художника в этот момент все потеряло свои цвета, и только этот мальчик в свитере лаймового цвета выделялся ярким пятном. Чунмена будто водой окатило - он сразу же решил нарисовать картину в серо-зеленых тонах, где весь цветовой акцент был бы именно на этом ребенке. Блондин сразу же стал искать удобное место, где можно присесть, чтобы было удобно сделать наброски. Не найдя поблизости свободных лавочек, Сухо решил присесть на высокий бордюр. Он достал альбом для набросков и карандаш и принялся рисовать. Время пролетело незаметно. На улице уже начало темнеть. В парке людей становилось все меньше и меньше. За то время, что мужчина находился тут, он успел нарисовать множество набросков этого мальчика. Сейчас Чунмен заканчивал последний. Он был настолько погружен в себя, что не сразу заметил, что все уже давно разошлись и прекрасный мелодичный голос мальчика больше не был слышен. - Почему вы сидите тут весь день? - прозвучал откуда-то слева тихий голос. От неожиданности блондин вздрогнул, из-за чего его рука дернулась и на бумаге появилась длинная темная линия, пересекающая половину наброска. - Ой, простите! Я не хотел вас напугать - Ничего страшного, - тяжело вздохнув, ответил блондин и повернулся в сторону мальчика, машинально отмечая его внешние особенности. - Как тебя зовут, мальчик? - До Кенсу, - тихо проговорил брюнет, - можно просто Кенсу. А вас? - Чунмен. Можно просто Сухо, - мягко улыбнулся мужчина. - Вы художник? - поинтересовался Кенсу и, получив утвердительный кивок, продолжил: - У вас это... голубая краска в волосах. - А? - Сухо прошелся рукой по волосам и почувствовал слипшуюся засохшую прядь. - Точно. Ох... как же это глупо. - Вы меня ведь рисовали, так? - Да, ты прав. Как ты догадался? - спросил Чунмен. Почему-то сейчас вид Кенсу его умилял: он выглядел немного сонным и уставшим, голос его был очень тих, волосы немного растрепаны, а еще он забавно топтался на месте и сжимал в кулачках длинные рукава свитера. - Просто я много раз замечал, как вы смотрели в мою сторону, - засмеялся мальчик. - А я могу посмотреть? - Конечно, - блондин протянул альбом мальчишке. Кенсу открыл альбом и стал медленно перелистывать страницы. Сначала там были старые эскизы, но потом мальчик увидел наброски себя и широко раскрыл глаза, уставившись на картинки. - Ого, это так красиво. Вы очень талантливы, - наконец сказал До. - Но... но мне кажется, что у меня взгляд не такой серьезный. Такое ощущение, что я на рисунке выгляжу взрослее, чем на самом деле, разве нет? - Хм, а ты прав, Кенсу, - согласился парень и потрепал мальчишку по мягким, словно шелк, волосам. - Знаешь, а ты тоже очень талантлив. У тебя очень красивый голос и хорошее произношение английского. - Хах, спасибо... Если бы не мое пение, то я, наверно, не смог бы себя прокормить, - младший опустил голову вниз и стал пинать какой-то камешек. - Думаете, я стал бы просто так это делать? - Погоди... Хочешь сказать, что у тебя совсем никого нет? - обеспокоенно спросил Чунмен. - А ты не боишься, что на улицах может что-нибудь плохое с тобой произойти? И где ты ночуешь? - ему было очень жаль этого ребенка, ведь он вроде неплохой малый. Но если бы только Чунмен знал всю правду... - Я так живу уже где-то год, – немного неохотно ответил мальчишка. - У меня была семья, но я от нее ушел. У отца появилась новая жена. Плохого в этом ничего вроде не было, все было как прежде, но он прекратил мне уделять должное внимание. Я очень сильно ревновал, и в один день я просто собрал вещи и ушел. Сейчас я ночую где попадется, а живу за счет того, что пою в разных общественных местах, и добрые люди оставляют мне деньги. Этого мне хватает. Сухо не мог поверить своим ушам. Перед ним стоял ребенок, но слушая его, нельзя было сказать, что это просто детские слова. Это слова уже довольно повзрослевшего человека. - Кёнсу, сколько тебе лет? - внезапно спросил парень. - Мне четырнадцать. Зимой будет пятнадцать, - Сухо удивленно посмотрел на До. Блондину не верилось, что перед ним стоит подросток, ведь на вид брюнет выглядел намного младше. - Вы, скорее всего, подумали, что мне лет двенадцать? - Честно сказать, да, - художник тяжело выдохнул, а затем улыбнулся. - Послушай, ты не хочешь перекусить? - У меня есть деньги, чтобы купить себе еду, - ответил парнишка, а затем добавил: - Но я не откажусь, раз вы предлагаете. Сухо поднялся со своего места, размял непослушные после долгого сидения мышцы и собрал свои вещи. Кивнув Кенсу на выход из парка, блондин направился вперед. Сейчас в голове старшего шел тяжелый мыслительный процесс. Ему было жаль паренька. Чунмен хотел бы увидеть искреннюю улыбку паренька, хотелось бы увидеть, как он радуется. А еще художнику хотелось обнять и откормить Кенсу. Потому что на его тощее тело смотреть было больно. На самом деле Кенсу не был обычным ребенком. Его, в принципе, и человеком-то считать нельзя было. Истинная сущность на вид милого и хорошего мальчика была куда ужаснее и страшнее. И в тот момент До было неприятно от того, насколько он был плохим по сравнению с Чунменом, от того, что такой добрый человек, как Сухо, обратил на него внимание. За все время, что он пел на улицах, это был первый человек, который по-настоящему привлек внимание брюнета. Еще тогда днем, когда Кенсу увидел художника, он подумал, что Сухо наверняка очень мягкий и добрый. А еще забавляла синяя прядь в волосах. Весь день, что парень пел, он часто смотрел в сторону художника, который увлеченно что-то рисовал в своем альбоме и изредка поглядывал на юного певца. В силу своей любопытности Кенсу не мог оставить это просто так и решил подойти к художнику. А теперь, находясь рядом с блондином, До и правда начинал чувствовать себя ребенком. - Эй, Кенсу, не отставай. Мы пришли уже, - позвал Чунмен и зашел в небольшую закусочную. До, тряхнув головой и отогнав посторонние мысли, последовал за старшим. Нос сразу же уловил дразнящие запахи вкусной еды. От этого желудок младшего скрутило, чего он никак не ожидал, ведь вроде был не очень голоден. Да и вообще человеческой едой почти и не питался. - Что будете заказывать? – задал вопрос подскочивший официант. - Самгёпсаль, два рамена и сок. Думаю, что этого пока хватит, - сделал заказ блондин. Официант, кивнув и записав все в блокнотик, удалился. - Я столько не съем. Вы могли мне не заказывать так много, - тихо сказал Кенсу. - Съешь, я уверен. И не обращайся ко мне на вы, можешь просто хёном звать, - отмахнулся блондин, а потом внезапно продолжил: - Тебя совсем не пугает, что тебя позвал в закусочную какой-то неизвестный человек, который, к тому же, старше тебя на добрый десяток лет? - Неа. Я могу точно сказать, что вы открытый и совсем не плохой человек. Ты внушаешь доверие, хён. - Внушаю доверие? Ты серьезно? Внешность ведь может быть обманчивой. Ты очень неразумно поступаешь, не находишь, а? - причитал художник. Его удивляла такая доверчивость. Мысленно брюнет сто раз согласился со словами художника, ведь эта фраза очень точно описывала Кенсу. Но раз уж он начал изображать из себя ребенка, то ничего не остается, кроме как продолжать в том же духе. - Я знаю. Но за все время, что я пою в разных местах, я наблюдал за многими и могу достаточно тонко, как мне кажется, видеть натуру людей. Наблюдая за кем-то, можно многое понять. Так и сегодня было. Я наблюдал за тобой весь день. Хён, у тебя очень смешная мимика, когда ты задумываешься. - Что-о? Ты младше и знаешь меня всего ничего, а теперь сидишь тут и заявляешь, что я смешной! - наигранно возмутился Сухо. - Что за поколение сейчас пошло... - Эээй, ну ведь это правда, - рассмеялся мальчишка. Чунмену было приятно видеть, что он смог развеселить Кенсу. А самого До удивляло то, что он чувствует себя довольно комфортно, находясь рядом с блондином. Это было странно. И вообще все происходящее вокруг было странным. К столику подошел официант и поставил поднос с мясом около жаровни. Также им принесли прилагающийся гарнир: салат и нарезанный тонкими ломтиками сырой чеснок, - и соусы, ссамджан и кирымджан. Спустя пару минут принесли две порции рамена и сок. До достал палочки, пододвинул к себе тарелку с раменом и принялся есть. А в это время Сухо разрезал куски мяса и положил их на жаровни. Закончив с мясом, Чунмен тоже принялся за рамен, не забывая при этом следить, чтобы мясо не подгорело. Доев рамен и ожидая, пока мясо прожарится, Кенсу попросил старшего рассказать что-нибудь. Блондин начал рассказывать о себе, своих картинах и о всяких интересных случаях из своей жизни. Также он много рассказывал о разных странах, в которых побывал, когда ездил на выставки. Кенсу внимательно слушал все, что говорит его хён. Ему было приятно слушать спокойный и мягкий голос Сухо. На секунду Кенсу подумал, что голос художника хорошо бы звучал, исполняя какую-нибудь лирическую песню. - Хён, а ты петь умеешь? - задал вопрос брюнет, дождавшись, когда Чунмен закончит рассказывать про выставку во Франции. - А? - блондин совсем не ожидал такого внезапного вопроса. - Эм... Ну, умею. - А ты можешь спеть что-нибудь? - Ну, могу. Только не здесь, - такая просьба немного смутила художника. - Обещаешь? - Обещаю, - Чунмен мягко улыбнулся и стал выкладывать готовое мясо на тарелку, которую потом поставил пред До. - А теперь ешь. Расплатившись за ужин, Сухо и Кенсу вышли на улицу. - Спасибо большое за ужин, - поблагодарил младший, уважительно поклонившись. - А теперь я думаю, что должен идти и не задерживать вас. Брюнет развернулся и собрался скорее уходить от Сухо, чтобы больше никогда его не видеть. Он понимал, что это может плохо закончится, а До в этот раз, как ни странно, этого не хотел. Но вдруг Кенсу почувствовал, как его схватили за рукав, и на мгновение ему показалось, что он начал тонуть. - Стой. Куда же ты пойдешь? Может, ты у меня переночуешь? Не думаю, что ты доставишь проблем. Я ведь все равно один живу. Честно сказать, то блондин сам от себя не ожидал, что может сморозить такую глупость. От этого хотелось взвыть. Кенсу наверняка подумал, что художник немного не в себе. Хотя, быть может, так и было - одиночество съедало художника уже не первый год. Ему хотелось чьего-то присутствия, хотелось, чтобы в квартире было хоть чуточку уютнее. А еще он не хотел отпускать мальчишку. И это было очень странно и, возможно, даже аморально. Но Сухо убедил себя тем, что он всего-навсего не хочет, чтобы с беззащитным подростком что-то случилось, и что так он проявляет свою заботу. Хотя где-то в глубине души у него начало зарождаться совсем другое чувство. - Ну и кто из нас неразумно поступает? – спросил Кенсу и развернулся к блондину. - А вдруг я захочу украсть что-нибудь у тебя, мм? - Ой, да ладно. Украдет он... пфф, - усмехнулся старший. – И, кстати, если ты не против, то я хотел бы нарисовать тебя. По лицу Кенсу можно было сказать, что в данный момент он очень тщательно обдумывает предложение художника. - Хорошо, давай я останусь у тебя. И да, я не против. Хотя это немного странно, - ответил после долгого молчания младший и выжидающе посмотрел на хена. - Ну, куда идти? - А я смотрю, ты от скромности не пропадешь, - Сухо стал оглядываться по сторонам в поисках чего-то. - Я думаю, что нам лучше на такси добраться. Так как идти не близко, а время уже позднее. Они поймали такси и уже вдвоем добрались до дома Чунмена. Впуская младшего в квартиру, парень сразу же включил свет и попросил не обращать внимания на беспорядок. Когда Кенсу разулся, Сухо проводил его в какую-то комнату. - Чувствуй себя как дома. Ты, если хочешь, осмотрись. А я пока принесу тебе домашнюю одежду и разберу кровать, - проговорил блондин и вышел из комнаты. Кенсу же прошелся взглядом по комнате: на стенах висело несколько картин, мебели было не так много, и вся она была светлых тонов, из-за чего комната казалась еще больше, чем есть на самом деле. В целом тут было довольно уютно. Спустя пару минут вернулся Чунмен с домашней одеждой и чистым постельным бельем. Отдав одежду мальчишке и расстелив кровать, Сухо вышел из комнаты, сказав, что ему тоже нужно переодеться. Кенсу постоял посреди комнаты и все же решил, что сначала нужно принять душ, а потом уже переодеться. Брюнет взял вещи с собой и вышел в коридор. Квартира была довольно большая, и До не знал, куда идти. Поэтому для начала он хотел зайти в спальню Чунмена, дверь которой, судя по всему, находилась прямо напротив комнаты Кенсу. Слышно было, как в комнате тихо работает телевизор. Мальчишка подошел к двери и для приличия постучался, но не услышав ответа, он решил зайти. - Хён, я тут хотел спросить где... - с ходу начал говорить брюнет, а потом от неожиданности замолк. Перед ним стоял по пояс обнаженный Чунмен, который непонимающе уставился на Кенсу. До казалось, что ему сейчас крышу снесет: мало того, что художник был полуобнаженный, так еще и вся комната пахла чем-то одурманивающим. Позже До понял, что так пахнет Сухо. Парень тяжело сглотнул и облизал губы, отвернувшись и очень часто моргая. - Эй, Кенсу, все в порядке? - обеспокоился старший. - Твои глаза... Что с ними? Мне что-то показалось... Все нормально? - Да-да. Все нормально, просто в глаз что-то попало, - ответил До, для правдоподобности будто доставая из глаза "соринку". - Ну ладно, - Чунмен нахмурился. - Ты вроде когда заходил, хотел спросить что-то. - Да. Где тут находится ванная? - Как выходишь из комнаты, сворачиваешь налево, идешь до конца по коридору, и там будет дверь справа. Кстати, там на полке около зеркала лежат чистые полотенца, - пояснил блондин и продолжил переодеваться как ни в чем не бывало. Кивнув в ответ, До вышел из комнаты. Он быстро нашел ванную комнату и, зайдя туда, подошел к зеркалу. Сейчас его кожа была еще бледнее, чем обычно, а белки глаз стали полностью черными, и можно было разглядеть только зеленый зрачок. Перед глазами Кенсу сейчас был только Сухо, и он словно до сих пор чувствовал его запах, а в ушах отдавалось равномерное биение чужого сердца... Сжав кулаки, парень проморгался, и его лицо снова стало нормальным. Кенсу было жалко самого себя. Он демон, существо, которое, по его мнению, не заслуживает счастья и обречено быть одиноким, причиняя себе и окружающим только зло. Но До, а если быть точнее, то его настоящее имя было Дио, не хотел быть один и не хотел причинять вред Сухо. Но тут нужно было сделать выбор: уйти и дать Чунмену жить спокойно, или же остаться по своей прихоти и получить желаемое... Демон недолго мучился выбором. В силу своей сущности Кенсу выбрал второе. Отогнав от себя лишние мысли и переживания, он решил все-таки принять душ. После водных процедур Дио переоделся в предложенную Чунменом одежду, которая, к слову, была слишком большой. Мало того, что он сам был очень худ и невысок, так еще и футболка была на пару размеров больше даже для самого Сухо. Хорошо, что хоть шорты на завязочках утянуть можно было. После того, как Чунмен переоделся, он пошел в комнату, где по идее должен был быть Кенсу. Но парня там еще не было, поэтому блондин решил просто подождать. У него было какое-то непонятное желание поговорить с ним, узнать что-то, ну, или просто пообщаться. Почему? Он сам не знал ответа. Сухо присел на кровать и облокотился спиной о стену. Не прошло и пары минут, как в комнату тихо зашел брюнет. Во всей этой одежде он выглядел довольно мило и смешно. Не выдержав, Чунмен все-таки рассмеялся. - Что? - спросил Кенсу. - Вот только перестань смеяться, хен. Я и так нелепо себя чувствую. - Ты такой милый в этой одежде, - сквозь смех проговорил художник. - Выглядишь так странно. Надо будет потом что-нибудь более подходящее по размеру найти тебе. - А сразу нельзя было это сделать... - под нос пробубнил себе брюнет и сел рядом с блондином. - Кстати, хен, что ты тут делаешь? - Что я тут делаю? - наигранно удивился Чунмен. - Да просто. Поболтать с тобой захотелось. Хотя время уже позднее, может ты спать хочешь? - Мм... нет. Я бы с радостью поболтал. Так и получилось, что они очень хорошо разговорились. Они шутили и многое обсуждали, начиная с погоды и заканчивая какими-нибудь глобальными проблемами в мире. Сухо думал, что для подростка Кенсу слишком многое понимает. Несколько раз он пытался узнать что-нибудь о мальчишке, но тот давал очень туманные ответы и сразу же переводил тему. До представлял из себя какую-то загадку, и еще в нем было что-то такое, что отличало его от других детей его возраста. - Чунмен... - зевая, позвал Дио и пристроил голову на плече у художника. Время прошло так быстро, что он не сразу заметил, что его очень сильно клонит в сон. - Ой, то есть, хен. - Что случилось? - поинтересовался блондин. - Ты, - Кенсу подавил в себе еще один зевок, - ты пообещал, что споешь для меня. - Спою. Но не сейчас, - Чунмен потрепал по волосам Кенсу и тепло улыбнулся, хоть младший этого и не видел. - Ты уже почти спишь. - Ничего я не сплю, - возмутился брюнет, резко поднявшись. Затем он стал в упор смотреть на блондина, у которого, к слову, некоторые пряди до сих по были в краске. - Я хочу сейчас. - Капризное дите, ты уверен, что не уснешь? - в ответ Сухо получил утвердительный кивок. Тяжело вздохнув, блондин поднялся с кровати и, сказав Кенсу короткое "пошли", вышел из комнаты. Дио сначала ничего не понял, но все же проследовал следом за Чунменом. Стоя перед дверью в другую комнату, парень не сразу решился ее открыть, но все же это сделал. Они зашли в комнату. Тут было довольно прохладно. Когда Сухо включил свет, то стало понятно, что это было что-то типа мастерской. Она была очень большая, наверное больше всех остальных комнат в этой квартире. Тут царил творческий беспорядок: было мало мебели, повсюду лежали эскизы, стояли мольберты, на стенах висели уже законченные работы. В глаза сразу же бросались два огромных окна, подоконники которых были заставлены красками и карандашами. Блондин подошел к одному открытому окну и закрыл его. Дио казалось, что только что Чунмен впустил его в святая святых, его храм. Сейчас Сухо открыл свою душу перед брюнетом, потому что тут было много его работ, которые были нарисованы на эмоциях, которые были связанны с определенными моментами жизни. Эти работы никто никогда не видел, так как для Чунмена это было чем-то личным. Но тут он вот так вот просто впустил этого мальчишку сюда. Буквально во всем Дио тут чувствовал частичку души блондина. Кенсу подумал, что у Сухо очень светлая душа, и уже само его присутствие рядом оскверняет художника. - Чего притих? - Чунмен усмехнулся и перетащил пару мольбертов вбок, позволяя увидеть красивый белый рояль, на клавишах которого чуть виднелись цветные пятна от пальцев. - Ты настолько удивлен? - Тут так много места... И да, я удивлен. Это просто поражает. Это потрясающе. И я не думал, что за всеми этими мольбертами может стоять рояль, - Кенсу трудно было подобрать подходящие слова, так как он и правда был очень удивлен - Ну, мне жалко было оставлять его у родителей, поэтому я перевез его сюда, когда переехал. Но я почти не играю, поэтому и дорога к нему загромождена была, - пояснил блондин и сел за инструмент. - Какую ты хочешь услышать песню? - Я... эээ... Не знаю. На твое усмотрение, - Дио подошел ближе и замер в ожидании. - Я сыграю песню группы Poets Of The Fall – Sleep, sugar. Может, ты и не знаешь эту группу, но мне она нравится. Правда, с моим голосом звучание песни совершенно отличается от оригинала. Кенсу слышал об этой группе и даже знал эту песню. Но его это и не особо волновало. Все внимание было сейчас сосредоточено на Сухо и рояле. Пальцы парня плавно коснулись клавиш, и по комнате стал распространяться приятный звук инструмента. Проиграв так несколько тактов, Чунмен начал петь. Его голос был ровным и спокойным, он умело и правильно произносил слова на чужом языке. Дио как человек, разбирающийся в музыке, был почти что восхищен. Ему было приятно слушать негромкий и чувственный голос блондина. Мелодия была нежной и убаюкивающей. Брюнет прикрыл глаза и позволил музыке захватить его сознание в плен. Сам того не осознавая, младший начал подпевать Чунмену после второго куплета. Но потом он заметил, что блондин перестал петь и продолжил играть на рояле, слушая маленького певца. - Ой, прости. Я не хотел перебивать тебя, - Дио тут же осекся и извинился, так как ему было неловко от того, что он просил художника спеть, и тут сам же помешал. - Ничего страшного. Не надо извиняться. Мне только в радость слушать твое пение, - о да, Чунмен был готов душу отдать, лишь бы вечно слушать этот дивный голос. - Я думаю, на сегодня уже хватит, нужно идти спать. Блондин проводил младшего до его комнаты и подождал, пока тот уляжется. Пожелав спокойной ночи и прикрывая дверь в комнату, Чунмен в ответ услышал такое же пожелание, а потом тихое и сонное "у тебя красивый голос". Сухо был очень рад это слышать, при этих словах ему показалось, что его сердце забилось чаще. Трудно было признавать, но Кенсу правда понравился старшему, из-за чего у блондина на душе кошки скребли, и он не мог понять, что он такое сделал, раз заслужил такое. От безысходности Чунмен тихо взвыл и плюхнулся в свою кровать, утыкаясь носом меж подушек, ленясь даже расправить их. В его голову лезли всякого рода мысли, из-за которых уснуть просто было невозможно. Поток его мыслей прервал раскат грома за окном и звук ударяющихся капель о подоконник. Блондин очень не хотел вставать и закрывать окно, но все же это пришлось сделать, так как звук дождя нервировал его еще больше. Все-таки встав и закрыв окно, художник обернулся и чуть не вскрикнул от испуга. В дверях своей комнаты он заметил темный силуэт Кенсу, но так как художник привык жить один, это его немного напугало. - Что случилось, Кенсу? - Хен, мне страшно, - грустно произнес Дио, но хорошо, что старший не мог увидеть его лица, так как оно совсем не соответствовало голосу. Брюнету на самом деле не было страшно или что-то в таком роде, он просто нашел повод остаться у Сухо в комнате. Он все продумал. - Я боюсь грозы. Из-за нее я не могу уснуть. - Ох, бедный... Ну, может, тогда останешься у меня в комнате? - А можно? - в голосе мальчишки было столько надежды, но мысленно он уже ликовал. - Конечно можно. Старший подошел к кровати и стянул плед, отбросив его на пол. Расправив кровать, Чунмен улегся с одной стороны и похлопал по подушке рядом. Кенсу сразу же юркнул под одеяло и повернулся в сторону художника. Сухо же, потрепав младшего по голове и сказав тихое "спи", развернулся на другой бок и стал сверлить взглядом стену. Дио же, никак не ожидая такого поворота, удивленно уставился на блондинистую макушку. Оставлять это все просто так он не собирался. Поэтому он ничего не придумал лучше, как просто пододвинутся ближе и обнять Мёна со спины. От такого действия Сухо сначала вздрогнул, а затем чуть развернул голову, чтобы что-то спросить, но его тут же перебил брюнет: - Мне так спокойней. И уютней, - в доказательство этому он сильнее обнял блондина и уткнулся носом куда-то между лопаток. Младший почувствовал тяжелый вздох, а потом какое-то копошение. В конечном итоге старший развернулся к нему лицом и обнял Кенсу в ответ. Мальчишка довольно улыбнулся и все-таки позволил сну окутать его сознание. Утро у Сухо началось где-то в обед, и то, он продолжил бы дальше спать, если бы не чувствовал, как его тормошили. Нехотя блондин разлепил глаза и посмотрел на Кенсу. - Хен, вставай. Уже обед, а я уже несколько часов со скуки помираю. - Ох, доброе утро, - блондин сел в постели и осмотрел комнату пустым взглядом. Сейчас в голове ничего вообще не было. Но из непонятного состояния художника вывело то, что кое-кто опять тряс его плечо. - Придумаем что-нибудь. Погоди, я схожу сначала в порядок себя приведу... О, точно ты же, наверное, голоден. Нужно завтрак приготовить. Чунмен скорее говорил сам себе, нежели младшему. Он наконец-то поднялся с кровати и направился в ванную. Кенсу же давно проснулся, и ему правда было скучно. Он не очень хотел тревожить сон старшего, который, судя по всему, очень поздно заснул, но тут он заметил, что стрелка показывала двенадцать дня, и что его нужно все-таки разбудить. Буквально через пару минут в комнату заглянул Сухо и позвал брюнета на кухню. Уже сидя на кухне в полной тишине, Дио наблюдал за что-то готовящим блондином, который был почему-то очень молчалив. Не выдержав этого, парень решил все-таки спросить хоть что-нибудь: - Помнишь, ты говорил, что хочешь меня нарисовать? Или что-то вроде того? - Конечно, помню. А что? - блондин мягко улыбнулся и поставил на стол завтрак: яичницу с мясом и чай. - Да вот просто думаю, может, ты сегодня начнешь? - Ну, можно и сегодня. Будешь моей Музой, - Чунмен сначала усмехнулся, но потом на лице художника расцвела радостная улыбка. Еще бы, ему очень хотелось взять в руки краски и кисть и нарисовать мальчика. - Давай мы сейчас позавтракаем и начнем. Так и начался первый день художника, который за долгое время перестал чувствовать себя одиноким. Парни проторчали в мастерской весь день. К счастью Чунмена, Кенсу оказался очень спокойной и понимающей все с первого раза моделью. Он выполнял все просьбы художника и стоял так неподвижно, что блондину порой казалось, что перед ним не человек, а кукла. Идеальная кукла со светлой нежной кожей, правильными чертами лица, алыми пухлыми губами и большими глазами шоколадного цвета - для Чунмена все было идеально. Спустя долгое время художник отложил в сторону кисточку и предложил отдохнуть, так как он подумал, что мальчишка, возможно, очень сильно устал. Но на самом деле Дио было все равно, как и сколько он позирует, ему просто нравилось стоять и наблюдать за сосредоточенным выражением лица блондина. Но раз уж Чунмен предложил отдохнуть, то почему бы и нет? Ведь в кои-то веки он, может, наконец насладится спокойствием и радостью... Проходили дни, а Дио все жил у художника, в которого влюбился по уши. Пусть хоть на Земле он и был ребенком, но он первый раз в жизни кого-то так искренне и сильно полюбил. Он был счастлив. Каждый день был наполнен для него радостью, и уже стало привычным то, что каждую ночь брюнет приходил к Сухо, говоря о том, что не может заснуть; стало привычным то, что Кенсу каждый день был для Сухо его Музой. За время, что До провел у Чунмена, художник смог закончить многие свои старые работы и начать новые. Стало привычным то, что теперь брюнет каждый вечер пел только для блондина; что Сухо выполнял любую просьбу младшего, из-за чего они в скором времени завели котенка. Он был белым, с глазами необычного зеленого цвета (Сухо сказал, что это цвет лайма) - как и хотел Кенсу. Кота он назвал Мёном. Художник сначала долго удивлялся, посему именно так, но что брюнет ответил, что кот напоминает ему Чунмена - такой же светлый и ласковый, да и в краску вляпаться тоже не прочь, как оказалось. Все было хорошо. Хорошо до тех пор, пока Сухо не стал часто куда-то уходить. В основном он уходил утром или вечером. Просто Чунмену было тяжело. Сначала он просто засунул все негативные эмоции и ненужные мысли как можно дальше, но весь этот негатив стал пожирать его изнутри. Ему было трудно находится рядом с Кенсу. Младший тянул его на дно. Сколько раз он уже хотел уйти от всего этого, но все равно возвращался. Возвращался, так как он не мог оставить брюнета одного, да и у самого сил не было отказаться от него, потому что к нему тянуло, словно к магниту. Хотелось вечно находиться рядом с ним, получать в ответ искренние и теплые улыбки, всегда слышать его мягкий голос, чувствовать его детскую любовь к себе, будто Сухо был его старшим братом или отцом. Хорошо, что блондин не понимал, что Кенсу любит его совсем по-иному. Это все одновременно приносило счастье и страдания. Чунмену уже стало казаться, что он зависим от Кенсу как от наркотика. Младший был таким желанным и в то же время таким недоступным. Все из-за чертовой разницы в возрасте. Художник в последнее время боялся сделать что-то лишнее, что До мог бы не так понять. Поэтому он стал иногда спать не в своей комнате, куда каждый раз приходил брюнет, а в зале на диване. Поэтому он стал иногда уходить из дома: сначала просто прогуливался по городу, приводя мысли в порядок, затем стал проводить некоторые вечера за кружкой пива со старым, уже почти забытым другом детства Крисом. Сухо хотел забыться хотя бы на недолгое время, ведь все равно он потом всегда возвращался домой, встречался взглядом с кошачьими глазами, которые будто насквозь его видели, а затем подолгу смотрел на Кенсу, клубочком свернувшимся в его постели и обнимающим подушку, на которой обычно спал Сухо. Дио стало нервировать такое поведение художника. Он чувствовал, что его душу что-то тревожит, чувствовал иногда негативные эмоции блондина, из-за чего истинная демоническая сущность пыталась взять вверх над брюнетом. Кенсу хотел спросить у Сухо, что с ним происходит, но почему-то не мог. Он, конечно, с легкостью мог бы покопаться в душе человека и выяснить, в чем же дело, но для Чунмена это не прошло бы бесследно - его наверняка бы мучили кошмары, и он чувствовал бы себя еще хуже. Вся эта неизвестность сбивала с толку. Поэтому Дио стал часто разговаривать со своим котом, высказывая ему все свои мысли и предположения, ожидая услышать ответы. Но их не было, ведь Мён не умел разговаривать, но зато смотрел своими зелеными глазами так, что казалось, будто он все понимает. Однажды Сухо вернулся домой особенно поздно. Вид у него был не очень: немного растрепанный и мокрый из-за льющего как из ведра дождя. Блондин думал, что Кенсу уже уснул, а тревожить его своим появлением он не хотел. Да и вообще Чунмену казалось, что он попросту не дойдет до спальни, так как ноги его еле держали, а глаза сами собой закрывались. Недолго думая, художник дотопал до зала и хотел было плюхнуться на диван, как увидел, что тот уже занят. Благо, в комнате горел тусклый свет, и можно было увидеть спящего Кенсу, который во сне обнимал Мёна, удобно расположившегося между рук хозяина. Сухо хотел перенести мальчишку в спальню, так как в зале было довольно прохладно, и даже накрыться нечем было, но только потянул руки к спящему телу, как кот внезапно зашипел и цапнул художника за руку. От всего этого и сам Кенсу проснулся и резко сел на диване, случайно сгоняя недовольного кота. Как только он более-менее пришел в себя, то сразу же почувствовал чужой запах, исходящий от Чунмена. Дио мог точно сказать, что запах принадлежал какой-то девке с противной душой, мучительную смерть которой тут же представил, а еще он мог точно сказать, что блондин был немного пьян. Тут спокойствие Кенсу треснуло по швам - внутри зарождалась сильная злость, и глаза стало неприятно тянуть. Дио старался не поднимать взгляда, так как если бы он посмотрел на Сухо, то, возможно, вообще не смог бы себя контролировать, да и к тому же два зеленых зрачка наверняка напугают кого угодно. - Кенсу, тут холодно. Пошли, я провожу тебя в спальню, - тихо проговорил художник и хотел погладить младшего по голове, как его руку тут же остановили. - Не трогай меня лучше, - грубо ответил мальчишка. Дио было противно. Ему было противно от того, что кто-то был с Чунменом, от того, что он понимал, каким образом Чунмен провел вечер, от того, что в этот момент Чунмен был не с ним. - Что случилось? - старший не ожидал такого ответа, и это немного сбило его с толку. - Ты случился. А еще от тебя пахнет какой-то девицей. - Что? С чего вдруг такое заявление? - Сухо присел рядом, но Кенсу тут же вскочил и встал напротив уже сидящего мужчины. - Ты меня не обманешь. Я все чувствую, - брюнет тяжело вздохнул и посмотрел на блондина: его глаза в темноте были словно черные дыры, в которых яркой точкой виднелся зеленый зрачок. - Я демон. Я могу читать людей, как книги, принося им страдания. Но я не хотел делать тебе ничего плохого, я первый раз за всю свою жизнь не вредил никому. Первый раз за все время я был счастлив. Сейчас что-то в душе Чунмена перевернулось, а сердце глухо ударилось о ребра. Да, ему, если быть честным, было немного страшно. Он даже протрезвел моментально, буквально кожей ощущая устрашающую ауру Кенсу. Если бы художник мог ее видеть, то наверняка она бы показалась ему темно-зеленого, почти что черного цвета. Как бы Сухо хотел, чтобы сейчас ему это все мерещилось. Но ему не мерещилось - все это было правдой. Дио стоял напротив блондина, и пусть он даже ничего не делал, да и ростом был меньше, но от этого угроза, исходящая от демона, не уменьшалась. Сухо, наверное, сошел с ума, но на смену страху пришел адреналин. Он хотел что-либо сказать, но в голову ничего не приходило. Потому что сейчас он просто залип, глядя на Кенсу. Его завораживала эта опасность. Его завораживал сам брюнет. В глазах демона не было злобы, Чунмен это сразу заметил, он видел в них только что-то загадочное, что-то, что скрывало многие тайны, которые хотелось узнать. Эти глаза просто пленили его. Сухо чувствовал, что окончательно утонул. Утонул в море из зеленых красок, из которого он больше не сможет выбраться. Дио медленно подошел ближе. Он не верил. Он не верил, что Чунмен его не боится, но в эмоциях, которые сейчас испытывал человек, он не обнаружил страха. Это даже поубавило злость демона. Поэтому, осмелев, он подошел еще ближе. Но блондин так и продолжил во все глаза рассматривать его. - Чунмен... - тихо прошептал Кенсу и осторожно, боясь спугнуть, сел на колени художника, близко наклоняясь к чужому лицу. - Чунмен... Художник не выдержал, про себя попрощавшись со здравым смыслом, и невесомо поцеловал столь желанные столько времени губы. Они были мягкими, сухими и очень теплыми. - Кенсу, я люблю тебя. И я буду любить тебя, кем бы ты ни был - мальчиком-подростком или демоном. Мне все равно. Я никогда не смогу тебя оставить. - Так будь же только моим. Вечно, - шепот прямо в губы, а затем такой долгожданный, пьянящий обоих, поцелуй. Теперь Дио было все равно, что душа Сухо не будет такой чистой, как раньше. Ведь она будет с примесью души Кенсу. Душа Дио - темно-зеленая; душа Сухо - лаймовая.