Серная кислота и другие "прелести" семейной жизни

Рассветное солнце щекотало нежную кожу девушки. Улыбнувшись, она протянула руку к любимому и нащупала пустоту. Удивление, смешанное с досадой и плохим предчувствием, как всегда бывает у нас, у баб, когда лапуська-пупуська-милуська не рядом, кольнуло Кэр и волей-неволей ей пришлось вставать в такую рань. Где, мать его за ногу, Клаус?! Потянувшись, она унюхала сладкий запах блинчиков с манящим клубничным вареньем и увидела входящего в комнату мужа. Поставив благоухающий поднос, он потянулся к любимой девушке и долго-долго целовал ее… А вот что происходило на самом деле: загулявший муженек Кэролайн не ночевал дома, запах блинчиков был по вине их домработницы, а «поцелуи» ей щедро дарила комнатная подушка-собака Прадо. Что за фигня вообще происходит? Нормальный вопрос для нормальной женщины. Отмахиваясь от пушистого клубка-шпица, она пригладила воронье гнездо, которое еще недавно было ее новомодной стрижкой. Может, Клаус уже встал? Наивная мысль для ненаивной девушки. Явно несмятая левая сторона постели говорила о том же. Набрав на телефоне мужа, который был очень трогательно записан «Химиком хреновым», хотя первоначально она назвала его «Химиком любимым» (юмор дорогого мужа, понимающе хмыкнула она), Кэролайн вслушивалась в длинные гудки. - Милая! – жизнерадостный голос Клауса поприветствовал ее. Слишком жизнерадостным, отметила Кэр. - Солнышко, если ты через пять секунд не выдашь мне объективную причину не ночевать с молодой и сексуальной женой, я наплюю на просьбы Эстер сделать ее бабулей и оторву «делалку» к чертовой матери. Время пошло! - Дорогая (мне больше нравится, как Клаус говорит sweetheart, прим. автора)! Мы просто с Колом пропустили по бокальчику, и я решил, что лучше переночевать у него и не будить тебя. - Значит, стоит оторвать «решалку»? - Кэролайн, может сходим поужинать сегодня? - Ты тему-то не переводи! Сам же химик гребанный, не знаешь влияния алкоголя на почки, печень и мозги? - К восьми будь готова, целую нежно и везде! – отключился муженек. Усмехнувшись, она бросила смартфон на постель и потопала в ванную. Клаусу очень нравилось, когда она строит из себя «бой-бабу». Уж не из-за этого ли он любил подкалывать Кэр по поводу и без? Мягко улыбаясь, она думала о Клаусе, о его мужественных руках и невероятных ямочках на щеках и о его обещании «нежно и везде». Не это ли любовь? Кэролайн могла неточно процитировать какого-то писателя (ФИО она тоже не запомнила, извиняйте блондинку), говорившего о том, что воспоминания о ней были для него лишними – он думал о ней всегда. Клаус сказал ей это (уж поточнее и ближе к оригиналу, чем запомнила Кэрри) тогда, когда она хотела повесить первую их совместную фотографию у него в комнате. К ней обязательно закрались бы подозрения, если б не красноречие Клауса. Автор развел тут этот весь базар, подводя вас к мысли, что эти двое беззаветно считали чувство, вспыхнувшее между ними любовью, и такие примитивные напоминания как фотографии или видео, принятые у других, казались им излишними. Конечно, Кэр и Клаус не были фотоаппаратофобами (сама хз, что за слово, ага), но думали друг о друге постоянно. Или думали, что думали. Такая мысль не посещала хорошенькую головку нашей любимой блондинки. А так как автор в этом произведении – царь и бог, то давайте по волшебному мановению моего волшебного пальца перенесемся на другой конец Нью-Йорка, в демократичный Бруклин, и понаблюдаем за абсолютно другим утром, слегка скучным и для некоторых дофига приторным. Уже другая девушка, но тоже блондинка расслабленно нежилась в объятиях своего прЫнца. Автор просит прощения за свой неуместный сарказм, ведь для Беккс он был именно прИнцем. Не раз выше упомянутый прЫнц-прИнц, а именно крупный предприниматель Стефан Сальваторе, приобняв рукой жену, сосредоточенно смотрел в потолок, продумывая чертежи идеальных конструкций оптических микроскопов. Было бы гораздо романтичнее, если бы он думал о Ребекке, но жизнь бывает жестока… Только Беккс не говорите, чшшш! Она была из сорта тех людей, представляющих себя перед сном скачущими на единорогах по радуге. Ребекка была мечтателем и неисправимым романтиком, главное достоинство которой – быть серьезной в нужный момент. А в остальное время, если бы не длинные ровные ноги и внушительный бюст, ее можно было принять за пятилетнего ребенка, которому (в кой-то веке!) разрешили ходить во взрослый унитаз. - Доброе утро, сладкий леденец моей вагины! Как жаль, что у Ребекки, когда она произносила этот высер больного мозга, не было фотоаппарата! Лицо Стефана было бесценно. - Ты вообще сейчас с кем поздоровалась – со мной или с ним? – кивнул он на бугорок ниже живота. - Его я поприветствую отдельно! Ммм…. Автор помнит, что обещал вам конфетное утро в лучших традициях ясельной группы детского сада номер восемь, но на этой планете определенно пошло что-то не так. Тогда, я думаю, самое время стать свидетелями утра некого «химика хренова» или просто Никлауса Майклсона, одного из основателей крупнейшей компании по производству и продаже женских тампонов (пфф, как будто бывают мужские!), миллиардера и филантропа. Ну, определение «плейбой» тоже не далеко от него и, надеюсь, Кэр никогда не прочтет мою рукопись на просторах Фикбука. (ПыСы для тех, кто в танке: в этом моменте я ссылаюсь на всеми известную фразу Тони Старка). Пока мы тут разглагольствуем, предмет нашего разглагольствования преспокойненько пьет крепкий кофе в своем офисе (кстати, очень клево сделанном в модерн-стиле) и абсолютно не мучается от маленького вранья своей маленькой женушке. Ну, или почти: почти преспокойненько, почти маленького, почти не мучается. Воспоминания прошлой ночи, далеко не единственной кстати (вот автор палит всех, а! позор мне!), посещали его очень редко и шли как назло (сука!) на пару вместе с картинками предстоящего вчера с женой. «Ой, бабы!» - горестно думал наш мученик, пытаясь с грехом пополам сосредоточиться на работе. Не будем мешать милому Клаусяше… И в Ленкиной позе из третьего сезона (все помнят, как Деймон вышел к ней обнаженным после ванны и как она «прикрыла» рукой глаза?) осторожненько постучимся к молодой чете Сальваторе. - Беккс, будешь кофе? - Стеф, ну екарный бабай! Конечно же нет, сколько можно, каждое утро! Я слежу за своей кожей… На месте «…» находились ахуительно доказанные аргументы, почему кофе вреден, и автор, как истинный поклонник кофе, не решиться осквернять свои пальчики написанием ЭТОГО. А вот Стефану это нравилось. Даже больше – он обожал это в своей жене. Именно поэтому каждое утро, с периодичностью маньяка, он сладеньким-сладеньким голосочечком это спрашивал и наслаждался ее ответом. Это как их собственная, интимная традиция. И поэтому когда в гостях Беккс спрашивали, будет ли она кофе… Нет, Стефан не вскакивал с криком « Ах ты сссцуко, моей жене «кофе» предложить решил?!». Они просто ржали. Ржали как лошади. ОНИ РЖАЛИ. Кажется, этих определений недостаточно, поэтому я скажу, что они ржали как укурыши, увидевшие курицу. Вы когда-нибудь накуривались до такой степени, чтоб ржать с ни в чем не повинной курицы? Друзья и знакомые Сальваторов запросто могли себе это представить. Короче говоря, я не нашла ни одной нормального утра в моем повествовании и с позором удаляюсь, предоставляя вам время отдохнуть от метафор и сравнений такого же больного мозга, как у Беккс, т.е. моего. Утро осветило громадные каменные джунгли Америки, город, который никогда не спит, город, в котором мечтает побывать каждый. Нью-Йорк ванн лав **а тут должны быть сердечки, ага**.