Черная бабочка

Music: The Devil Wears Prada – Louder Than Thunder Red – Pieces Я не знаю, можно ли сказать, что мы были друзьями – в полном смысле этого слова. Мы были вместе, сколько я себя помню. Я и Леслав. С раннего детства, когда я впервые оказался в доме Учителя. Ха, я помню, как он тогда бесился – глупый рыжий лисенок, привыкший считать себя центром мира. У нас не было общих интересов, желания защищать и заботиться или просто быть рядом, но стоило нам расстаться, как километры начинали отзываться тянущим беспокойством и неясным чувством пустоты, словно от потери чего-то важного. А при встрече мы снова были почти готовы убить друг друга. Но он был самым близким мне человеком. Единственным, кому я доверял. Он мог язвить и цедить сквозь зубы ставшее привычным «Ненавижу», но мгновение спустя мы уже сражались спина к спине, понимая друг друга без слов. И он никогда – никогда! – не предавал. Его душа была чиста, и в глубине ее горело яркое пламя, всегда согревающее тех, кто в этом нуждался. А я – нуждался. Хотя и не позволял себе этого показывать. Было ли это дружбой? Кто знает. Но мы привыкли так думать. Учитель всегда говорил, что сила – в единстве. Так ли это? В действительности же, привязаться к кому-то оказалось хуже, чем ожидалось. Это оказалось почти болезненной зависимостью, цепями, которые не разорвать, как ни старайся. И мы отчетливо понимали, что наша слабость друг в друге. Странные узы. Похожи на хождение по краю пропасти – осторожное, ни одного лишнего движения, чтобы не сорваться. Я помню тот момент, когда Леслав оказался отрезан от меня ледяной стеной отчуждения. Враги, соперники, друзья, и снова враги – теперь уже навечно. Это страшно – потерять единственного близкого человека, оказавшись с ним по разные стороны баррикад. Еще страшнее смотреть, как он небрежно играет сгустком черного пламени, презрительно искривив губы. Чужие друг другу, да? Я не могу этого видеть, сердце щемит от жалости. Но теперь уже нет выхода: один из нас сегодня навсегда должен стать тенью, простым воспоминанием. Ни воины, к которым принадлежу я, ни маги, одним из которых неожиданно оказался Леслав, не простят отступления. Мне кажется, я вижу в его глазах мольбу, смешанную с болью и нежеланием становиться тем, кем его хотят сделать. Он ведь не убийца – всего лишь мальчишка, внезапно открывший в себе принадлежность к вражескому клану. И я не хочу, чтобы его огонь вот так бесцельно угас под гнетом свалившейся на него грязи. Что ж, мне не привыкать. Клинок входит точно в сердце. Так легко оборвать чью-то жизнь, даже если эта жизнь дороже собственной. Он медленно оседает на пол, а мне так до безумия больно. - Прости меня, лисенок, - шепчу я, осторожно касаясь огненно-рыжих волос. - Спасибо, - срывается с его губ последний вздох. А в раскрытой ладони прощальным подарком расцветает прекрасная черная бабочка…