Котяра с волчьим взглядом

Проснулся я от ощущения горячего влажного рта, обихаживающего мой член. На дурман, после вчерашнего, да на головную боль – это легло сладким бальзамом. А потом, приоткрыв один глаз, я искоса взглянул на макушку сосредоточенно, но не очень умело ласкающего меня Димыча. И «какого хуя?» так и не было произнесено. Старается ведь, хочет мне удовольствие доставить. - Димыч... – голос с утра был хриплым и едва слышным. – Ты это, если откусить мне мои причиндалы не хочешь, зубы-то спрячь... Мне сейчас, на утро, никаких игрищ не надо. Хочу просто в кайф отлежаться, а если еще и с лаской – так совсем скоро в себя приду. Димка, как всегда, не обратил внимания на мои слова, разве что, действительно, зубы под губами спрятал, доставляя мне еще больше кайфа. - Ты над своим подарком подумал? – не отрываясь от дела, произнес он. - Над веником, что ли? Или над этим? – я ласково провел по его коротким колючкам волос. - Санек, сколько ты вчера выпил? – Димыч приподнял голову, позволив обозреть его припухшие, слегка порозовевшие губы. – Я тебе что сказал! Подарок твой дожидается тебя дома. А теперь – заткнись и наслаждайся. - О каком ты подарке... – я охнул, когда по смазке, да аккуратненько, Димыч заскользнул мне в задницу, принявшись обласкивать. – Черт, Димыч!.. - Санько, неадекват ты мой сумасшедший, - Димыч, облизав губы, воззрился на меня. – Ты чем слушал, красавец? Тот мужик, что тебя заказал – у меня, под замком сидит. - Триждепизженный долбоебический пиздятр! – я охуел. – Димыч, ты что, в войнушки заигрался? Какое нахуй – человек под замком?! Ты, блядь, чем, долбодятел, думал?! Да тебя же упекут на раз, узнает кто!.. Димыч зашлепнул мне ладонью рот, отбив губы так, что они даже зудеть начали. - Не базлай. - Да что значит – не базлай?! – я был в ярости. – Ты, вообще, в каком мире живешь, Димыч? Ты хоть понимаешь... - Заткнись! – уже не шуточно, а вполне серьезно рыкнул Дима, заставив меня поежиться под его ледяным взглядом. – И не скули. Я не заигрался, - рывком встав с кровати, он схватил меня за руку, подорвав следом, толчком отправив в ванную. – Приводи себя в порядок, а потом пойдешь смотреть на своего... заказчика. Вот, сколько я Димку знал, а вот так, чтобы со злостью, чтобы с болью... Чтобы ярясь – никогда он меня так не трогал. Побрившись, умывшись, приняв душ, я все ожидал, что он зайдет, спросит, чего так долго вожусь, но его все не было. И вот тогда-то я и понял, что это действительно серьезно. И не стал бы он просто так кого-нибудь удерживать. А значит... Выйдя, я увидел его одетого, готового к выходу, совершенно спокойного и словно онемевшего враз: прислонился к стене, скрестил руки на груди, уставился в пространство и ждет, епт, твою! Ну, и я сделал вид, что поддался его состоянию. Оделся, буквально, чуть ли не как на совещание, только галстук не повязал. - Сюда иди, - Димыч потеплел, притянув меня к себе, поддернув пиджак, сорвав пуговицу с рубашки, разворошив волосы. – Ну, вот так хорошо будет. - Ты че творишь, чудовище? – я попытался привести себя в порядок, но Димыч всунул мне початую бутылку рома в руку, заставив сделать глоток. А потом повернул меня к себе, глядя глаза в глаза. - Кто ты? - Не понял? - Кто ты, спрашиваю? – снова начал леденеть он. - Бизнесмен. Человек, в конце концов! А если спрашиваешь, кто я для тебя – так сам реши! А тебя я люблю, придурок! - Кто ты? – уже почти интимным шепотом спросил он, не то, что потеряв весь холод, а жаром обдав. - Блять, сука ебаная! – я взорвался, едва не разбив об его голову бутылку, что держал в руке. Вовремя он меня ухватил за кисть, прижав, снова выдохнув свое «кто ты»... И ответил, как ощущал: - Тень твоя, придурок. Часть тебя. Сдохнешь – за тобой в могилу не пойду, но душу потеряю. - Вот и помни это, - жестко поцеловал он меня, а потом потащил к заключенному. Мне и в мозг не могло прийти, что Димыч себе такое позволит, а вот нет... Спускаюсь по лестнице в подвал... Нет, представить себе такое мог. Кто-то, покруче меня, мог себе такое позволить. Держать человека в подвале. Но ведь это, еб вашу мать! Из девяностых! Не наше время, не наши обычаи! Димыч просто подставлялся, как хуй знает кто! Дверь открылась, позволив мне обозреть «камеру». Удобный диван, столик с закусками, ковер на полу, окно, где-то на высоте роста, забранное решеткой... С дивана поднялся одутловатый мужик, с животиком. Осмотрел меня и осклабился. - Ты его привел! - Как обещал, - Димыч затолкнул меня в комнатушку, закрыв за нами дверь. – Ну, так что, Денис Альбертович, как будем рассчитываться? Шок. Жесткий, окончательный, парализовавший мне конечности, заставивший рухнуть на пол. Паника и жуткий страх юности сковал меня и я перестал соображать. О чем они говорили – я не слышал. Я переживал свой ужас, свой шок, свою боль, в которой нет места ничему, кроме лихорадочной истерической дрожи и безумному отчаянию. Я, тот, кто сумел подняться, сумел забыть, перебороть в себе это – забился в угол, утопая в тошнотворной панике, едва не пуская под себя струю... И только наблюдал, как Дима, спокойный весь такой, уравновешенный, говорит с НИМ... Блять, да каким бы он ни был! Стройным или таким, как сейчас!.. Страх въелся так, что я готов был снова ползти к нему и делать то, что ОН скажет... И тут Дима, в таком же спокойном ритме разговора просто ударил ЕГО, снеся к стене, одним ударом сломав нос. А потом подошел ко мне. Подняв, встряхнув, отвесив пару жгучих пощечин. - Я тебе что говорил? – Димыч встряхнул меня, забирая из той глухой паники, в которой я пребывал, рявкнув на меня так, что я... странное дело, обмяк в его руках, успокоился. – Кто ты, Саня? Кто ты?.. – шептал он мне на ухо, прижимая к себе, и я пытался укротить дрожь в своем теле, понимая, что вот оно. Все теперь. Больше никогда... – Хочешь – убью его сейчас, на твоих глазах. Хочешь – отпущу. Решай. А я стоял, прижимаясь к Димычу, понимая, что в меня вновь возвращается моя человеческая суть, которую я расхерил минут двадцать назад, добив себя сам до животного состояния. Смотрел на того, чья власть висела надо мной десять лет дамокловым мечом и... Понимал, что все. И ЭТОТ может быть низвергнут. И его можно ударить. И его можно просто, как того, кто неприятен, просто снести со своего пути. И понял невъебенно дорогую истину, что все люди из плоти и крови, и боимся мы не их, а самих себя. И это понимание распрямляло меня, позволяя более не жаться к Димычу, а чувствовать себя свободно. Дышать полной грудью. И... Жить. - Отпусти его, - я качнул головой. – Если думаешь, что так правильно. - Вот, уебок, ответ того, кого ты принижал, - Димыч сплюнул на пол. – Тебя даже убивать не хотят, потому что ты ничего не стоишь. Чмырь. Уебывай, пока комната открыта. И еще раз наведаешься - кишки выпущу! И, глядя на Димку, я понимал, что он не лжет. Поддерживая меня под руку, он вывел из комнаты и провел наверх, налив полную рюмку горючего. Бутылку с ромом я потерял где-то там, впав в панику. А я сидел на кровати, уткнувшись взглядом в пол, понимая, с какой невыгодной стороны себя показал. Но когда Димыч взял мое лицо двумя руками, подняв его и, стоя на коленях, заставил взглянуть ему в глаза, я не мог отказать. - Дим... – прохрипел я. - Все, мой хороший, все... – он поцеловал меня в скулы, завершив все поцелуем в губы. – Ничего не изменилось. Все так же. Я просто хотел тебе показать, что прошлое тоже можно убить. - Но я... – ощущение той паники, снова вбило меня в стресс. - Евгеньич, на ковер хочешь? – зловеще вопросил Димка... И я только кивнул. Да, вот чего бы мне хотелось сейчас, так именно на маты. Чтобы показать ему или еще кому, что я не слабак, что у меня есть сила!.. Просто... - Пошли, - я потянул Димку за собой, но он меня одним движением опрокинул на кровать. - Дурак ты, Сашка... – и прижался к моей шее носом, подгребая под себя. И продолжил: - Одно дело, когда сам отдаешься рукам того, кто тебя нежит, как ты хочешь, а совсем другое – руки палача. - Наверное... На маты мы все же пошли. Вдвоем. Охрана спала, еще не зная, что завтра будет уволена. А мы, сначала со злостью, а потом и со смехом – отрабатывали удары, вымотав друг друга до состояния нестояния и, опираясь на плечи друг друга, попивая жгучий алкоголь, поперлись в комнату. И я упал на кровать, внезапно понимая, что отпустил свое прошлое. И когда Димыч, отмытый и влажный после душа, подлез ко мне, просто прижался. Не секса желая, а просто быть рядом. И пообещал себе, что брошу пить к такой-то едреней фене.