Поспешные выводы

- О, вот он. Иди сюда! Я скатился с дивана, на котором уже полтора часа предавался беспросветному унынию, и подошёл к Стэфу. Лысина друга выпукло поблёскивала, привлекая взгляд, и я не сразу заглянул в экран монитора, на котором мигали огоньки прожекторов и смутные фигуры. Из колонок доносился надоедливый визг. Плохого качества запись, однако. - Вот, помнишь? - Хахах, да, ты тогда очень мило пританцовывал, чёртов маньяк... Ну что?! Я говорю... да-да, я слушаю, окэй. - Так вот, видишь вот этот беснующийся оплот татуировок? - Смутно, но я его помню. Милашка... ой! Стэф, по сравнению с тобой он просто малышня, хо-хо... - Я имел в виду - как он играет? - Эмм... вообще, неплохо... даже очень... перспективно, я бы сказал, - я задумчиво вгляделся в ненадолго замершую фигурку, окружённую сияющими тарелками. *** Я бесновался. Я, чёрт возьми, просто не знал куда себя деть. Очень долго я наблюдал за этим комком невинности, едва ли ни каждый месяц набивающим себе новую татуировку, вечно сверкающим, будто Солнце, вечно привлекающим внимание. В особенности моё. Сложнее всего было делать это незаметно, как будто старший брат: "дружеские" объятия, бесчисленные улыбки, от любой из которых фанатка могла бы получить смертельный оргазм, безобидные подколки насчёт всего подряд, ну и, разумеется, данное ему прозвище - Саншайн. Такое же, как и он сам, брыжущее светом. Всё это продолжалось, и всё было просто, как будто действительно по-дружески, никаких косых взглядов. Однако я просто обезумел, когда наконец понял: наш новоприобретённый драммер на самом деле натурал. Просто супернатурал, чёрт его подери. И, разумеется, в тот день каждое моё предложение содержало как минимум пять раз употреблённое "fuck". *** - Ты даже не отвернёшься? - голубые глаза смотрели на меня недоверчиво. - О боже, Стиви, ну чего я там не видел? Быстрей давай, нас ждут. Я незаметно закусил губу, наблюдая за тем, как татуированные пальцы расстёгивают ремень на джинсах. Стив покраснел под моим взглядом, но я просто не мог отвести глаз, бесстыже пялясь на сильное, загорелое тело. Как же удобны иногда длинные пиджаки! В джинсах постепенно становилось тесно. Усилием воли я перевёл взгляд выше, принявшись разглядывать золотистые вихры. Когда, наконец, он переоделся, я оглядел его с ног до головы и почувствовал, как где-то в груди всё затрепетало. Fuck! Я влюблён, как чёртова девчонка. *** Солнце цеплялось за окна, путаясь алыми лучами в шторах, и я всё ещё слышал крики толпы, перед закрытыми глазами мелькали картинки прошедшего концерта. В крови осталась толика того адреналина, что был вызван этим рёвом, этим упоительным ощущением тяжести гитары на руках, её зачарованным пением, которому я с удовольствием вторил. Губы ещё чувствовали шероховатость микрофона. И оставшиеся чувства нуждались в выплеске, рвались изнутри безумным криком, желанием рвать и крушить, или быть разорванным в клочья самому. - Можно? - в приоткрытой двери показалось лицо Саншайна. А вот и недосягаемая жертва. - Да, конечно. Я снова уставился в потолок, видневшийся почти уже кровавыми пятнами - свет был выключен. Однако вдоволь полюбоваться на разбитый ветками деревьев отсвет заката мне не удалось - вид перекрыло любопытное лицо Стива. - Чего тебе? - В тебе всегда остаётся чувство потерянности и переполненности после концертов?.. - его лицо казалось грустным и одновременно диким. - А тебе хотелось бы разделить его со мной? - насмешливо поинтересовался я. - Да. Я чуть было не подавился воздухом. Его лицо медленно ушло из пятна света, приблизившись к моему. Я чувствовал щекой его дыхание, легкое, теплое. Он пьян, но, пожалуй, совсем чуть-чуть. Зачем? Я мягко обнял его лицо в свои ладони, слегка касаясь губами ресниц, щёк. Ожидая, когда он неловко рванётся и удерёт. Но не ожидая резкого, глубокого поцелуя, от которого на языке почувствовался привкус крови, не ожидая, что он вцепится мне в волосы, притягивая ещё ближе, как будто пытаясь поглотить моё тщедушное тельце, переполненное теперь только желанием быть именно поглощённым, взорванным, уничтоженным. И он это чувствовал. Под его пальцами моя рубашка рвалась, как мокрая бумага, расползалась, и ремень брюк словно сам выскользнул из пряжки. Моё тело задыхалось в одежде, на нём же её почти не было - всего-то шорты и плавки, которые я умудрился отчего-то слишком долго и с извращенным удовольствием снимать. На теле расцветали бордовые пятна, кожу покалывало от боли, смешаной с желанием, от потребности, будто ломка. Он почти безостановочно стонал или хрипел, будто сама моя близость значила для него слишком многое. Я же просто боялся вздохнуть или моргнуть, пропустить хоть один момент. Когда моё тело уже само гнулось на постели дугой, просто от коротких, резких, сжигающих прикосновений, он наконец ворвался в меня, разрывая внутренности, взрывая меня изнутри. Мои пальцы до белизны впились в его кожу, где нашли, ногти оставляли за собой розоватые полосы. Слишком много чувств, слишком много боли, которую он укладывал слоями, постепенно, в моё нерастраханное хрупкое тело. В какой-то момент чувства обострились до предела человеческих возможностей: я чувствовал пальцами каждый шрамик татуировки, видел каждую его ресницу, чуял запах крови, секса, пота и дерева. Но сильнее всего я чувствовал, как пронзают его и моё тела нити удовольствия, как дрожат мышцы, как он двигается прямо во мне. Он не щадил меня, зная, что я ненавижу жалость к себе. Он растягивал хлещущее во все стороны удовольствие, берёг его, будто и правда хотел продлить момент не меньше меня. И мы добрались до бомбы одновременно, одновременно были разорваны ей на крошечные кусочки, размельчены в пыль, смешавшись друг с другом. Он уткнулся в моё плечо, пытаясь выровнять дыхание. Его спина поблескивала в хрупком свете обозначившейся идеальным кругом луны, мягко поднимаясь и опускаясь. - Я... - Я тоже, - прохрипел Стиви, мягко притягивая меня к себе. The End