Мысли (не) вслух.

Он лежал рядом. Раненый, из-за моей беспечности. Или не моей? Нет, ведь он был мне верен так, как не был верен никто и никогда. Ради меня лишился своего сокровища. Своего ока, аналогов которому не было, да и не будет, наверняка. Не хочу, чтобы было. Очередные мои эгоистичные помыслы, о которых он никогда не узнает. Потому что они не для его светлого разума. Солнце давно скатилось за горизонт. Ноги покалывает – кровь застоялась. А он не пошевелился ни разу. Все такой же пугающе бледный. Не хочу терять ни одного из своих Храбрецов. Анастасия не чета им. Пусть и была одной. Просто заплутавшая девочка, не понимающая, что ей надо от жизни и не знающая, что люди пользуются мечтами других в своих целях. На улице тихо шептал ветер. Ночь в самом ее цвете. И луна серебряным светом стремится пробиться через перегородки. Он любил Луну. Просто смотреть на нее. И думать. Подняв голову. Почему я говорю о нем в прошедшем времени?... Знаю ведь, что не умрет. Просто никогда уже не будет прежним. И будет ли он винить меня в утрате своего сокровища? Вряд ли когда-нибудь скажет подобное вслух. Но в его сердце. В его еще вчера верном мне сердце, останется ли все по-прежнему? Боязно. Немножко. Нет, вру. Не немного. Очень сильно. За них. Ни один из них не думает о грязи или предательстве. Они отдают каждую свою мысль друзьям, мне, своим идеалам. Поразительно, трудно не согласиться. И мне, как человеку, который взял на себя ответственность за каждый их поступок, за каждую каплю крови, пролитой ради моих целей – не отказываюсь от своих обетов. Я буду их вести. Развивать. Поддерживать. Никогда не отступлю. Ради того, что уже выпало на их долю. Ради их светлых, практически всегда невинных мечтаний. Мы защитим друг друга… Показалось, или пошевелился? Санада склонился, внимательно вглядываясь в бледное, покрытое испариной лицо. - Господин, - одним дыханием и едва шевеля губами. - Наконец-то, - облегченно выдыхая, - теперь можно и отпраздновать! Юкимура пытается шутить, прекрасно зная, что не получается. - Ты сделал больше, чем я мог от тебя требовать. - Я сделал меньше, чем мог сделать преданный вассал, - Рокуро едва находя силы, чтобы говорить. - Ишь упертый какой, - Юкимура улыбается, подержав в руках трубку и отложив ее в сторону. Сейчас ничего не занимало мыслей больше, чем лежащий перед ним. Надо бы сделать что-то в знак признательности. Да, он правитель и негоже ему оказывать благодарность за то, что является долгом его вассалов. Но. Но-но-но. Это больше, чем долг. Это сильнее, чем преданность. Это была вера. В самом прекрасном его проявлении. Склоняясь и, замирая на секунду – это было до волнения ново – Юкимура мягко касается губами прохладного лба. Вздрагивает, когда бледные руки касаются его шеи, принимая неожиданную для обоих ласку. - Спасибо, - накрывая тонкие пальцы Рокуро своими, шепчет Юкимура. - Спасибо, - увлекаемый в водоворот внезапно вспыхнувших чувств. Санада чуть отстраняется, зная, что сейчас надо просто пошутить, и момент этой ирреальной близости превратится в банальность. Только бы придумать что-то. Никогда не был так искренен с кем-то. Пока мысли заняты хаосом, в них возникшем, губы касаются губ, вызывая волны живительной дрожи по телу. Все движения осторожны, чуточку нерешительны и полные самоотдачи. Едва поцелуй умирает на только разомкнувшихся губах, как Рокуро открывает глаз, смотря на хозяина. Юкимура молча кивает, снова садясь рядом. - Теперь я спокоен. В ответ слабая улыбка. - Мы со всем справимся, - и кивок в ответ, - какими бы ни были жертвы.