Смолкли колокола...

      Никто не исполнит погребальную песню по малышам, ушедшим в мир иной.       Некому провожать моряков, даря им свое благословение.       Влюбленные не могут связать себя узами брака.       Потому что молчат маленькая, большая и гросс-Мари.       «Смолкли колокола,       Собор словно мертв…»       Рядом с маленькой могилой Эсмеральда заметила дерево. Оно росло здесь уже давно, но только сейчас цыганка обратила на него внимание.       Изломанный, некрасивый ствол. Ветки, как скрюченные пальцы старика.       «Какое же оно кривое, неправильное. Совсем такое же, каким был он…» - грустно подумала девушка.       «Мой дом – твой дом» – так говорил Квазимодо.       Но Эсмеральда понимала, что никогда теперь Собор не сможет ей стать домом. Слишком холодно в нем и пусто.       Цыганка посмотрела на величественное здание. Как красиво, о, как оно было красиво!       «Песнь, запечатленная в камне», «сама жизнь, навеки застывшая в одном мгновении...» Только мертвая это красота, ведь в ней нет главного - души.       Квазимодо всегда воспринимали как порождение Собора, его продолжение. Уродливость звонаря дополняла пугающие химеры здания.       Но горбун был не просто составляющей этого каменного храма, он был его сердцем.       Грубые руки звонаря приводили колокола в движение, заставляя их петь, смеяться и плакать.       Его неправильная, согбенная фигура на вершине здания неизменно встречала прихожан, пришедших сюда за утешением и ободрением.       Все привыкли к Квазимодо и считали его присутствие как самим само разумеющимся. Никто не мог представить Собор без него.       Никто, в том числе и Эсмеральда.       Цыганка видела, что в последнее время звонарь выглядел неважно. В глаза бросались бледность, осунувшееся лицо и трудность, с которой горбуну давалось обычное поднятие по лестнице.       Но девушка верила, что Квазимодо выкарабкается. Как обычно, как всегда. Ведь не может же быть Собор без своего верного звонаря.       Но вот горбуна больше нет, а здание продолжает стоять как раньше. Оно еще переживет и Эсмеральду, и Фролло, и многие поколения парижан.       ...Наверное, в этом и заключается мудрость. А люди глупы, они позволяют себе роскошь привязываться к кому–либо. Только затем, чтобы потом потерять.       Внезапно подул ветер. Цыганка зябко поежилась. Наверное, уже пора уходить.       Эсмеральда проследила взглядом падающий на землю лист.       Осень. Совсем скоро наступит зима, и покроет снежным покрывалом маленькую могилу, чтобы звонарю было мягче спать.       «Спи, Квазимодо», – от одного имени горбуна на лице девушки появились слезы. А она думала, что их больше не осталось, – «Спи. Больше никто не будет смеяться над тобой, показывать пальцем. Тебя больше не тронут человеческая жестокость и глупость. Спи, и больше не думай ни о чем. Не думай об Эсмеральде, которая причинила тебе столько боли. Не думай»       До сих пор девушке мерещились шаги звонаря – неуклюжие, робкие, неловкие – горбун всегда боялся причинить беспокойство Эсмеральде, потревожить ее. Сколько раз цыганка вздрагивала, со страхом ожидая, что вот–вот в дверном проеме покажется обезображенное лицо Квазимодо. Он пугал ее, сильно пугал.       А теперь Эсмеральда отдала бы все, чтобы еще раз услышать звук этих шагов возле своей комнаты. Чтобы еще раз увидеть знакомую согбенную фигуру, смиренно выслушивающую очередную ее просьбу.       Небо заволокли темные тучи. Кажется, собирается дождь. Теперь действительно пора уходить.       Девушка поднялась с колен и напоследок еще раз посмотрела на могилу Квазимодо. Человека, "который так сильно любил цыганку Эсмеральду"...