Во Славу Самди

Что-то очень нехорошее было в этих красных глазах. Что именно, Луффи старался не разглядывать. В хлипком, косом переулке было темно. Темнее, чем на всех радужных улицах Сабаоди. И человек этот, перед ним, был темный. Уж кому, как не Монки, с его обостренной к людям волей, знать. Высокий, худощавый мужчина был на две головы выше, и смотрел прямо, не сводя взгляда. Просто так. Он молчал. Луффи было не по себе от этого взгляда. К тому же, ещё и Кейми с Папагом куда-то делись. Вернее, делся-то, как раз Мугивара, но тут, как с Зоро, лучше сказать, что потерял, чем потерялся. И вовсе он не виноват, что отошел от ребят просто так. Не каждый же день гуляешь по острову, где повсюду пузыри. А тут кое-кто… стоит и пройти мешает. — Мугивара Луффи? Он не пытается навредить, человек этот… нет. Но почему-то от его голоса у Луффи по спине, вполне ощутимо, мерзкой хлипкой волной пробежал холодок. А если ещё и взглядом столкнуться, то и вовсе казалось, что сейчас всё вокруг замерзнет, и не будет больше Мугивары Луффи — мальчишки-пирата с баснословной стоимостью за голову. — Ты счастливый человек. Карты всегда хорошо ложатся на тебя. Не то, что на других, — таким тоном только покойных отпевать, не иначе. — Но должен принести свои соболезнования. Рано или поздно ты утратишь веру и в себя, и в своих накама. Так было предсказано… — Хей, соломенный, — Луффи хмуро перебил его. В его, уже явно не дружелюбном тоне, чётко чувствовалось предупреждение. — С дороги уйди. «Совсем уже ошалели эти охотники за головами. Нападать в открытую не прокатило, так они теперь какую-то бурду несут. Да ещё и про его накама заговорили. Нет, как ни глянь, это место очень странное». — Примерно так рассуждал Мугивара, сжимая руку в кулак. Мужчина спорить не стал. Только немного тряхнул головой так, что золотистые волосы неровно рассыпались по плечам, и прошел мимо. Подол длинного белого плаща, видно, был таким тяжелым, что даже не качнулся при поднявшемся ветре. И походка у него была какая-то вызубрено-идеально-правильная. Так даже Робин не ходит. Да что там, вообще живые люди так не ходят! И проходя, он невзначай дотронулся рукой в бархатной чёрной перчатке до загорелого мальчишеского плеча. Задел слегка, наверное, просто по случайности, в узком то проходе. И ничего в этом нет удивительного. Мугивара и не заметил даже. Вернее, очень захотел не заметить. Луффи фыркнул, мысленно махнул рукой на странности этого мира и пошел дальше, навстречу к радужным улицам и теплому солнцу. «Барон забирает с собой то, к чему прикоснулся. И если вы заранее не взяли коровью ногу, прежде чем поздороваться с Его Высочеством, считайте, что лишились собственной руки». Барон Суббота хранит могилы павших. Барон Суббота пьет ром, настоянный на красном перце, и иногда курит сигары. Барон Суббота сам смерть. А есть ли в жизни, что-то стабильнее смерти? Только не в этой. Колдун перебирает карты и смотрит на холодное морское отражение. Вода, как заколдованная, послушно ведет корабль, не устраивая истерики, в виде гроз или бурь. Карты выпадают случайным образом, веером раскладываются на столе и источают особую, ему только понятную, энергию. Карты ложатся рубашкой на стол, и колдун смотрит. Король, шут и колесница. Колдун улыбается краем губ и тут же усмехается. Этого стоило ожидать. «Кто сказал, что Барон Суббота не любит жизнь? Назовите мне имя этого человека, чтобы мы могли подвергнуть его публичному осмеянию. Он любит и жизнь, и людское племя, а в особенности детей. Ведь дети — это цветы жизни. А жизнь — это начало смерти. И если Барон отказывается выкопать могилу для умирающего, значит срок смерти того еще не наступил. Обращайтесь к нему за помощью, если ваши дети больны, а доктора ничем не могут помочь. Самди сможет вернуть к жизни и оборвать любой недуг. Вот только помощь Барона может быть разной. Не забывайте, он всё-таки повелитель мертвых из пантеона Вуду». Луффи плохо. Невыносимо плохо. Настолько, что боль ощутима, из-за неё можно взвыть от отчаянья и, вполне себе — задохнуться. Боль имеет длинные острые когти и легион кошмаров. Боль смотрит из-за спины, из резных кустов, и цепляется за нервные окончания. Боль страшна. Но боль ещё не хуже всего. А хуже всего то, что нельзя никому раскрыть, сказать даже, что боль эта выедает тебя изнутри. Нельзя, чтобы смотрели с невыносимой жалостью во взгляде. Ни в коем случае. Можно и потерпеть. Можно и промолчать, чтобы ни Джинбей, ни Хэнкок не волновались. Всё вполне терпимо, вот только Луффи, который и врать-то не умеет, хочет волком завыть, от пронизывающего насквозь чёрного взгляда, и, медленно подбирающихся к горлу, когтей. — Первую бурю не пришлось ждать долго, верно? Что? Откуда? Почему? Каким боком? — Я здесь из-за тебя. Из отчаянья вырастают первые цветы злобы. Они удивительно красивы. Но и ранимы, конечно же. Тебе, однако, этого пока что не понять, — Мужчина с золотыми волосами сидел неподалеку, заложив одну ногу на другую. Подперев голову одной рукой, он держал в другой белый цветок лотоса и, прищурившись, рассматривал его. Луффи и впрямь не понимал, да и не очень-то хотел, честно говоря. Какая разница? Ещё несколько часов назад у него на руках умер родной брат, он был близок к собственной смерти, бился в истерике, решился стать сильнее, добровольно разлучил себя с накама, и так далее по списку. А тут на сцене появляется данный персонаж и заявляет, что ему интересно посмотреть, как он себя ощущает после этого. Чёртов, больной ублюдок. — Уходи. Ты мне не нужен, — он отвечает достаточно грозно, смотря исподлобья, и удивляется самому себе. Он никогда никого не боялся. Ни Крокодайла, не Морию, ни Куму. А от этого сверхнового хочется поскорее избавиться. — Я знаю, — неторопливо, словно пришел полюбоваться пейзажем, произносит Бэзил. — Но если вдруг стану, мой корабль пришвартован поблизости. С этими словами фокусник отряхнул от песка белый плащ, и, развернувшись, зашагал в глубь леса. Вызубрено-идеально-правильной походкой. А боль отступила. Испугалась, наверное. «Не тревожьте Барона по пустякам». Луффи бы никогда не пришел сюда. Ему просто незачем. Тренировки с Рейли выматывают и душу, и тело. Первый помощник короля пиратов не шутил, когда говорил, что не будет баловать подопечного. Мугивара уже не первый день под вечер едва стоял на ногах, болезненно ощупывал ребра, местами целые, местами переломанные, как у пойманного в капкан зверька. Падал. Щедро глотал песок и пыль. А вчера, убегая от разъяренного зверя, даже упал в море и узнал, каково это, иметь вместо воздуха соленую воду. Луффи бы никогда не пришел, но его соломенная шляпа получила сегодня две свежие дыры. Рассеянно смотря на то, как сквозь эти дыры заходит солнце, Луффи решился на необычный для себя шаг. Нами рядом не было. Она сейчас где-то далеко, далеко отсюда, не сможет починить ему шляпу. И Робин не сможет. И Санджи. И даже Зоро, который, наверное, попытался бы, если его попросить. А сейчас он смотрел, как тонкие длинные пальцы превращались в соломенные нити. Искоса смотрел. Потому что приближаться к этому пугалу до сих пор не хотелось. И как он удачно угадал тогда на Сабаоди! Длинные бледные пальцы двигались, как иглы на станке, точными и ровными движениями зашивая брешь. Луффи кривился от того, что приходилось доверять свое сокровище этим рукам, болтал ногами и упрямо не смотрел в сторону не мигающих красных глаз. «Дым от сигареты Барона плыл по воздуху, дразнил обоняние и пах не слащаво, как от дешевых портовых дамских папирос или ритуального табака… Запах был крепким, терпким и порой острым. Вы когда-нибудь видели, как курит скелет? Элегантно одетый скелет, во фраке, с цилиндром и тростью? Я вот видел. И могу сказать точно — у Барона отличные сигары». Луффи изводит себя добровольно. Испытывает нехватку кислорода, убыстряет сердечный ритм, растягивает мышцы до предела, и так от мгновения к мгновению. Рейли всегда молчит, но смотрит с небольшим укором. Он видит всё насквозь, и иногда просит его не убиваться, после чего выслушивает возмущенную речь от ученика. Луффи говорит, что не станет подводить команду, что он капитан, он должен быть сильным. Он, мол, не имеет права на слабость. Рейли выслушивает, теребит соломенную шляпу на его голове и велит изучать остров дальше. Он прекрасно видит то, что Луффи недоговаривает, но сам молчит. Первый помощник короля пиратов, как и в прошлом, дает право любимцу волн решать самому. А Луффи ежиться от ночных кошмаров, изводит себя на тренировках и временами посматривает в сторону, откуда реет пиратский флаг. Повелитель Вуду терпеливо ждет. «Вы хотите попасть в милость Самди? В таком случае, я дам вам совет. В качестве жертвоприношений он предпочитает кофейные зерна, проколотую с двух сторон монету и, обязательно, ром на жгучем перце». Луффи жует неизвестный ему пучок трав, полынь может. Трава на вкус горькая и сочная. Если попробовать съесть пучок в один присест, перед глазами поплывут яркие-яркие разноцветные круги, и дышать будет немного тяжелее обычного, Луффи это уже знает, так как пробовал. Мугивара сейчас не из вежливости сидит и жует этот дурацкий пучок, смотрит на то, как капает воск со свечи, и болтает ногами. Просто его и не спрашивают особо, а просто говорят, мол, бери. Ну, Луффи сам и не противится сильно. Трава успокаивает боль, а Монки её чувствует слишком остро за последние дни. Хоукинс сидит за столом напротив и раскладывает свои любимые карты. И как только команда его терпит? Бэзил — это высокое соломенное пугало с треугольными бровями, наверное, единственный человек, с кем Луффи предпочитает тихо, скромно молчать. Ибо, когда Хоукинс говорит, он явно нарывается на драку, а он слишком, слишком устает после тренировок с Рейли. Его корабль пришвартован у берега почти неделю. Чего он хочет? Пугало. Иногда он предлагает Монки жгучий ром на остром перце. «Задобренный жертвоприношениями Барон ни в чем не может отказать своим служителям». — Что за… Договорить Мугиваре не дают крепко сжимающие тело, вырастающие везде в каюте, как по волшебству, пучки соломы. Сухие стебли больно, до синяков, обхватывают руки и ноги, некоторые даже горло, от чего, мягко говоря, негодующая речь Мугивары становится надрывным хрипом. Чёрт возьми, это же просто трава! Монки упрямо пытается разорвать скрутившие его стебли, порывается освободить шею, в то время, как к этой же шее осторожно прикасаются чьи-то очень холодные пальцы, а затем и губы. Монки давится воздухом сначала от удивления, а потом уже от негодования, собирает всю свою волю в кулак и заезжает им по носу обидчику. Фокусник падает на пол, и вся солома в каюте исчезает, словно её и не было. У «обидчика», кажется, сломан нос, и смотрит он, как тогда на Сабаоди, спокойно-непонимающе. Кровь капает на белый плащ, и Монки уже не совсем понимает, что следует сделать первым делом, накричать и врезать посильнее, или врезать посильнее, а потом уже накричать. В любом случае, он, громко обругивая, непонятно кого и непонятно что, пулей вылетает из комнаты. Бэзил смотрит ему вслед, пожимает плечами и поднимается с пола: — И где тут смысл, если ты всё равно вернешься. «Я ведь уже всё рассказал вам про Самди, да? Барон не отпускает то, к чему прикоснулся, он не любит, когда болеют дети, его нельзя тревожить по пустякам, и да, вы, конечно, уже запомнили, что Барон обожает ром с перцем и курит сигары. Есть ли что-то, что я мог упустить? Пожалуй, только одну деталь…» Луффи улыбается всё более вымученно. Рейли хмурится и предлагает мальчишке отдохнуть, но тот упрямо качает головой, и возвращается к тренировкам. Каждое движение дается ему всё труднее, а под вечер он просто валиться на землю в полном бессилие. Но темнота, на которую он так надеялся не приходит. Это почти, как сонный паралич. Монки кричит, путается в одеяле, но проснуться не может. Усталость, страх, отчаянье — всё это медленно и упорно грызет его. Просыпаясь, он смотрит на свои дрожащие руки и темные круги под глазами, снова закутывается в одеяло, видит очередной кошмар, кричит и опять просыпается. За одну ночь так повторилось ровно двенадцать раз. Луффи опускает голову, обнимает себя за плечи, сам не замечает, как царапает их. Вскрикивает, и удивленно глядит на красные полосы. Хихикает. Смотрит на полную луну и ещё раз немного хихикает. Луффи решился на необычный для себя шаг. Нами рядом не было. Она сейчас где-то далеко, далеко отсюда, не сможет помочь ему. И Робин не сможет. И Санджи. И даже Зоро, который, наверное, попытался бы, если его попросить. А сейчас он добровольно идет к человеку с красными глазами, холодными пальцами и длинными светлыми волосами. «Ну как вам? Пробовали вызвать Самди?» Луффи улыбается весело и непринужденно. Болтает без умолку, тоннами ест мясо и с легкостью выполняет все задания Рейли. Он приветливо машет рукой наконец решившейся навестить его Хенкок, и рассказывает своему наставнику о том, каких зверей ему удалось сегодня встретить. Кошмаров о мертвом брате больше нет. Как и боли. Луффи взбирается на скалу, закидывает ногу на ногу и смотрит на удаляющийся от острова пиратский корабль. Весело фыркает и болтает ногами. Боли больше не будет. Как и души. Он отдал её, славя Самди.