A Catch

Из-за чего именно все между ними случилось, Ким Воншик узнает значительно позже. Когда же он соглашается на "сомнительное" предложение, поступившее от команды, он и понятия не имеет к чему все приведет. Ему пятнадцать, он учится в первом классе старшей школы и да, он - чирлидер. Ча Хагёну – восемнадцать. Он учится в выпускном классе и знать не знает, кто такой Воншик из себя. Зато о нем самом наслышаны все. В том числе и Воншик. Хагён - президент школы и капитан/питчер/кетчер/самый ценный игрок в школьной бейсбольной команде "Чанвон Хай". - За что бы я не взялся, все у меня получается. Такой вот у меня талант, - говорит он в камеру двум девушкам-репортерам из школьной газеты, очаровательно подмигивает и довольно наблюдает, как розовеют их щеки. Следующий вопрос он пропускает мимо ушей, потому что зажигательные мотивы моднющей поп-песенки оглушают, а феерия красок, творящаяся на поле в перерыве игры, захватывает все его внимание. Он любит танцы, розовое (хотя никогда его не носит) и красивых людей. Двенадцать человек, разодетых в кричаще-розовую форму, голосят мотивационные кричалки, машут помпонами над головами, совмещая это с элементами легкой акробатики, а затем выстраиваются в трехуровневую живую пирамиду и подкидывают вверх высокую стройную девчонку. Она падает спиной точнехонько в подставленные руки, и Хагён не может отвести взгляд от этих точеных, покрытых ровным загаром ног в белоснежных гольфах, круглых коленок, дерзко загнувшегося края плиссированной юбки, открывающего кромку розовых шорт, узкой талии, матроски с выставленными в вырезе всем на обозрение острыми ключицами, и двух хвостиков, рассыпавшихся тугими завитками по плечам, когда она, вытянувшись в струну, встает по стойке смирно под завершающий песню музыкальный аккорд. Хагён готов отгрызть себе руку, что это парень, несмотря на. Несмотря на то, что его зрение и восторженные возгласы вкупе с тяжелым дыханием столпившихся над его головой остальных игроков, утверждают обратное. Ну, или у него впервые в жизни встало на девчонку. И, удивительное дело, правда оказывается на его стороне. Потому что позднее он видит, как под одобрительное улюлюканье команды невоспитанных мужиков, в которой он состоит, "она" заходит в раздевалку, стягивая на ходу костюмчик. Хагён сомневается, когда парик уступает место топорщащейся в разные стороны короткой стрижке, ждет подвоха, когда снятая кофточка открывает резной пресс и плоскую грудь, но когда слетает вниз по длинным ровным ногам последний клочок одежды, оставшийся на "ней", и под розовыми шортами обнаруживается аккуратный небольшой член, Хагён наконец-то переводит дух, убеждаясь в непогрешимости своего внутреннего "пронзателя". Потому что со своей ориентацией он давно сжился и сдружился, и внезапно оказаться натуралом совсем не входит в его планы. Он успевает подумать, что незнакомый парень наверняка еще задержится в раздевалке, и поэтому Хагёну вовсе необязательно продолжать жадно пожирать его глазами, особенно, учитывая, что исчезнувшая магия короткой юбки заставила остальных разбрестись по своим делам, но все равно стоит со снятым носком в одной руке возле своего шкафчика и смотрит. И смотрит. И СМОТРИТ, пока его не хлопает по плечу Джехван. Хагён корчит недовольную физиономию в ответ на его глумливую улыбку и вроде отвлекается-то на сущие секунды, но когда возвращается взглядом на старое место, там уже пусто. Только вдалеке хлопает дверь. Определенно, кое у кого черный пояс по скоростному переодеванию. - Кто это был? - спрашивает Хагён у Джехвана. Носков в его руке уже два, а в остальном он ненамного ближе к завершению процесса. И он обещает засунуть их Джехвану в рот, если тот не перестанет многозначительно ухмыляться. Незнакомца зовут Ким Воншик и "он первогодка", сообщает знающий все про всех Ли Джехван, лучший друг Хагёна. Вообще Хагён считает лучшим другом Чон Тэгуна, с которым он знаком с самого детства и вообще не разлей вода, но с Джехваном лишний раз не спорит, чтобы не остаться без информатора и не расстраивать его нежную, чувствительную натуру поэта (Хагён же хороший мальчик), а Тэгуну, в целом, однофигственно. - И он точно натурал, - добавляет Джехван. - Вот уж вряд ли, - сразу отзывается Хагён. Они долго спорят про чувствительность гей-радара, которым Хагён наделен с рождения, и который, в принципе, отсутствует у любителя совать свой длинный нос под каждую юбку Джехвана. - Бфф Воншика - Ли Хонбин, - голосом, предполагающим отсутствие последующих возражений, пресекает спор Джехван. - Ли "Картина" Хонбин. Тот, что свел с ума женскую половину своей параллели и даже нескольких парней. И недавно переключился на второклассниц. То, как загораются праведным гневом глаза Джехвана, наводит Хагёна на мысль, что у них явно что-то личное, но до переживаний друга ему сегодня нет дела. - Мой гей-радар никогда меня не подводил, - настаивает он, сует в руки закатывающему глаза Джехвану снятую форму и шагает в душ. Ему нужно о многом подумать. Им негде особенно пересекаться, кроме как во время обеденного перерыва, и всю неделю Хагён ловит себя на том, что высматривает знакомую фигуру по всей столовой. Чаще всего он видит Воншика в компании Хонбина, а слышит о его присутствии в таком-то квадрате по восторженному щебетанию стайки младшеклассниц, которые постоянно оказываются поблизости от них. Хонбин с несходящей с лица широкой улыбкой без конца одаривает их своим вниманием, из-за чего щебетание становится более пронзительным и громким, но Хагёна больше интересует лицо Воншика. Без макияжа и парика он оказывается обычным парнем. Приятной внешности, но не более. Совсем не того типа, что привлекает или когда-либо привлекал Хагёна. Он переводит глаза на Хонбина, словно подхватывая взгляд Воншика, неотрывно направленный на него, и снова убеждается в этом. Ли Хонбин - гораздо более интересный и объяснимый вариант. В его ямочках на щеках свернется по пушистому котенку, его ослепительная улыбка может зарядить солнечную батарею, его широким плечам бы подошел геройский красный плащ, и при всем при этом почему-то он не вызывает никаких эмоций в душе Хагёна, кроме очевидной симпатии и удовольствия от созерцания красивого человека. Они, видимо, о чем-то разговаривают, смеются и - Хагён скрежещет зубами - глухой, низкий смех за считанные секунды наполняет внутренний сосуд всего его существа восторженно бурлящим кипятком. Что-то неописуемое. Еще время от времени они пересекаются в раздевалке, когда совпадают графики их тренировок. Хагён, как может, хранит бесстрастное лицо, когда смотрит в сторону появляющихся на пороге парней в розовом, и, с плохо скрываемым любопытством, попеременно выглядывает из-за шкафчика, когда Воншик поворачивается к нему спиной. Он переодевается чересчур быстро. Хагёна, конечно, отвлекают дела команды, комментарии по плану игры и битье кнутом с раздачей пряников, но ему кажется, что это занимает минуты, однако, часто вернувшись к Воншику, он видит, что у того уже мокрые волосы или застегнутая на все пуговицы рубашка, или его вовсе след простыл. Потом он замечает, что ребята из группы поддержки вообще не очень любят задерживаться в раздевалке и никогда даже словом не перекинутся с его командой, потому что... - Наши отпускают в их сторону идиотские шутки. И ты первый, кто это начал, - слышит он от Тэгуна и действительно смутно припоминает какую-то свою стародревнюю язвительную подколку, которую с радостью подхватили остальные. "Вам не нужно уходить так быстро", - говорит Хагён глубинам своего шкафчика. - "Переодевайтесь спокойно, никто вас больше не обидит", - еще раз пробует он, а когда оборачивается и смотрит в соседний ряд, где Воншик снимает с головы розовую бейсболку, и его волосы оказываются неожиданно ослепительно-белого цвета, который невероятно подходит его загорелой коже и темным глазам (Хагён предполагает, что они темные, хотя он ни разу в них не смотрел) и творит с его неброской внешностью настоящие чудеса. Рот Хагёна самопроизвольно распахивается на добрых тридцать секунд. Легкое покашливание Тэгуна приводит его в себя. Он смаргивает и видит только удаляющуюся клетчатую спину. Это уже ни в какие ворота. Никогда он не был трусом и всегда легко заводил отношения: дружеские ли, любовные ли - без разницы. (Хотя у него не было много любовных отношений. Один только их вид.) У Хагёна легко подвешен язык, и он способен выдавать тысячу слогов в минуту на любую тему, независимо от того знакома она ему или нет. Хотя чаще всего знакома. Он же президент школы, если помните. Он учится на отлично, разбирается в текущей ситуации в стране и да, у него есть вездеход во все музеи страны, и он ездит от школы на конференции, и даже один раз был заграницей, а это в восемнадцать лет, считай, объездил весь мир. Он не какой-то там тупой качок. Правда, учитывая, как у него пропадает дар речи всякий раз, когда на горизонте возникает Воншик, он несомненно становится все ближе к классическому образу спортсмена-старшеклассника. И этот невыдающийся портрет усугубляет еще тот факт, что... - Короче, мы просто выбрались командой поиграть в автоматы, а там эти ребята из соседней школы, которых мы недавно обыграли на их поле, и они начали отпускать какие-то комментарии, и Тэгун посмотрел на них своим фирменным "умри все живое" взглядом, и они окончательно слетели с катушек, и завязалась потасовка, и - ха! - они явно не учли, что у Тэгуна черный пояс по тхэквондо и железные кулаки, и я подбегаю там к одному и бью его по лицу, и он такой: "Да ты дерешься, как девчонка!" и у меня что-то переклинивает в голове, - объясняет Хагён Джехвану, когда тот по первому зову прибегает в больницу, где Хагёну симпатичная медсестра заканчивает накладывать тугую повязку на правую руку. - Стоило только оставить вас одних, - выдыхает Джехван. - А как же игра? Скоро ведь отбор! Приедут скауты. Как ты будешь играть с такой рукой? - Это всего лишь вывих. Я что-нибудь придумаю, - мягко улыбается Хагён. Он изо всех сил держит лицо, хотя это чертовски трудно, но заставлять Джехвана переживать? Это еще хуже. - Тебе надо что-то делать с этим Воншиком, ты сам не свой, - отвечает Джехван и притягивает к себе голову Хагёна. Он пропускает сквозь пальцы непослушные жесткие волосы и чувствует, как чужое дыхание согревает кожу на груди. - Познакомься с ним, наконец. Хагён не появляется в школе около двух недель. А после собирает в актовом зале пресс-конференцию (меньшие масштабы не его профиль) и объявляет, что слагает с себя полномочия президента школы, чтобы целиком сосредоточиться на подготовке к отборочной игре. Преемника он не назначает, никаких дополнительных комментариев не дает и на пиршество малолетних акул, глодающих останки от его трехлетнего президентства, не остается. У него впереди месяц, и он будет торчать на поле, пока не вернется в форму. Усердие с которым он отдается игре скоро приносит свои плоды. И самые неожиданные. Неожиданно приятные. Тренер советует ему для будущей игры сменить позицию питчера на кетчера, потому что хоть Хагён силен и там, и там, но за отведенный срок он скорее прокачает ловлю, чем улучшит броски. Да и вреда травмированной руке все же немногим меньше. Хагён честно сидит на корточках минут десять, страдает от затекших ног, проникается ненавистью к своей команде и особенно к Ким Минсоку, который чудесный парень и отличный друг, но ни разу не стратег и тактик, и даже мяч кидает не так и не ладно. В общем, Хагёну не ровня. Насмотревшись на его мечущие молнии глаза и закушенную до крови губу, тренер сдается. Отныне они будут оставаться еще на два часа после тренировки. Хагён с легкостью отменяет все свои встречи и гулянки. Все равно прошлой радости в них для него больше нет. Зато в пятницу вернувшись с поля после отдельной тренировки в раздевалку, Хагён застает там Воншика. Одного. Завязывающего шнурки на кедах. Его волосы снова черные. Влажные. И торчат острыми иголками в разные стороны. Хагёну нестерпимо хочется зарыться в них рукой. Он сжимает ладонь в кулак, чтобы избавиться от наваждения, и чувствует острую боль. Он четыре часа с небольшими перерывами бросал и ловил мяч пострадавшей рукой, и она, очевидно, теперь ненавидит его. Пальцы буквально скрючивает от боли. Хагён растирает ее через наложенный эластичный бинт, пока идет мимо Воншика к своему шкафчику. С такой болью все романтические помыслы как-то отступают на задний план. Еще сложнее оказывается попытка раздеться. Он неуверенно орудует онемевшими от боли и скопившейся недельной усталости пальцами правой руки, пока расстегивает пуговицы на форме, левая, хоть вроде и здоровая, ничуть не меньше правой отказывается сотрудничать. Хагёну кажется, что Воншик наблюдает за его неуклюжими попытками, чисто потому, что смотреть в раздевалке больше некуда, а он так пыхтит и шипит, и матерится сквозь зубы, что поневоле привлекает внимание. Ему нестерпимо хочется провалиться под землю. Потому что это не должно с ним происходить. Он не такой. Он не слабый. Не беспомощный. Он любимчик школы, успешный и очаровательный, и он превращает в золото все, до чего дотрагивается. Уголки глаз жжет. Еще чего не хватало. Только не в присутствии Воншика. Хагён яростно дерет форменную рубашку на себе руками. Пуговицы обратно пришьет мама, подумаешь, трагедия. - Давай, я помогу? - Слышит он низкий голос за своей спиной. - Я ломал руку, я знаю, как это стремно. Пуговицы в такие минуты кажутся любимой игрушкой дьявола. Хагён даже не успевает возразить; Воншик подходит ближе, бережно отводит его руки в стороны и расстегивает пуговицы одну за другой. Хагён не смотрит на него, стоит опустив голову вниз и почти что не дышит. Когда пальцы Воншика касаются ремня на его штанах, он отстраняется и глухо говорит: - Здесь я сам справлюсь, спасибо. Воншик отходит в сторону, не произнеся ни слова. Хагён распускает ремень, сдергивает штаны, подцепляет пальцами ног и стягивает, не касаясь, носки, заворачивается как был в майке и трусах до подбородка в свое банное полотенце и шлепает голыми ногами в сторону душевых. Он держит спину прямо, но чувствует себя хуже некуда. Вот такое потрясающее у них вышло долгожданное знакомство, вот таким косоруким идиотом он себя выставил, хотя в мечтах улыбался улыбками как поп-звезда на вручении наград и острил остротами похлеще, чем это делают в гэг-концерте. Он встает под душ и выкручивает холодную воду до упора. Под ледяными струями и особенно не поплачешь от жалости к себе, да и боль в руке подутихнет. По его внутренним часам, он проторчал в душевой не меньше получаса, но часы в раздевалке, куда он выруливает с полотенцем на бедрах, показывают, что всего пятнадцать минут. Даже странно. Он любит воду и торчать под ней подолгу. И нет, ему неинтересно, ушел уже Воншик или нет. Конечно, ушел. С чего бы ему тут ждать. В раздевалке тихо и только шлепанье его мокрых стоп по кафельному полу нарушает эту тишину. И легкое сопение. Воншик лежит на скамейке, подложив под голову бейсбольную форму Хагёна, и тихо похрапывает, как оказывается, когда, не веря свои глазам, Хагён склоняется к нему ближе. С волос Хагёна капает вода, и в паузах между сопением он точно слышит, как капли ударяются о землю. Он просто не дышит, боясь спугнуть наваждение, но в то же время мысли: он здесь, он спит, он ждал его, значит, он чего-то хотел, значит, он все же замечал его раньше и, возможно, он тоже втайне симпатизировал, но просто он еще слишком маленький и робкий, чтобы сделать первый шаг – одной бегущей строкой проносятся в голове. Лицо Хагёна едва не трескается от той широченной улыбки, что на нем растягивается. А потом он берет себя в руки. И ухмыляется. Чего же было ждать иного? Никто не устоит перед ним, потому что он, если чего-то хочет, это получает. Даже если это какой-то первогодка, который свел его с ума и заставил страдать от неразделенных чувств и сексуальной фрустрации целый месяц, как какого-то зеленого юнца. Чтобы не терзаться сомнениями еще непонятно сколько времени, ему нужно знать – есть у него шанс с Воншиком или нет. Нравятся Воншику парни или нет. Верен его гей-радар или нет. Хагён нацепляет на себя самое совращающее выражение лица из совращающих, резко сдергивает с бедер полотенце и перебрасывает его через руку. - Эй, Воншик, эй, - шепчет он и трясет спящего парня за плечо. – Ты почему не ушел? Воншик разлепляет заспанные глаза, быстро трет их руками, садится и все еще явно не понимая, где находится, мямлит что-то про "вырубился", "извини" и "я просто думал, вдруг тебе понадобится помощь, чтобы одеться, эти чертовы пуговицы и…" - осекается, когда наконец поворачивается к Хагёну и видит перед собой то, что находится на уровне его глаз. Это оказывается очень трогательно. Тот звук с которым человек тщетно пытается сглотнуть набежавшую слюну, когда в горле спазм. И звуки больше не выходят, и кадык только беспомощно вверх-вниз прыгает. Хагён представляет, что именно так все у Воншика и происходит. Потому что то, как он медленно отрывает взгляд от члена Хагёна, находящегося перед его лицом, и поднимает глаза кверху, чтобы встретиться с глазами Хагёна (точнее с его лукавым прищуром) растягивается в долгие-предолгие секунды. Их автоматически отсчитывают одну за другой поджимающиеся на ногах Хагёна пальцы. Внизу живота подводит, когда их глаза, наконец, встречаются. И да, они темные, с опущенными уголками как у печального пса, но в них оказывается столько желания. Хагён знает эти взгляды и видел их не раз у всех тех, кто искал с ним встреч и набивался в любовники. - Знаешь, почему я стал чирлидером? – хрипло говорит Воншик, и у Хагёна от его голоса учащается пульс и ускоряется кровообращение. – Потому что отец посоветовал. Он сказал, что тут легко можно подцепить самую красивую девчонку. Он сам так познакомился с моей мамой, и они счастливы в браке пятнадцать лет. И это действительно так. Мне несколько раз предлагали встречаться, и несколько раз я заставал наших девчонок полураздетыми то ли специально к моему приходу, то ли правда случайно, я не знаю, потому что хоть я и могу щелкнуть пальцами и получить любую, они мне не интересны. Хагён молится про себя, чтобы его развитая спортивная дыхалка не подвела и не дрогнула, когда он отзывается глубоким, проникновенным голосом: - А знаешь, почему я стал играть в бейсбол? Потому что отец посоветовал. Он сказал, что несмотря на то, что с моей любовью к танцулькам, летящей походке и актерствованию мне прямая дорога в балет или в айдолы, это будет избитый и навязанный обществом стереотип, а я могу больше. И я ему благодарен. Потому что этим я сохранил в себе больше мужественности, чем мог бы с моим-то характером избалованной принцессы, а еще я способен видеть мужественность в других и быть с ними на равных. Я могу как брать, так и отдавать, потому что только в таких я вижу себя отношениях. И хоть раньше я не испытывал ничего подобного, но я чувствую, что хочу отдать себя тебе, если ты возьмешь и отдашь мне себя взамен. – Он выдыхает и делает паузу, но все-таки произносит то, что никому и никогда раньше не говорил: - Ты будешь со мной встречаться? Воншик молчит, Хагён боится вдохнуть и спугнуть возможное "да" или приманить убийственное "нет". - Я не знаю, что ответить тебе сейчас, мне нужно подумать, - наконец выговаривает Воншик. Хагён, дожидаясь, кажется даже прикрывает глаза, но распахивает их в следующую секунду. - Но раз уж ты вывалил тут передо мной свое добро, то хочешь, я тебе отсосу? Воншик в силу небольшого возраста и достойного семейного воспитания (Хагён видит таких за километр), явно мог набраться опыта только из порнофильмов, но когда в его ладонь ложится член, Хагёна пробирает крупная дрожь. И возбуждение, и нетерпение, и какой-то сумасшедший ажиотаж. Он закусывает губу, чтобы не издать не звука, когда смотрит, как Воншик делает пару резких движений вверх-вниз по стволу и замирает, наблюдая с довольной блуждающей улыбкой на губах, как он твердеет в его руке. Кожу жжет от сухих прикосновений, и это причиняет дискомфорт, и Хагён начинает крутить головой в поисках чего-нибудь, что можно использовать в качестве смазки, почему-то он до последней минуты сомневается, что Воншик решится взять в рот. Все-таки вряд ли он за свои 15 лет он преуспел в минетах, и, честно, Хагён совершенно не собирается его заставлять, но потом тот утыкается лбом во все еще влажный после душа живот Хагёна, оставляет на нем несколько легких поцелуев, затем собирает языком дорожку из невысохших капель воды и нерешительно касается, будто пробуя на вкус, головки. Хагён втягивает воздух сквозь зубы и издает тихий, вымученный стон, когда губы Воншика раскрываются и впускают в себя его член. О да, он хотел бы всегда оставаться возбужденным, всегда стоять голым перед Воншиком и лежать на его языке и, возможно, даже быть похороненным в таком положении, потому что его едва не трясет от этих острых ощущений, которые разбегаются по его нервным окончаниям, когда он слышит неловкое почавкивание и видит раздувающиеся щеки, и это усердие, с которым Воншик пытается сделать ему приятно, качает Хагёна на волнах удовольствия, приближая оргазм. А еще он слишком взвинчен, слишком эмоционально и физически вымотан, и только поэтому кончает так быстро и без предупреждения. Хотя это невежливо, невоспитанно, грубо и коряво, и, наверное, после такого он должен сжечь себя на костре, но Воншик только аккуратно сплевывает в руку, уходит к раковинам, чтобы прополоскать рот и возвращается с видом как будто ничего особенного не случилось. И эта мелочь оставляет на лице Хагёна благодарную улыбку. - Я думал, тебя хватит на подольше, - говорит Воншик, когда они выходят из раздевалок на свежий воздух. Он все-таки с ним разговаривает, с облегчением выдыхает Хагён, и перестает снова и снова сжигать себя на воображаемом костре, а то одевались они в гнетущей тишине, а помогать ему с одеждой не пришлось, потому что черная футболка и джинсы, хотя с пуговицей на джинсах пришлось немного повоевать, но Хагён не стал просить помочь, потому что боялся возбудиться снова, если рука Воншика коснется его ширинки. - Я просто вымотался за неделю от тренировок и учебы, и подготовки к SAT, и стресса, и всего прочего... И извини. - Ничего, мне даже понравилось. Немного сладенько. Я не знал, что так будет. – Услышав это, Хагён припоминает пакет чупа-чупсов, подаренный фанатками, которыми он заедал вчера разгулявшиеся нервы. – Пытался распробовать, - словно поддразнивая его добавляет Воншик, и заливается краской с головы до ног. Хорошо, что из-за смуглого оттенка его кожи это не так заметно. Он кладет ладони на горящие щеки, а затем еще обмахивает лицо, чтобы остудиться. - Извини, - еле слышно повторяет он. Затем его взгляд падает на указатели, и он понимает, что они идут в одном направлении. И это в сторону и его дома тоже. – Ты живешь неподалеку? – недоуменно спрашивает он. - Это ты живешь неподалеку. Я ближе, ты дальше. Я не раз видел тебя с твоей компанией в COEX. Я думал, ты тоже меня видел. Учитывая, твой обычный преследующий влажный взгляд в мою сторону. - Так ты знал? – захлебывается вопросом Хагён. - Сперва не знал. Потом Хонбин сказал. А ему Джехван. Они же живут по-соседству и часто друг с другом зависают. Хотя меня так он с ним не познакомил. - Джехван – чтооооо? – одновременно округляя глаза и рот, восклицает Хагён. - Нет, у них все по-дружески. С подъебками и внутренним юмором. Когда Хонбин мне сказал, и я попробовал присмотреться к тебе, если честно, я подумал, что ты редкостный мудак. Заносчивый и самовлюбленный. Хоть и отличный питчер. - Я не... – пытается защититься Хагён. - Так о тебе говорят чирлидеры, - договаривает Воншик. - Я же извинился. - Правда? Я не слышал. - Мысленно. - Надменно пожимает плечами Хагён. - Считай – почти сделал. - Это парни. А девчонкам ты нравишься. - Вот! - Той половине, что надеется тебя заполучить. Хотя никто ни разу не видел тебя с девушкой. Все знают, что только от парней и их задниц у тебя руки не отлипают. Хагёну слышится странная интонация в голосе Воншика. Он, конечно, может все себе и придумывает, но это как будто бы… ревность? - Я просто очень тактильный! Я люблю обниматься! Вот даже сейчас, - он цепляется за руку идущего рядом Воншика и просовывает свою ладонь в его. Воншик останавливается и, осторожно высвободив руку, убирает ее в карман. - Я не думаю, что мы уже на этой стадии отношений. - Но ты меньше чем полчаса назад сделал мне сам знаешь что, - недоумевает Хагён. - Я все еще не готов дать ответ на твое предложение встречаться, и это ничего не зн... - Воншик останавливается, заметив, как глаза Хагёна стремительно сужаются и губы сжимаются в тонкую линию. - То есть, конечно, это много значило для меня, я ничего подобного раньше не делал, просто... - Он смотрит под ноги и растерянно возит носком кеды по асфальту. - Никто не знает, что ты гей, и ты не хочешь, чтобы узнали, - догадывается Хагён. - Твои родители знают, как я понял. - Конечно! Когда я сказал маме, она обрадовалась чуть ли не больше меня. Сказала, что всегда об этом догадывалась и искренне рада, что я принял свою ориентацию так легко. А то все эти ужасы, о которых она начиталась в книжках, про подавление и депрессии, и разрушенные жизни, мечты и надежды, и самоубийства, и бла-бла-бла. А ты собираешься открыться своим? - Однажды, да, - кивает Воншик и замолкает, все так же смотря вниз. Хагён его не торопит. - Только сперва я закончу школу, - наконец, медленно выговаривает он, - поступлю в университет, окончу его, устроюсь на престижную работу, начну отсчитывать ступеньки на карьерной лестнице и тогда, лет после тридцати, скажу. Хагён не верит своим ушам. - Это безумие, Воншик. Ты только представь, какие 15 лет тебя ждут! Ты не будешь счастлив. Ты будешь страдать. - А самое главное, я точно не буду с тобой таким, добавляет Хагён про себя. - Иначе никак. Я так решил. Хагён открывает рот, чтобы сказать еще что-нибудь, но Воншик не смотрит на него и, что хуже, на глазах снова закрывается и будто отдаляется. Туда, вдаль, через множество-множество обеденных столиков, где, затаив дыхание, смотрит в рот болтающему Хонбину, такому естественному, такому красивому, которому не нужно быть кем-то другим, потому что быть собой не вызывает никаких затруднений. Хагён переводит взгляд на дорогу которую они прошли, затем на дом, возле которого они остановились, автоматически читает табличку с фамилией семьи на воротах и возвращается к Воншику. Тот не издает ни звука, ежится под прохладным осенним ветром, но не уходит. Внимание Хагёна привлекает движение занавески на втором этаже. Там чьи-то любопытные глаза наблюдают за их разговором на пустой, стремительно скрывающейся в наступающей темноте улице. - Это твой дом? – полувопросительно говорит Хагён. Воншик молча кивает. - Тогда до понедельника, - бросает Хагён. Воншик поднимает на него взгляд и только успевает уловить быстро приближающееся лицо. Затем его губ касаются губы Хагёна в коротком поцелуе. Почти мимолетном. Когда Хагён отодвигается, Воншик неосознанно тянется за ним. У него прикрытые веки и вздрагивающие ресницы. Хагён разворачивается и уходит прочь. У него болит не только рука, но и сердце. Они не видятся все выходные, и, естественно, у Хагёна нет телефона Воншика, чтобы позвонить. Хотя к вечеру субботы ему немного стыдно за свой порыв. Но чувство обиды и досады сильнее. Привыкший всегда получать свое и не обращать внимание на мнение окружающих, Хагён не может принять неискренность Воншика по отношению к себе и своим предпочтениям. А ждать 15 лет, пока Воншик созреет, он никак не согласен. К вечеру воскресенья чувство стыда становится сильнее. Он в глубине души надеется, что занавеску шевелил ветер (хотя прекрасно осознает, что окно было закрыто), и когда в понедельник они встретятся - все будет по-старому, только они знакомы, а он больше не заикнется о "Давай встречаться" и, возможно, 15 лет, правда, не такой большой срок. Вот второй день пошел и вполне себе ничего. А быть в секретных отношениях даже несколько добавляет остроты. К утру понедельника 15 лет выглядят почти конфеткой и лучше, чем ничего. В понедельник он находит Воншика на обеденном перерыве, и тот выглядит не ахти. Волосы прикрыты бейсболкой (значит, грязные), лицо осунувшееся и с глубоко залегшими мешками под глазами. Хагён нервно сглатывает, когда они заходят в крошечный закуток, где старшеклассники хоронятся, чтобы скурить сигаретку-другую (завидев Хагёна, они почтительно рассасываются в неизвестном направлении), но все же осмеливается спросить в чем дело. (Где его былая резвость?) - 15 лет уже не актуальны, - коротко отзывается Воншик. На удивление в его голосе нет злости или упрека, чего боялся Хагён. Только вселенская усталость. - Они узнали, да? - тихо уточняет Хагён. - Мне очень жаль, Воншик. Боже мой. Я не должен был так поступать с тобой. Решать за тебя. На меня будто что-то нашло... - И меня выставили из дома, - прерывает его Воншик. У Хагёна просто отваливается челюсть. Он хлопает ресницами и теряется в словах. - Я пока ночую у Хонбина, но скорее всего мне придется уехать отсюда к маминой сестре. Она не против приютить меня до окончания школы. Мои нечестивые предпочтения, конечно, не приносят ей особой радости, но хотя бы и не приводят в ужас. Хагёна охватывает приступ паники. Он мгновенно закипает, поражаясь глупости и ограниченности некоторых людей, и хочет закричать от безысходности, но с другой стороны, его горло будто стискивает ледяная рука, и из него не доносится ни звука. А самое главное, он чувствует, как ладонь, за которую он в какой-то момент умудрился схватиться медленно выскальзывает из его вспотевших пальцев. Рука, которую он не готов сейчас взять и добровольно отпустить в какие-то неведомые дали, чтобы увидеться снова никогда. - Я поговорю с родителями, Воншик, - глотая окончания, тараторит Хагён. - Джехван, когда поругался со своими, и из-за подросткового максимализма, преимущественно из-за подросткового максимализма, и немного из-за всех тех эгёшных примочек, которыми он сводил в то время всех с ума, жил у нас полгода, и они были не против. Тэгун иногда неделями у меня околачивается, потому что у него три сестры, которым досталась вся говорливость, которой его обделили, так что, знаешь ли, я бы тоже свихнулся на его месте, и они только за. Ты поселишься у меня на эти полгода, пока я не окончу школу, а потом мы снимем квартиру. Дома, конечно, нам придется всегда жить с открытыми дверями в комнату и спать в разных углах, но зато, когда у нас будет своя квартира, мы купим кровать кинг-сайз и не будем из нее вылезать. И ты поступишь в свой универ и окончишь его, и устроишься на престижную работу, и далее по списку, как ты хотел. Или будешь ездить за мной по чемпионатам, носить гетры с шортами и безразмерные кофты, если это, на самом деле, твоя мечта. Потому что я не хочу отпускать тебя от себя ни на шаг, Воншик. Пожалуйста, соглашайся. - Тебя даже еще не взяли тренироваться в профессиональную лигу, а ты о чемпионатах заикаешься, - голос Воншика низкий и теплый, и в нем столько нежности, что Хагён еще сильнее вцепляется в его руку. - Меня возьмут в команду! Я всегда получаю то, чего хочу. И я сейчас не бейсбол имею в виду. Я хочу быть с тобой, если ты тоже этого хочешь. *** Из-за чего же все между ними случилось, Воншик узнает где-то через три с лишним года. Когда они отмечают одну тысячу пятьсот дней с момента своего знакомства, и Хагён встречает вернувшегося с учебы Воншика с вешалкой в руках. На вешалке его чирлидерская форма в первозданном и нетронутом варианте. Где он ее добыл, и как у него это получилось, Хагён загадочно умалчивает, но это действительно она. Воншик признает ее по пятнам от жареной картошки, но особенно по одному конкретному яркому пятну, оставленному пролитым стаканом сока, в форме, как ему кажется, лица робота или пришельца. Но скорее робота, если повернуть его немного боком и посмотреть искоса. Однако налюбоваться на него Хагён ему не дает. Хотя и непонятно, что он так торопится. Воншик едва успевает влезть в свою розовую матроску и розовые шорты под плиссированной юбочкой, как Хагён тут же сдирает их напрочь, оставив только белые гольфы, и трахает его до умопомрачения на всех немногочисленных горизонтальных поверхностях в квартире. Они пробуют повторить этот номер на две тысячи дней, две пятьсот, три и так далее, пока на пятитысячный юбилей даже неряха Воншик отказывается надевать на себя эту кучу грязи, какими только пятнами не раскрашенную. (Далеко не только еды.) И вообще матроска давно узка ему в плечах, юбка больше напоминает пояс, а шорты впиваются в нежную кожу между ягодиц. Воншик действительно окончил старшую школу с отличием и входил в топ-3 лучших учеников в последний год, он поступил и окончил университет, получив грант на обучение, потому что родители отказались ему помогать, и устроился на работу в престижную фирму, где теперь он самый молодой управляющий региональным отделением за всю историю компании. А Хагён тогда отлично провел свою отборочную игру, хотя едва не сошел с ума от боли и долго восстанавливался, но его заметили скауты и он много тренировался, пока не вошел в окончательный состав "Doosan Bears". Хотя его попытались перекупить нынешние лидеры списка "Samsung Lions", когда он получил награду "Новичок года", но их стадион располагался в Дэгу, и Хагён отказался переезжать, потому что работа Воншика была в Сеуле. И пусть в игре с ними потом Львы выиграли, Хагён за нее получил "Самого ценного игрока" - и этим вроде как утер им нос. Он был доволен. На пять тысяч дней они жгли форму на заднем дворе своего дома, и целовались на фоне горящего мангала, пока у Воншика не зазвонил телефон. - Отец хочет с тобой поговорить, - сказала ему в трубку мать. Они помирились с ней, конечно, давным-давно, а отец упрямился до последнего. – Я видел по телевизору, что твой выиграл MVP на недавних награждениях, передавай ему мои поздравления. И приезжайте в выходные домой. Я хочу познакомиться.