But the problem is I keep wanting to hear your voice
На него сразу же обратили внимание, стоило только переступить порог небольшой больницы. Пациенты и медсестры в вестибюле на секунду замерли как по команде, будто кто-то нажал «Паузу» или пленку старого видеопроигрывателя зажевало. Больше походило на последний вариант, потому что изображение скакало перед глазами. Кто-то тронул его за плечо. Чунмён с трудом поднял голову и посмотрел на человека перед ним. Судя по всему — медсестра, взволнованное выражение лица, светлая форма и причудливый головной убор. Она открывала рот, но до Чунмёна не доносилось ни звука. Сначала у него мелькнула мысль, что, вероятно, она немая, но потом он понял, что не слышит ничего, несмотря на поднявшуюся суету. — Я в порядке, — громко сказал он, но едва услышал свой голос. Его попытались усадить в каталку, кто-то тронул его запястье, нащупывая пульс. Медсестра снова что-то спросила у него и показала четыре пальца. — Четыре, — ответил он. Медсестра, женщина в годах со строго убранными черными с проседью волосами, вздохнула и посмотрела на кого-то за спиной Чунмёна. Видимо, не угадал. Чунмён дернулся в каталке, пытаясь привстать, и вдруг на него будто обрушились все звуки мира. Он пошатнулся и упал обратно, прижав ладони к ушам. Кругом царила шумная суета. Кто-то сказал, что у него сотрясение и, возможно, большая потеря крови. — Это не моя, — пробормотал Чунмён, взглянув на медсестру. Та переглянулась с мужчиной в белом халате. — Это не моя. Это все его. — Кого «его»? Кто с вами был? — спросил мужчина спокойным и вкрадчивым голосом. Чунмён кивнул и огляделся. Он не заметил, как оказался совсем в другом помещении. Похоже, отделение скорой помощи. Ему что-то вкололи, потом ещё. С удивлением он обнаружил себя лежащим на чем-то твердом с катетером в вене. Чунмён с трудом поднял взгляд и увидел, что ему вливают кровь. Внутренне он содрогнулся, но не успел испугаться, потому что его глаза начали закрываться. Чунмён с облегчением попытался поддаться этому, тело заныло в предвкушении. Кто-то потряс его за плечо. — Как вас зовут? — Ким… — заговорил Чунмён и неуверенно закончил: — Чунмён. — Что произошло? — Машину занесло… — пробормотал он, наморщив лоб от напряжения. — Занесло… Сильно. Мы во что-то врезались… И… — Где это произошло? — допытывалась медсестра. — Кому-то ещё нужна помощь? Чунмён немного заторможено кивнул. Он поднес руку к лицу, чтобы почесать страшно зудящий нос, на который что-то стекало со лба. Его ладонь и рукав пиджака были в крови. Он размазал что-то склизкое по носу и щекам. — Чондэ, — вымолвил он, разглядывая кровь. — Это не моя кровь, это его. — Где это было? — повторил мужчина в халате. Чунмён наморщил лоб, но в голове было пусто, будто там никогда ничего и не было. — Я не знаю, — выдохнул он. — Где-то рядом. Там было поле и что-то красное в снегу. Чондэ сказал, что это цветы. Мы заспорили. Он вобрал в грудь больше воздуха и медленно выдохнул. — Из-за этого мы задержались, и я— Чунмён не смог договорить, потому что почувствовал тупую боль во всем теле и страшную усталость. Его глаза прикрылись сами собой.***
— Так ты хочешь просто увезти меня? — спросил Чондэ с широкой улыбкой, усаживаясь на пассажирское сиденье в черном «Мерседесе» Чунмёна. — Похоже на похищение. — Это не похищение, потому что ты сам сел в мою машину, — проворчал Чунмён, но улыбнулся в ответ. Просто потому, что нельзя не улыбнуться Чондэ, когда его глаза горели в предвкушении, голос звенел, а губы растянулись едва ли не до ушей. Только Чондэ мог так радоваться «похищению». Чунмён бы не удивился, если бы того по правде похитили, Чондэ бы всю дорогу развлекал преступников комментариями или распеванием песен. У него был чудесный голос, который обволакивал Чунмёна каждый раз, не смотря на месяцы знакомства. Каждый раз он слышал в голосе Чондэ что-то новое или иное. К счастью или к сожалению. Чондэ вдруг заливисто рассмеялся. Чунмён пристегнул ремень и удивленно посмотрел на него. — Твой GPRS, — пояснил Чондэ, — показывает пункт назначения. Чунмён подался вперед и закрыл ладонью дисплей. Ну вот, он ещё даже не завел машину, а уже облажался. Чондэ похлопал его по коленке и ободряюще улыбнулся. — Я все равно не успел ничего разглядеть. Он, конечно, лгал. Потому что врун из Чондэ был ужасный, как и из Чунмёна. Казалось, они вдвоем были просто обречены, но до сих как-то справлялись. Чунмён вообще плохо распознавал ложь, но Чондэ всегда для него был словно на ладони. — Я сменю маршрут, — уперто возразил Чунмён, заводя двигатель. — Надеюсь, погода не подведет. Снаружи было морозно, но терпимо. Больше беспокоили тяжелые тёмно-серые тучи, набухавшие сильнее с каждой минутой. Если пойдет снег, им придется где-нибудь остановиться. У Чондэ все еще нет прав, а Чунмён получил свои всего месяца два назад и за руль садился не больше десятка раз. Эта поездка вдвоем была для них первой, Чунмён отказывался подвозить Чондэ, потому что ещё не был уверен за рулем, и он не хотел, чтобы его таким видели. Первые дни он просто садился в свой «Мерседес» на парковке и долго сидел, обхватив руль руками. В итоге так и не заводил машину и возвращался домой. Чондэ, когда впервые узнал об этом, долго смеялся, а потом начал рассказывать историю про своего знакомого, который делал точно так же. — И он просто торчал в машине часами, — говорил Чондэ. — И впервые поехал только через неделю. Чунмён не очень любил знакомых Чондэ. Они выехали с парковки, миновали пару дорог с бурным движением, и наконец оказались на полупустом шоссе. — Мне нравится твоя машина. Чунмён улыбнулся на эти слова и кивнул. Он уже любил эту машину. Она была словно его продолжением. Конечно, кому-то другому он в этом не признается. Даже Чондэ. — Хочешь послушать музыку? — спросил Чунмён и сразу же включил радио. Он позволил Чондэ выбрать станцию. Он любил смотреть, как тот выбирает музыку. Всегда сосредоточен и в то же время расслаблен, слух обострен в поисках чего-нибудь приятного для них обоих. Он подпевает каждой песне, которая ему попадается. Чондэ не знает большинство из них, но с легкостью подхватывает мелодию и даже слова припева. — Ты мог бы стать звездой, — сказал Чунмён, и он уже сбился со счета, в который раз говорил ему об этом. Чондэ пожал плечами и откинулся на спинку кресла. Из динамиков по всей машине лилась выбранная им песня. Чондэ подпевал с слегка прикрытыми глазами и похлопывал себя ладонью по бедру в такт. Чунмён незаметно сделал радио тише. Через несколько минут сольного концерта Чондэ вдруг прервался. Чунмён был на секунду оглушен тишиной. — Снег идет. — Ага, — кивнул Чунмён и сбавил скорость. Крупные снежинки падали с неба на лобовое стекло и быстро таяли. — Надо будет остановиться где-нибудь по дороге. Хочу прогуляться по свежему снегу. — Можно, — откликнулся Чунмён. До небольшой гостиницы среди гор было ещё далеко, поэтому Чондэ начал рассказывать что-то про своего малость безумного друга, Бэкхёна, который опять что-то натворил. Чунмён старался слушать его внимательно и кивать, но иногда он просто терял нить повествования. Тогда Чондэ сильно шлепал его по коленке или плечу, обращая на себя внимание. — Я тут, — напомнил Чондэ. — Бэкхён очень шумный, — проворчал Чунмён. — Тебе просто не нравится, что он тебя не слушает, и что я общаюсь с ним чаще, чем с тобой, — протянул Чондэ с усмешкой. — Я не могу работать меньше. — Я знаю, — тихо сказал Чондэ, его рука скользнула его бедру и остановилась на коленке. Он сильно сжал её и посмотрел на Чунмёна, пристально разглядывая его. — Я люблю тебя, знаешь? Чунмён едва не втопил газ в пол и слегка увел машину вправо, но быстро выправил. Сбавив скорость, он посмотрела на улыбающегося Чондэ. — Почему ты вдруг говоришь это? — осторожно спросил он. — Ты тоже говорил, — дразнящим тоном ответил Чондэ. Впервые Чунмён увидел, точнее сказать, услышал его в недорогом незамысловатом баре. Туда его затащил Чонин, у которого всегда был странный вкус на бары и рестораны. Он пообещал хорошие коктейли и живую музыку. Весна в Сеуле была в самом разгаре. Если бы можно было навсегда остановить какой-то сезон, Чунмён выбрал бы именно эту весну. В этом году она была особенной. Только он пока не понимал чем именно. Чондэ был той самой живой весенней музыкой. У них с Бэкхёном была своя группа, неизвестная даже в очень узких кругах ценителей. На двоих у них был один микрофон, гитара и тамбурин. И только с этим они звучали намного лучше, чем то, что обычно слышал Чунмён в ресторанах или дорогих барах города. Здесь группа играла по знакомству с владельцем, как сообщил Чонин. Владелец бара был его старым приятелем, человек со странностями из Китая. — Мне нравится эта песня, — праздно заметил Чунмён, прислушиваясь к голосу Чондэ в первый раз. — Я слышал, они многое сочиняют сами, — заметил Чонин. — Жаль, что такой талант пропадает в подобном месте… Чунмён его больше не слышал, потому что Чондэ взял высокую ноту и потянул её своим голосом к вечернему небу. Они встретились снова всего через три недели. На той же улице, где находился бар, только совсем поздно. Чунмён был немного навеселе после шумной встречи с бизнес-партнерами. На Чондэ была синяя толстовка с накинутым на голову капюшоном. Под капюшоном была кепка, козырек которой был низко надвинут на глаза. Чунмён все равно его узнал, когда Чондэ предложил ему провести ночь вместе. Прямо там, посреди пустынной ночной улицы. Чунмён понял, что он сильно пьян, когда согласился. Чондэ представился Ченом. Чунмён уже слышал это имя от Чонина, когда тот сказал, что оба участника группы отличные ребята, и ему надо будет обязательно с ними как-нибудь познакомиться. Имя не было похоже на настоящее, но Чунмён не стал расспрашивать. Он снял им номер в гостинице, заработав от администратора подозрительный взгляд. Но как только он достал безлимитную кредитку, девушке за стойкой регистрации стало сразу все равно, с кем он пойдет в этот номер. — Я ни разу так не делал, — признался Чондэ, стоило им войти в номер. Чунмён запер дверь и замер с рукой на выключателе. В номере было темно, но включать свет он не хотел. Так было лучше. Через минуту молчания он услышал шелест одежды. Когда глаза привыкли к темноте, Чунмён подошел к окну и приоткрыл плотные шторы, пропуская в комнату призрачный свет от неоновых огней зданий напротив. Чондэ сидел на кровати, поджав под себя босые ноги; на нем была футболка и джинсы с расстегнутым ремнем. Чунмён забрался на кровать и позволил ему снять с себя пиджак и развязать галстук. Чондэ расстегнул пару верхних пуговиц и поцеловал его в шею. — Может, не надо? — предложил Чунмён. Чондэ вцепился в ворот его рубашки и вдруг впервые заговорил с тех пор, как они столкнулись на улице: — Мне показалось, что ты очень одинокий, — сказал он. Чунмён растеряно уставился в его темные глаза. Как он понял? — Я видел тебя в баре, — тихо пояснил Чондэ. — Ты приходишь почти каждый день и много пьешь, как будто пытаешься что-то утопить. И ещё не сводишь с меня взгляда, но когда я смотрю на тебя, ты отворачиваешься и делаешь вид, что тебе все равно. — Мне просто нравятся ваши песни, — начал оправдываться Чунмён. Тогда они впервые поняли, что оба плохо умеют врать. — Ты знаешь, что мог бы стать звездой, Чен? Они проговорили всю ночь до утра, пока не заснули в кровати, почти полностью одетые: Чондэ в джинсах и вытянутой футболке, Чунмён — в мятой белой рубашке и серых брюках. Летом Чунмён перекрасил волосы в блонд, потому что ему так захотелось. Краска ужасно жгла корни, и в салоне он почти рыдал как девчонка, пока Чондэ подбадривал его, поглаживая по спине. Стилист терпеливо ждал с чашкой кофе в руке, прислонившись к с разрисованной стене модного салона. — И стоит оно того? Чунмён утвердительно кивнул. За всю свою жизнь он ни разу не красил волосы — родители такое не одобряли. Но ему теперь исполнилось двадцать четыре, пора бы принимать собственные решения, даже если они такие глупые как это. Отец, наверно, не слишком обрадуется, но вряд ли цвет его волос мог помешать делам. Чунмён и так постоянно работал, задерживаясь в офисе до глубокой ночи. Можно сказать, это был его маленький протест. — Как скажешь, — улыбнулся Чондэ. — Хочешь, я тоже перекрашусь? Они выбрали для него цвет мёда, намного темнее, чем выбеленный блонд Чунмёна. И Чондэ так шла новая стрижка и цвет волос, что становилось слегка завидно. Когда Бэкхён увидел их на следующий день, он очень долго смеялся и отпускал шуточки разной степени удачности. Но потом он признался, что они отлично смотрятся друг с другом. С его стороны это наивысшая похвала, пояснил позже Чондэ. Тем летом Чунмён впервые почувствовал настоящий жар в груди просто от мысли о другом человеке. Тогда он понял, что по-настоящему влюбился. Ему хотелось совершать подвиги, но вместо этого Чунмён сводил его в Дом с приведениями, где он старательно храбрился, пока Чондэ громко комментировал попытки местных «призраков» их напугать. — Никогда больше не поеду с тобой в такие места, — заявил Чунмён, когда они вернулись в город и зашли в семейный китайский ресторанчик. — Я выглядел идиотом. — А мне понравилось, — протянул Чондэ, накручивая лапшу на палочки. Кроме Бэкхёна о них никто не знал, даже Чонин. Чунмён вообще не привык с кем-либо делиться такими вещами. Несколько раз он пытался рассказать другу о своих новых спонтанных отношениях, но каждый раз прерывался на полуслове. Он боялся, что Чонин не поймет. И не потому, что Чондэ был парнем, а потому что у них совсем не было ничего общего, а их отношения напоминали поезд, который быстро несся в никуда. Осенью Чунмён понял, насколько в действительности их жизнь была похожа на скоростной поезд, стремящийся к пропасти, где обрывались рельсы. Чондэ был серьезно болен.***
Постепенно чувства возвращались к нему. Сначала слух, потом осязание, затем он открыл глаза и поморщился от яркого света. — Он пришел в себя, — сказал женский голос. Это была другая медсестра, моложе. Она склонилась над ним и проверила его зрачки, показала два пальца. — Два. — Уже лучше, — кивнула она. — Как вы себя чувствуете? — Паршиво, — честно ответил Чунмён и сжал простынь в кулаке. — Вы нашли..? — Мы вызвали спасателей и полицию, они прочесывают проселочные дороги, — ответила медсестра. Она поправила его капельницу, покачала головой. — Вы очень сильно ранены. Как только добрались сюда на своих двоих? — Искал помощь, потому что не смог найти свой телефон. — Человеческий организм всегда удивляет. — Я в порядке, но он потерял много крови, — прошептал Чунмён и облизнул пересохшие губы. — Там все было в крови. В машине и на снегу. — Ему помогут, — сказала медсестра. Дежурная фраза, привычная, отрепетированная. Через минуту Чунмён остался наедине со своими хаотичными мыслями. Перед глазами только испуганное лицо Чондэ, потому что они несутся вперед на большой скорости. Чунмён как-то размыто видит дорогу и спидометр. Он слышит голос Чондэ, который просит его остановиться. Потом звук удара, скрежет метала и что-то красное перед глазами вместо темноты, будто кто-то плеснул ему в глаза красной краской или кровью. — Это цветы, говорю тебе, — упрямо сказал Чондэ. Они проезжали мимо полей, покрытых толстой белой шапкой. Снег валил без остановки, на некоторых участках дороги уже было сложно проехать. Глубоко же они забрались. — Никто не выращивает цветы зимой, — возразил Чунмён, закатив глаза. — Зима в этом году была теплой, и я слышал, что где-то пробовали высадить морозоустойчивые цветы. Просто останови машину, — мягко попросил Чондэ. — Очень хочу взглянуть хотя бы мельком. — Снег же, — простонал Чунмён, но газ сбавил. — Если не поторопимся, то попадем в снежную бурю и все. — Переночуем в машине, — нашелся с ответом Чондэ. — Всегда мечтал попробовать, а ты? — Ты даже не представляешь, как будет холодно, да? — Зануда, — с улыбкой сказал Чондэ. Чунмён остановил машину на обочине и включил аварийку. Они прошли метров сто назад, подгоняемые сильным ветром со снегом. Чунмён кутался в дорогое пальто и прятал лицо за шарфом, а Чондэ спешил впереди в расстегнутой куртке, придерживая смешную шапку на голове. — Я же говорил, — заявил он, присев на корточки. Чунмён встал позади него, загородив от ветра, и уставился на что-то красное, спрятанное под снегом. — Наверно, это какой-нибудь морозоустойчивый сорт. Будет очень плохо, если я сорву один? — Очень, — ответил Чунмён, спрятав покрасневшие руки в карманах. — Ты прав, — легко согласился Чондэ. Он достал из куртки телефон и сделал несколько снимков на память. — Почему мы с тобой никогда не фотографируемся? — Не знаю, — простучал зубами Чунмён. Вдруг Чондэ поднялся на ноги, подхватил его под руку и поднял руку с камерой. На экране появились их раскрасневшиеся лица: с улыбкой — Чондэ, с изумленным выражением лица — Чунмёна. Затвор щёлкнул несколько раз. — Другое дело, — сказал Чондэ. Чунмён обхватил его ледяные щеки руками и притянул к себе для долгого поцелуя. Целовать Чондэ он мог бы вечность, если бы она у них была. Они поспешили в машину — уже сильно стемнело. Погода заметно ухудшилась и становилась непредсказуемой. Чунмён быстро завел двигатель и почти рванул с места. Им нужно было скорее доехать до места назначения. — Не гони ты так, — осторожно попросил Чондэ, став неожиданно серьезным. — В такую погоду ещё не хватало вылететь с дороги. — Я хорошо вожу, — возразил Чунмён. Ему казалось, что они едут слишком медленно. Им столько надо было успеть, потому что у Чондэ мало времени. У них обоих было мало времени. Чондэ будто понимал его мысли, читал их, как с вывески. Он был слегка напуган, то ли скоростью, то ли тем же, о чем думал Чунмён. — Притормози, — взмолился Чондэ. — Нельзя. По щекам Чунмёна текли слезы. Они скатывались на подушку, потому что он лежал на спине с закрытыми глазами. Это все из-за него. Лучше бы эти отрывочные воспоминания никогда к нему не возвращались. В коридоре возня и чьи-то голоса. Он медленно поднял веки. Дверь в палату приоткрылась. Медсестра окинула его внимательным взглядом, Чунмён отвернулся в другую сторону. — Спасатели нашли вашу машину, — сообщила она. Чунмён дернулся, но вдруг замер. Её голос не звучал обнадеживающе. Скорее, как-то напряженно. За её спиной появился мужчина в белом халате и маске. Медсестра пропустила его вперед себя. — Я ваш лечащий врач. Чунмён кивнул и посмотрел на него в ожидании продолжения. Доктору явно было, что ему сказать. Он осторожничал, пытался подобрать слова. — Вы упомянули, что с вами кто-то был, не так ли? — Да. — Спасатели не нашли никого в машине. И рядом с ней. Никаких следов, кроме ваших. — Их занесло снегом, — устало сказал Чунмён. Он не понимал, к чему клонил доктор, и клонил ли он к чему-нибудь вообще. Ему было не до намеков и загадок. Голова раскалывалась, а обезболивающие переставало справляться с режущей болью внутри. — Вашего друга искали почти сутки. Он был в отключке целый день? Не может быть. Но Чунмён не стал спрашивать об этом у доктора, чтобы не рыть себе яму. Его явно принимали за сумасшедшего, достаточно было взглянуть на это снисходительное выражение лица. — У вас сильное сотрясение мозга, это все объясняет. — Ничего это не объясняет, — сквозь зубы проговорил Чунмён. — Мы связались с вашим другом, который заявил о вашей пропаже в полицию сегодня утром. — С Чонином? Доктор кивнул. — Хотите я прибавлю вам морфий? — участливо спросил он и несколько раз нажал на дисплей капельницы, прибавляя дозировку. — Ваш друг сказал нам, что вы поехали один в плохую погоду. — Я был с Чондэ. — Мы спросили про человека с этим именем, — начал доктор, его лицо стало какого-то серого оттенка. — Понимаете… Чунмён почувствовал морфий, растекающийся по всему телу. Если бы не притупляющее все чувства обезболивающее, он бы сошел с ума после того, что затем ему сказали: — Ким Чондэ скончался в клинике Сеула неделю назад. Вся кровь на снегу и в машине принадлежит вам. С такой кровопотерей вообще невозможно было так далеко уйти, но ваш мозг сумел заставить вас думать, что с вами все в порядке. — Доктор говорил почти восхищено. История Чунмёна ещё долгое время будет его самой любимой байкой на праздниках и посиделках с коллегами после работы. — Возможно, когда приедет ваш друг, вы поверите ему больше, — пробормотала медсестра, заботливо поправив сползшее одеяло Чунмёна.***
Чонин помог ему собрать вещи. Они двигались по палате в полном молчании. Чунмён был полностью погружен в себя, собирался на автопилоте; Чонин время от времени пытался что-то сказать, но не решался. В палату, как вихрь, ворвался Бэкхён, который ходил на первый этаж к автомату с кофе. У него в руках было три бумажных стаканчика. Комната мгновенно наполнилась приятным и терпким ароматом. — Не хочу, — коротко сказал Чунмён, когда Бэкхён молчаливо протянул ему кофе. — Умрешь от обезвоживания, — пригрозил тот, но сразу захлопнул рот, потому что Чонин пристально посмотрел на него и попытался ткнуть локтем в бок. — Со старшими так не разговаривают, — сухо ответил Чунмён. — Да-да, — откликнулся Бэкхён, поморщив нос. — Прости. — Они с Чонином снова выразительно переглянулись. Чунмён за последние пару недель устал от их постоянных переглядываний и резко прекращающихся разговоров, как только он появлялся рядом. Ему не очень нравилось, что Бэкхён почти постоянно был рядом. Они с Чонином называли это «дежурным караулом». Они словно пытались заполнить пустоту, появившуюся после Чондэ. — Хватит надо мной трястись, я в порядке, — сердито сказал Чунмён, когда они вышли на парковку и подошли к машине Чонина. Он открыл дверцу пассажирского места и замер в нерешительности. — Чур, я на переднем сиденье! — воскликнул Бэкхён, отодвинув Чунмёна в сторону, и уселся в машину. — Ты не можешь быть в порядке, — сказал Чонин и завел машину. — Но это нормально, и никто не требует от тебя быть «в порядке». — Я просто заснул за рулем и выехал за ограждение, вот и всё. Я не пытался покончить с собой, — сквозь зубы сказал Чунмён. Бэкхён и Чонин синхронно кивнули, как и положено понимающим друзьям. Чунмён даже не помнил, когда они с Бэкхёном стали друзьями. Возможно, это началось, когда Чондэ стало хуже. Им стало не до предубеждений, да и Чондэ хотел, чтобы они хотя бы делали вид, что ладят. Бэкхён пусть и был немного шумным, но со временем Чунмён привык к нему. Это действительно поразительно, как просто Чунмёну многое давалось ради Чондэ. Он даже научился играть на гитаре. Неровно, но хоть как-то, потому что времени почти не оставалось. Бэкхён научил его сносно играть любимую песню Чондэ. — У тебя хороший голос, — сказал Чунмёну Чондэ, поглаживая по руке. — Ты бы мог стать звездой. — Он улыбался. Чунмён слабо кивнул и уронил голову ему на бёдра. Они находились в полутемной больничной палате. Обычно посетителей ночью не пускали, но Чунмёну разрешили остаться, потому что у Чондэ оставалось не больше восьми часов. Из-за болезни у него уже отказали почки, он находился на диализе. Всего лишь вопрос времени, когда должны были начать отказывать другие органы. Впервые Чунмён столкнулся с тем, что его деньги не могли помочь. Он оплатил лучшую палату, самые дорогие лекарства, но этого было недостаточно, он смог лишь слегка продлить жизнь Чондэ. На два месяца. — Это очень много, — сказал ему как-то Чондэ. — Даже просто встретиться с тобой было достаточно, чтобы я ни о чем не сожалел. А два месяца — это просто огромный подарок. — Не для меня, — пробормотал Чунмён. В палате было тихо, только Чондэ что-то напевал. Трудно было поверить, что на самом деле у него уже не осталось сил. — Жаль, что мы так и не добрались до того местечка в горах, которое ты хотел мне показать, — сказал Чондэ. Чунмён кивнул, не поднимая головы. У него без остановки текли слезы, и он прикрывал лицо руками. — Мы могли бы поехать туда утром, — хрипло сказал Чунмён. Чондэ согласно кивнул и погладил его по затылку, опускаясь к шее. Он всегда так делал, когда Чунмён плакал, обычно это всегда помогало ему немного успокоиться. — Ты можешь спеть мне Haru*? — Конечно, — ответил Чондэ. Он начал тихо петь, но его голос все равно был сильным. Чунмён прислушивался к нему, ловя каждое слово. Он точно не помнил, сколько прошло времени, прежде чем рука Чондэ замерла на его затылке, а песня затихла. Если честно, Чунмён больше ничего не помнил о том дне, все резко обрывалось, и он снова видел, как они с Чондэ садились в машину; Чондэ проводил рукой по новенькой панели и кожаному креслу и восхищенно присвистывал; они долго и чувственно целовались в салоне, а потом поехали в небольшой пансион в горах, куда так хотел попасть Чондэ. Эти воспоминания нравились Чунмёну больше. Он бы хотел остаться в них жить. ++++++++++++++++++++++++++++++++++++++ *Haru - она же A Day Without You (하루)