Bangles

Хаято любил браслеты. Его запястья всегда гремели неподсчитываемым количеством всяких кожаных ремешков, бусин на нитках, странных металлических блях; всё это путалось меж собой, цеплялось и звенело, стучало, бряцало - выводило из терпения Шамала, действовало на нервы учителям, которые всё равно («У Гокудеры снова высший балл за контрольную») не делали ему замечаний, иногда выносило мозги психованному Ламбо. Собственно, Ламбо едва ли был психованней самого Хаято - да и кто вообще в Вонголе мог бы похвастаться устойчивыми нервами?.. Хаято покупал свои напульсники-бляхи-ремешки постоянно - они постоянно менялись, но никто и никогда не заставал его за походом по магазинам рок-атрибутики (да и вообще - разве не он неотступно следовал за несчастным, окончательно лишённым личного пространства Тсуной повсюду, где можно и где нельзя?). Может быть, он выбирался из дома глубокой ночью и спешил в круглосуточный - если существуют круглосуточные для сверхзанятых неформалов, - или делал заказы в интернете, или посылал за очередными шипами личного тайного агента, о котором никто не знал?.. Как бы то ни было, каждый день - вымотанный ночными тренировками или учёбой, окосевший на один глаз от чтения каких-то своих странных и любимых Хайнлайнов и Бодлеров, на редкость выспавшийся - Хаято неизменно громыхал кучей барахла на запястьях. Спрашивать его о причинах такой привязанности к переменам черной кожи и металлических тяжелых штук было бессмысленно - посмотрит свысока или усмехнется, если не засунет небольшой милый динамит в твой карман. Такеши, конечно, спрашивал - и получал очередного «бейсбольного придурка» и тычок под рёбра. Рёбра, кстати, болели постоянно. Тсуна в ответ на вопрос - по настоянию того же Ямамото - удостоился подобострастной улыбки и быстрого перевода темы; Бьянке Хаято вдумчиво показал язык (жутко по-взрослому, разумеется). В общем, через время - которое прыгало от учёбы и до тренировок со сражениями неустанно и криво - все об этом забыли. Кроме самых надоедливых, конечно. Самым надоедливым Хаято считал Такеши. Гокудера едва ли вёл себя лучше по отношению к Тсуне (но ведь Правая Рука!), однако именно Ямамото всегда оказывался возле левого плеча (или спина к спине) от него самого, так что это было почти справедливо. И, когда так случалось, подрывник ругался - а когда он этого не делал, черт возьми? - а потом улыбался (одной стороной лица) и рвался в какое-нибудь очередное своё «вперёд». И мечник бежал за ним - потому что как иначе? И каждый раз, оттаскивая полуживого (полумёртвого?) Хаято в безопасное место, Такеши люто ненавидел его браслеты - потому что они будто начинали трезвонить заупокойную по своему хозяину. Иногда он снимал их - осторожно, чтобы не повредить тонкие запястья, путаясь пальцами в ремешках и хмурясь - когда сидел в больничной палате, уже зная, что всё будет в порядке, и это успокаивало его куда больше, чем слова Шамала или Реборна. И потом - по прошествии нескольких лет - зацеловывая бледную кожу итальянца, который притворно сужал глаза и поджимал губы, будто делая одолжение, Такеши стягивал его чертовы браслеты через кисти рук последовательно и спокойно, не расстёгивая и всякий раз задевая большим пальцем запястную кость, и улыбался. Потом Хаято перестал хмуриться - а потом откидывал голову назад, и вцеплялся ничем не звенящими руками в чужие лопатки, и выгибался, и... Тайна браслетного скрежета и лязга так и осталась неразгаданной. Впрочем, с тех пор Ураган больше ни разу не надел на руку ни одной цепочки.