Чернокрылая птица

      Дэхён сонно хлопает пушистыми ресницами и, пытаясь привыкнуть к утренним солнечным лучам, что гуляют по комнате, нежно и так ласково обнимает со спины Ёнгука, который сидит на кровати, и кладет голову ему на плечо, невесомо целуя в висок. А Гук незаметно улыбается и в сердцах просит Всевышнего вечности для этого момента. Чтобы его любимый вот так сидел позади и крепко обнимал, чтобы чувствовать тепло и мягкие губы, порхающие по коже, чтобы слышать такое тихое «я тебя люблю». И Бану совершенно безразлично все вокруг, важен лишь тот, который так доверчиво жмется к нему, прося утренней порции сладких нежностей. Вот только спина начинает странно печь, и дело вовсе не в горячих поцелуях, всё дело в птице.       Чон немного отстраняется и, смущенно прикрывая нагое тело белой шелковой простыней, заворожено смотрит на пернатую птицу, что сидит на спине у Гука. Руки сразу же тянутся к черному фениксу, который будто живой и вот-вот взмахнет крыльями, поднимаясь ввысь, и вылетит через открытое окно прямо в голубое небо. А огни красного пламени, окутывающие прекрасную птицу, вовсе не опаляют черные перья, они горят, но он их не тревожит. Дэхён мягко скользит по крыльям, которые феникс так свободно раскрывает, и они укутывают плечи, пробираясь самыми кончиками к ключицам. Черная птица с длинным хвостом захватывает всё внимание юноши, который, улыбнувшись своим мыслям, целует каждое перышко на спине, отчего Бану кажется, что тот огонь оживает и начинает пылать, а мурашки так ощутимо проходят по телу. Дэхён для него словно костёр, жаркое пламя которого так больно сжигает его дотла, до пепла, разнося по самым далеким уголкам планеты.       А после, возрождаясь подобно этой благородной птице, вновь расправляет свои прекрасные крылья, перья с которых слетают, оседая на сырую землю. Птица взлетает высоко-высоко, освещая всё золотым светом, оповещая всех, что он живой. Он готов вновь и вновь сгорать, чтобы потом снова возрождаться. Чтобы ещё сильнее хотеть быть живым. И только рядом с Дэхёном феникс может вновь взлететь, вновь парить в облаках и чувствовать свободу, чувствовать жизнь на кончике пера.       Дэхён крепко обнимает руками старшего поперек талии, проводя подушечками пальцев по животу, нежно очерчивая пресс и целует в шею, скользя губами вниз, к крыльям. Спина разукрашена росписью на лопатке, под которой красуются маленькие звезды, а потом и рисунком великолепной птицы, что олицетворяет самого Гука.       Так же, как Феникс, благороден, честен и каждый раз сгорает, а после возрождается из пепла. Такой же преданный, мудрый и до дрожи любимый. До тех самых мурашек по коже. Он знает, что только он в его глазах.       Невесомо проводя кончиком носа по скуле мужчины, он довольно жмурится и тихо охает, когда его одним рывком усаживают на колени, а белая простынь слетает на пол, отчего Дэхён смущается и крепко обнимает Бана за шею, прижимаясь к нему максимально близко, чтобы не рассмотрел.       И старшему нравится такая робость, по-детски алые щёчки и дьявольский огонёк в омутах глаз цвета миндаля напротив.       Ёнгук, прикрыв веки, тычет губами, подобно слепому и беззащитному щенку, куда-то в район груди Дэхёна, но попадает туда, где отчетливо слышно гулкое сердцебиение младшего. Чон издает судорожный вдох и шумно сглатывает, а по телу табуном пробегают мурашки, унося с собой сонливость и здравый разум, выпуская на свободу желание.       Но дальше ничего не заходит, а Гук всё так же обнимает и прижимает к себе своего возлюбленного, наслаждаясь теплыми пальцами, что ласково перебирают пряди черных крашеных волос.       Чон почему-то думает, что это больше, чем судьба, если такое возможно Он даже нелепо, но так счастливо улыбается, когда в голове начинает крутиться мысль, что они во многом похожи: Дэхён тату-мастер, а Гук любит украшать свое накаченное тело рисунками и замысловатыми фразами на загорелой коже; у Дэхёна великолепный сладкий и чарующий голос, а Бан пишет тексты и музыку к ним, владея популярным в их городе клубом. И даже такая маленькая особенность Чона, как крошечная родинка под левым глазом, нашла свое отражение в Гуке – у него точно такая же.       Крохотная, совсем незаметная, но такая интимная и до покалывания на кончиках пальцев и трепета в сердце приятная особенность.

      Их особенность.

      - Я хочу ещё одну, - тихо шепчет старший на ушко Чону, едва касаясь губами бархатной кожи, а младший довольно жмурится от низкого басистого голоса и невольно облизывает вдруг пересохшие пухлые губы, молча кивая в знак согласия.       Он обещает, что обязательно сделает любимому ещё один рисунок.       И Дэхён забавно улыбается, проводя носом по плечу Гука, где красуется черная змея. Он всегда боялся этих противных и мерзких созданий, но, зная значение этого рисунка и то, что у него на плече, на том же месте, что и у любимого - продолжение, вторая змея, которая переплетается с этой, бановской, Чон начинает любить этих существ.       Потому что он любит всё, что так или иначе связано с Бан Ёнгуком.       - Я хочу инициалы твоего имени, - и Дэхён сияет ярче утреннего солнца, потому что вечером на лопатке, под крылом благородной и великой птицы, будет красоваться узорчатая надпись, которую Гук никогда не выведет.       Потому что она не только горит на коже алым пламенем, она выжжена в самом сердце, сотканном из тысячи перьев феникса. В сердце, в котором будет лишь одно имя.