This light between us

Глеб совершенно не понимал, почему именно его выдернули вести проект в Москве. Он не собирался никуда ехать, а тем более работать с незнакомыми людьми. Но начальство распорядилось так и никак иначе, рассказывало о лестных характеристиках. Будто кто-то из москвичей видел работу Глеба и захотел только его для своей рекламной кампании. Лео смеялся, говоря, что Глеб теперь знаменитость, что завидует и готов даже его связать и спрятать, чтобы вести прибыльные проекты самому. Никита же рассказывал о самых злачных местах столицы, куда Глеб обязательно должен наведаться. Сам Глеб старался большую часть кампании контролировать из Питера, потому что Москву не слишком жаловал и не хотел надолго там застрять. Решил, что поедет только на неделю, проконтролирует открытие автосалона и сопутствующую рекламу, набросает план дальнейших действий и вернётся. Когда он рассказывал о своих планах Леониду и Никите, те только деловито покивали и быстро затащили его в постель «на посошок». А потом Ник в шутку обмолвился, что «а вдруг там судьба твоя, потому так настойчиво Москва зовёт». Знал бы он тогда, что эти слова окажутся пророческими. Глеб ещё ни разу не общался с генеральным директором компании лично. Был маркетинговый директор, довольно приятный в общении, соображающий и практичный, знал толк в своём деле, и Глебу нравился. С ним они легко сработались, быстро друг друга понимали, и взаимодействие было плодотворным. С самим гендиректором Глеб должен был познакомиться на открытии автосалона. Хотя это не слишком волновало, решать вопросы ему предстояло не с ним, а финансовую составляющую запланированной кампании выясняли без Глеба. Так что это была лишь формальность. В тот вечер Глеб тщательно следил за презентацией и организацией открытия, крайне редко отвлекаясь на приветствия и светские разговоры. А потом его повели знакомиться с владельцем компании и этого конкретного автосалона в частности. И тут Глеб завис. Завис на руках человека, держащего бокал с коньяком. Пальцы так аккуратно обхватывали бокал, вертели его, и руки были ухоженные, но не изнеженные, короткие ногти, широкая ладонь, выступающие вены. Именно такими Глеб представлял руки своей мечты, которые бы ласкали его. - Владимир Павлович, это и есть наш рекламный гений, - голос вырвал из раздумий и мечтаний. – Глеб, а это наш гендиректор. Глеб уставился на протянутую ему для приветствия руку. Руку его мечты. Заторможено протянул свою, а следом про себя застонал. Рукопожатие было сильным, мужским, но вместе с тем изучающим, и на несколько секунд дольше положенного. Не Глеб задержал свою руку в чужой. Держали его. - Очень приятно, - произнёс Глеб, подняв взгляд, и встретился с глазами цвета того коньяка, светло-карими, янтарными. - Аналогично, - улыбнулся Владимир, и Глеб окончательно обомлел. Нельзя быть таким чертовски обаятельным! Чтобы заставлять вот так, совсем без боя сдаваться. А Глеб уже поднимал белый флаг. Владимир был красивым: высокий, темноволосый, крепкий, с прямым взглядом и потрясающей улыбкой. Он мог быть обаятельным и галантным, но вместе с тем властным и жёстким. Взрослый, на несколько лет старше Глеба, опытный, добивающийся того, чего хочет. Истинный мужчина, рядом с которым Глеб пропадал, которого хотел до дрожи, которого готов был ублажать бесконечно. Это было такое сильное, яркое желание, что Глеб растерялся. И его взяли тёпленьким. Они переспали в эту же ночь. Глеб сам себе удивлялся. Был настолько развратным, ненасытным, изобретательным. С удовольствием слушал чужие стоны, маты, пошлые нежности. И раз за разом прогибался, отдавался, принимал. Это было совершенно, великолепно, непередаваемо, безумно. Проснулся он ближе к обеду. Квартира была наполнена звуками классики и запахом кофе. Глебу нравилось нежиться, купаться в этом уюте, плотнее закутываясь в одеяло, и лучше было бы остаться здесь совсем. Именно это желание заставило очнуться, вынырнуть из нирваны и собраться с мыслями. Когда это в его жизни одна ночь что-то значила? Был просто сногсшибательный секс, и этого достаточно, на этом стоит остановиться. Утро, а следом и день прошли тихо и мирно, за беспечными разговорами, неспешными ласками, вдумчивым, нежным, жарким сексом. Вечером Владимир отвёз Глеба на вокзал, они обменялись номерами, но Глеб был уверен, что звонков не будет. Зато остались приятные воспоминания и какое-то щемящее, тоскливое чувство, но Глеб быстро стряхнул с себя грусть. Лёня, когда забирал его с вокзала, уловил что-то странное. Глеб был задумчив, молчалив и слишком таинственно улыбался. На расспросы отвечал уклончиво и сворачивал тему. Звонок состоялся на следующий день. Глеб смотрел на номер на дисплее и пытался заставить себя быть спокойным. Но сердце билось слишком сильно, улыбка появлялась непроизвольно, и охватывали странное нетерпение и радость. Глеб ответил, более-менее успокоившись, недолго думал над предложением приехать на выходные. Так начался Питерско-Московский роман. Лёня сначала удивился, когда узнал, что Глеб опять едет в Москву, но после сопоставил факт его молчания по приезду и его свечение от радости сейчас, и всё стало на свои места. Значит, в Москве появился потрясающий, страстный любовник. Никита же ехидно улыбался, тоже уловив возвышенное настроение друга. Спустя месяц Глеб полюбил Москву, потому что узнал её другой. Не серой с вечным непрерывным торопливым движением, а с неспешными прогулками, уютными кафе и просторной квартирой в центре, где была масса пригодных для развлечения поверхностей. Спустя ещё месяц он уже угадывал, когда Владимир может позвонить ему, выучил, как его можно раздразнить с помощью sms, развёл на виртуальный секс в аське, флиртовал с помощью mms и чаще заходил в скайп. По истечении следующего месяца Глеб, привыкший к любимым французским мотивам Лёни, к клубной музыке, звучавшей у Никиты, пристрастился к классике. А у Владимира, который не особенно жаловал современную музыку, замечал в плейлисте некоторые из своих любимых вещей. Особенно им обоим нравилась «This Light Between Us». Глеб даже её на мелодию звонка поставил, но ещё не знал, что Владимир сделал то же самое. И едва заслышав первые аккорды, Глеб хватал телефон и выходил из кабинета, на что Лео с Никитой сначала удивлённо, а после понимающее переглядывались. Ещё Глеб замечал у себя чужие футболки и не досчитывался своих рубашек. Периодически чертыхался, не находя нужную вещь, вспоминая, что оставил у Владимира. Совершенно незаметно, но естественно у Глеба появился запасной комплект ключей от квартиры Вовы. Поездки стали гораздо чаще, чем на выходные. Был совместный недельный отпуск. Глеб, наконец, узнал, насколько Владимир любит скорость, сидя рядом с ним в BMW на немецком автобане. В четвёртый месяц Глеб очнулся, притормозил и задумался. Что-то щёлкнуло, когда он в очередной раз уезжал из Москвы. Вспышкой пришло осознание того, что происходит. Он уже четыре месяца не был с Лео и Никитой. Он старался продлить московские контракты. Он постепенно завоёвывал территорию чужой квартиры, оставляя там свои метки, тень присутствия. Вновь и вновь желал сбежать из Питера. С каждым разом всё труднее и труднее было возвращаться в родной город. Всё сложнее и сложнее оторваться от поцелуев в машине у вокзала. Всё больше и больше Глеб врастал в отношения с Володей. И вот только осознал, что влюбился, что называется, по уши. Он постоянно думал о Вове, фантазировал, ждал встреч, скучал, терзался и радовался, когда видел его. Глеб испугался. Перестал брать трубку, не выходил на связь, практически заперся дома. И это состояние легко уловили Леонид и Никита. Реанимировать влюблённого послали Лёню. Вдвоём с Глебом они долго сидели на кухне в молчании, а телефон периодически разрывался знакомой «This Light Between Us», пока Глеб не поставил его на вибровызов. - А что ж не выключил? – спросил Леонид. Глеб только злобно посмотрел на него, махнул рукой и вышел из кухни. Лёня услышал, как он включил телевизор и плюхнулся на диван. Не хочет разговаривать, выражает это всем видом, грызёт сам себя и бежит от хорошего чувства. Лео посмотрел на вновь вибрировавший телефон, решился и взял трубку. - Здравствуйте. - Эм… А Глеб? Лёня отметил завораживающий тембр голоса, оценил взволнованность, начал рисовать для себя образ мужчины, что завладел сердцем его друга. - Глеб в комнате. - А вы? - А я на кухне. - Нет, я о том, кто вы. - А, я Леонид – друг Глеба. - Ясно. - Нет-нет, не торопитесь трубку бросать. Я друг, просто друг, ничего больше. Вы ведь в Питере? - Да. Недавно приехал. - Тогда я вам сейчас кое-что скажу, а потом вы запишете адрес и приедете. Договорились? - Хорошо. Лео вздохнул и коротко пересказал, что происходит с важным для них обоих человеком. Разговор занял чуть больше минуты. После Леонид тихо покинул квартиру, даже не попрощавшись. Глеб только обернулся на хлопок двери, но ничего не сделал. А вот звонок через час его удивил. Лёня выходил, дверь никто не закрывал, значит, это кто-то другой. Открыв дверь, Глеб замер. - У тебя потрясающие друзья, - сказал Владимир и прошёл в квартиру, не дождавшись приглашения. - Привет, - невпопад ответил Глеб, привалившись спиной к двери, что закрыл. На Вову старался не смотреть и судорожно соображал, что сказать и сделать. - Нам, наверное, надо всё прояснить, - подтолкнул его Владимир. Глеб кивнул. - Кофе? - Нет, поговорить. Спокойно. Без отвлекающих манёвров. Глеб оттолкнулся от двери, провёл его в гостиную, выключил телевизор. Разговаривали они долго, обстоятельно, сидя на приличном расстоянии друг от друга, не пытаясь дотронуться, не пуская в ход различные уловки. Глеб боялся, что, если Вова дотронется до него, то не останется никаких тормозов, и омут затянет снова. А поговорить было нужно. Спустя два часа Глеб осознанно сдался. - Хорошо. Я перееду. Только сам, постепенно. Не надо присылать грузовик, чтобы я одним махом загрузился. Я приеду на неделю, постараюсь… Привыкнуть. И тут с ребятами объяснюсь. Дела закрою. - Я очень рад, - Владимир улыбнулся, нежно глядя на него. Глеб смотрел на него ещё с минуту, потом не выдержал: - Нет, ты поцелуешь меня или так и будешь разглядывать?! – и сам потянулся к Володе. Через два месяца Глеб перевозил последние вещи, последний раз был с Никитой и Лео, последний раз прогуливался по Невскому, зная, что не сможет уже этого сделать в любой понравившийся момент. Но ни о чём не жалел и был счастлив.