You Could Have It So Much Better

Джон Ватсон — это человек натуры сильной, устойчивой под ударами судьбы. У него необычный характер, он довольно привлекателен внешне. Общение с людьми у него проходит довольно легко, потому что он знает, что им нужно. Он всегда знает, что нужно говорить, как себя подать, в какую сторону посмотреть, как улыбнуться. Джон — бывший военный, а значит он многое повидал. Еще совсем недавно его не оставляли чудовищные кошмары, в каждом из которых он отчетливо видел лик войны. Как бы Ватсон ни был удачлив на боевом фронте, пулю он все-таки словил. Примерно такая же проблема случилась с ним и на фронте любовном, но в этой ситуации поразившее его чувство было наряду со всем пропитано и ядовитой ревностью, а предметом увлечения стал самый неподходящий человек из всех только возможных к представлению. На самом деле, Джон бы никогда не смог решить для себя, почему же Шерлок так яро любит безумные игры Мориарти. Действительно ли главной причиной был нездоровый интерес к подобного рода "опасным развлечениям", или все же тут свою роль сыграло дьявольское обаяние Джима, и привлекала Холмса именно его личность? Это неприятное, собственническое чувство, именуемое в некоторых случаях ревностью, периодически могло нахлынуть на Джона в самый неподходящий момент. И как бы он ни старался скрывать его, проницательный детектив наверняка давно это заметил. Да уж, не так то это просто, скрывать свои чувства, если предметом обожания является человек, который может узнать о тебе все, лишь окинув тебя секундным взглядом. Зачем вообще было что-то для себя решать, если и так ясно, что в стремлении понравиться Шерлоку Холмсу он не добьется успеха? Частенько Джон признавался себе, что считает все это каким-то миражом, обманкой. Но вот то, с каким восхищением он смотрел на Шерлока в процессе работы, игры на скрипке или же просто безмолвного разглядывания прохожих на улице из окна их гостиной, говорило об абсолютно другом состоянии чувств доктора. Это было похоже на какую-то странную зависимость, на постоянное — иногда приятное, а иногда и довольно обидное — желание думать о том, что Холмс будто бы нарочно дразнит его. Ватсону жутко хотелось целовать такие красивые губы его соседа, но сдержанность оставляла его скромным наблюдателем и позволяла лишь иногда перекидываться с Шерлоком кроткими взглядами. Казалось, даже этих самых взглядов Джону и хватило, чтобы почувствовать к Холмсу что-то гораздо большее, чем просто дружескую привязанность. "Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты" — довольно верное выражение. Возможно, оно было бы применимо и к Ватсону, если бы не один необычный аспект. Шерлок, скорее всего, был его единственным другом. Сам Джон хотел видеть его для себя в несколько другом статусе, но считал это неосуществимым желанием. И все же, поскольку на данный момент они лишь друзья и ничуть не более, можно было бы смело сказать, что в их случае выше приведенное выражение проигрывает. По крайней мере с внешней стороны. Может быть, где-то в глубине души, после совсем недолгого общения с Шерлоком, Джон уже клял всех вокруг идиотами и поражался очевидности вещей. Такое влияние детектив оказывал на всех, кто хоть однажды с ним работал. Большинство это замечали лишь спустя долгое время. Кто-то принимал это как должное, кто-то радовался такому дару, но старался скрывать это. Кто-то же старался отрицать это. И все равно, от этого рассеянного, самим Шерлоком нежелательного влияния, отвертеться не мог никто. К асексуальности Холмса у Джона было отношение довольно своеобразное, но ни в коем случае не равнодушное. С одной стороны, он мог быть спокоен, что его сосед не будет встречаться с кем-либо, тем самым раня его еще больше и особенно играя на его ревности. С другой же, он понимал, что в таком случае и ему самому ничего не светит. И все же, несмотря на то, что Шерлок так уверенно говорил о своей неприязни к романтическим отношениям, Ватсона никогда не оставляла тихая надежда на какое-то внезапное изменение в его мировоззрении, ведь если чего-то действительно хочешь, надежда остается с тобой до самого конца, верно? Довольно часто Джона посещало желание наконец раскрыть карты и рассказать Шерлоку о том, что он чувствует. Больше всего, пожалуй, он боялся даже не того, что тот его не поймет, но скорее того, что резко отвергнет. Отказ для него приравнивался к мгновенному выстрелу в висок. Хотя, может даже что-то похуже, потому что выстрел бы сразу убил его. В случае же непонимания, все еще можно было остановить. Это сравнимо с бомбой замедленного действия: если ты опытный сапер, спасение становится возможным. Джон считал, что время в его случае совсем не лечит, а наоборот усугубляет ситуацию. Чем дольше он находился рядом с Шерлоком, тем больше к нему привязывался. В конце концов, ему начинало казаться, что если вдруг им придется ограничить общения, не важно по каким обстоятельствам, он сойдет с ума. И вот каждый день Джон Ватсон, приветливый человек с располагающей внешностью и серьезным характером, сдерживал в себе такое множество чувств, переживаний и предположений, которые, казалось, в любой момент могли вырваться наружу. Он молчал, боясь высказаться и быть отвергнутым, но где-то в глубине души знал, что этот страх абсолютно не имеет смысла. Все-таки даже у Шерлока Холмса, который казался таким холодным, было сердце, и если бы он кому-то его и доверил, то именно своему добродушному соседу, всегда готовому прийти на помощь.