После дождя

Догорающие доски с оглушительным треском рушились на влажную землю, и в отсыревший воздух тусклым салютом взметались снопы янтарных искр. По изломанным поворотам древесины расходились косые трещины: тяжелые балки, с жалобными, натужными стонами ломались на мелкие осколки и складывались в тлеющие пирамиды гаснущих углей. Воздух едва подрагивал в немом страхе, словно с каждым внезапным шумом, что зыбким эхом расходился по округе, пожарище битвы могло разгореться вновь. Еще несколько мгновений назад, секунд или даже их сотых частей, старый облупившийся дом на окраине забытого Богом городка вспыхнул, подобно спичке, брошенной в обжигающее пламя растопленного камина. Дом словно был поражен неведомой заразой: вот яркие языки огненной стихии подняли свои головы, охватили изогнутые опоры крыльца; и вот они уже перекинулись на старую прохудившуюся крышу, вспыхнув лентами чарующего сияния, и не осталось ничего. Лишь насыщенный янтарь ненасытного огня, широкие рыжевато-алые лапы, так неумолимо похожие на широкие могучие крылья встрепанного феникса, и этот пугающий танец его всепоглощающего тела. И стелющийся в воздухе, тонкий и горький аромат удушающего дыма, когда последний из Акума стал сияющим солнцем перерождающегося пламени. А сейчас лишь мерно умирали последние теплые зернышки неудержимого света, а с затянутых тяжелыми бурыми тучами небес тянулись к земле сверкающие нити прохладного ночного дождя. Облака были совсем сбитыми, будто бы усталыми, подобно каравану, медленно идущим сквозь пустыню. Они словно опустились с высоты вниз, ближе к людям, отчего-то оставив свою легкость у высот мироздания и исполнившись тяжестью тысяч людских взоров, обращенных к небу в мольбе увидеть пронзительный свет Северных звезд. Но небо лишь продолжало лить свои слезы, ибо не было в нем ничего, кроме этих тяжелых туч и разведенных чернил бархатного покрывала ночи. Линали обхватила плечи руками, ища хотя бы в них возможность согреться. Лоскуты порванной формы намокшими тряпками обвисали по телу, и былая гордость её сменилась оттенком глупого шутовского наряда. Темными водорослями облепили лицо спутанные, вымокшие волосы, и тяжелые капли дождя скользили по светлой коже, мягкой прохладой ложась на саднившие раны. Кажется, была разбита губа: теплая лента багровой крови опускалась по подбородку к шее. Девушка отерла её тыльной стороной ладони, и снова сжалась в комок, зачарованно наблюдая, как тает в свежеющем воздухе дымное облачко её дыхания. Вспомнив о чем-то внезапно, Ли сделала несколько шагов вперед: нога скользнула по липкой грязи, и вот девушка уже рухнула в темную лужу разбухшего от воды дерна. - Черт! Подобно громовому раскату, неожиданному и от того пугающему, позади булькнула вода, захлюпала грязь под чужими сапогами, предвещая о приближении. Сильные руки подхватили за локти: рывок вперед, и Линали, твердо встав на одной из досок сгоревшего дома, подняла с лица теплый рукав чужого плаща, что теперь, подобно монашескому балахону, струился по её плечам, и обратила удивленный взгляд на длинноволосого экзорциста: - Зачем? - Вымокла вся, меня Комуи убьет, если простудишься, - Канда встряхнул влажными волосами, развернулся, одернул спустившийся рукав заляпанной грязью рубашки и, перепрыгивая через широкие лужи, быстрым шагом устремился к переливающимся цветными стеклышками вдалеке огням небольшого городишки. - Пошли быстрей, Шпендель уже второй час нас ждет. И юноша был слишком занят собственными мыслями, чтобы заметить, как по усталому лицу бегущей позади девушки прошлась теплая улыбка.