Между разных миров

      Драко знал, что Гарри не оставит его одного на желаемый срок. Поттер выждал какое-то время после разоблачения и разговора с родителями, но зная, что до конца далеко, решил вмешаться.       — Если не можешь этого переварить, отвлекись на что-нибудь другое. Имблок не за горами, а мы ничего не знаем.       — Медея знает достаточно. Или она ничего тебе не рассказала? — возразил Малфой.       — Про костры и магию Авалона — да, но много это нам не даёт. Медее может быть, но диадему мы так не найдём и крестраж не уничтожим.       — Это единственное, что тебя волнует? — нахмурился Драко.       Чехарда со спасением мира его не вдохновляла с самого начала. С тех пор, как они полезли за философским камнем на первом курсе, он знал, что ни к чему хорошему это не приведёт. Ни раз и ни два он жалел, что позволил тогда уговорить себя. Возможно, не будь всего этого не пришлось бы сейчас переживать о происходящем дома, а Медея не встретилась бы с великой госпожой ворон. Подруга стала задумчивей и рассеянней обычного и думала о чём-то недоступном пониманию.       Выражение озарения, поселившееся у неё на лице, раздражало и злило не меньше, чем интерес Гарри к бессмысленным геройствам.       — Не знаю, что ты сейчас чувствуешь, я не помню своих родителей, но знаю насколько хреново их не иметь. Тебе же в этом очень повезло. Нарцисса когда-то соврала Волдеморту, чтобы тебя найти, а Люциус умолял его и клялся, чем угодно, лишь бы сохранить тебе жизнь. Если этого недостаточно, то я не знаю, что тебе нужно.       — Дело не в этом, а в том, что они и я другие. Смогут ли они смотреть на меня, и не видеть того Драко, каким я был в их мире? Тоже касается меня. Я ведь не вчера заметил, что что-то не так, но искал объяснение, оправдание…. Не такое дикое.       — Посмотри, как-нибудь, на Люциуса со Спикой или с Алем. Этого достаточно, чтобы понять, как он к вам относится. С Нарциссой тоже самое.       — Может, ты и прав, а если тебя волнует диадема, то я попробовал бы что-то из арсенала магии Авалона.       — Той самой о которой ничего не сохранилось и никогда не существовало в письменном виде?       — Кто тебе такое сказал? Мало не значит ничего. Можно поискать в библиотеке, а если ничего не найдётся, то на весенние каникулы я собирался в Малфой-менор. Дедушкина библиотека не меньше, если не больше хогвартсовской, ты же можешь напроситься к Блэкам, раз Сириус твой крёстный.       — И как мы поймём фальшивка перед нами или что-то ценное?       — Думаю, Медея с этим справится, если нет, то мы можем спросить у Морриган. Имблок раньше каникул.       — Ты ей доверяешь? — удивился Гарри.       О том, насколько Драко порой был параноиком, он знал лучше всем. Отправляясь в хоть сколько-то обозначенное заранее приключение с его участием можно было быть уверенным, что они застрахованы от всех неприятностей, которые можно вообразить. Если же что-то пошло не так, то запасной план есть.       — Мертвецам нельзя доверять, — пожал плечами друг. — С ними можно лишь заключать сделки. Предельно осторожно. Правила контракта невозможно нарушить, но при его составлении покойник попытается обмануть тебя наверняка.       Гарри нахмурился. О подобных особенностях общения с мертвыми он не знал. После встречи с пугающей дочерью Салазара Слизерина, он хотел найти побольше информации, но это было худшим из возможных вариантов. Если всё так, то он не сдвинется с места до тех пор, пока Малфой не заверит его, что всё в порядке.       — Тогда нам нужно быть особенно внимательными. После той встречи Медея навряд ли сможет критично смотреть на происходящее.       Насколько к месту он озвучил своё волнение за подругу, Гарри понял мгновение спустя. Драко был одним из тех людей, кто если считает тебя близким, то это навсегда. С Медеей же у них и вовсе была особая связь. Защищая её, друг становился способен на многое, если ни на всё. Ум потомственного интригана заработал на полную мощность. Теперь главным было не мешать ему и оказать посильную помощь.       — Позови девчонок. Нам нужно подготовиться, но не вздумай говорить им о моих… семейных обстоятельствах.       — Само собой, — согласился Гарри.       Он и сам не собирался посвящать Гермиону и Луну во все детали. Примера Малфоев, как иллюстрации на тему, почему не всегда нужно говорить правду хватило. Две же головы, особенно такие, лишними не будут.       — Давай ещё раз, что мы ищем? — сказала Гермиона, убеждаясь, что верно поняла.       — Договоры с демонами, древняя магия, что угодно касающееся заключения сделок. Если найдёшь что-нибудь о Мерлине и короле Артуре тоже хорошо, — повторил Драко. — Нам нужно понимать, что Морриган может потребовать за помощь и как нам защититься.       Девочки всё равно не были в восторге от перспективы рыться в столь чёрной магии. По мнению Гермионы все подобные книги следовало если не сжечь, то спрятать так далеко, чтобы никто не мог к ним прикоснуться. Гарри тоже не был рад выводам друга.       Он был не столь радикален во мнении, как Гермиона, но не мог избавиться от опасений. Некоторых вещей лучше не знать, особенно искушающих властью. Поттер помнил, что чувствовал используя Империо. Возможно, он и забыл бы о нём, но в последние годы слишком приблизился к тем кого раньше считал врагами. Распределяющая шляпа не просто так хотела отправить его на слизерин когда-то. Трудно судить сейчас, но могло быть, что гриффиндор, а позже дружба с Роном и Гермионой спасли его от становления новым Волдемортом.       — Ты сам понимаешь, что говоришь! — продолжила возмущаться Гермиона.       — Понимаю, — Драко начинал злиться. — Я говорю о единственном способе выжить! И если тебе это не интересно, справлюсь и сам.        — Должен быть другой выход! Без чёрной магии! Мы не должны уподобляться кому-то вроде Пожирателей Смерти.       — Ведёшь себя, как последняя грязнокровка.       Только произнеся это вслух, Драко понял, что сказал. Он остановился, сглотнул, но было поздно. Гермиона тоже поняла, что прозвучало. Растерянность быстро сошла на нет. Девушка была уязвлена до глубины души, волшебник чувствовал себя неловко, но извиняться не собирался, слишком на взводе он был, а ответный гнев уничтожил и возможность подобного.       Гарри попробовал разнять спорщиков, но в итоге только получил сам. Поиск информации был забыл. Только Луна в конечном итоге осталась читать какую-то книгу. Попытки вразумить обоих после того, как они разошлись, не привели ни к чему. Два упрямца только ещё и на него обиделись.       Не зная, что предпринять дальше, Гарри сидел в гостиной слизерина и старался изобрести хоть какой-то план. Как часто бывает в подобных ситуациях ничего толкового в голову не шло. Рядом с ним села Медея, не принимавшая участия в сегодняшнем представлении.       — Не понимаю к чему столько драмы, — заявила она.       — Ты надеешься так избавиться от Гермионы?       От своей компании Гарри сегодня не ожидал ничего хорошего. Разве что Луна оставалась нормальным человеком.       — Зачем мне это? — спросила Медея.       Она говорила без обидняков и тошнотворно рассудительно. Герой магической Британии невольно скривился: впереди ждал разговор со здравым смыслом.       — Не рассказывай мне сказки о вашей внезапной любви.       — И не собиралась. Я лишь о том, зачем мне что-то делать?       — Не понял, — нахмурился Поттер.       Кто-то, а госпожа Сэилзблэк умела нагнать туману. В текущем расположении духа блуждать в словесах не было никакого желания.       — Мне нечего не нужно делать, чтобы получить желаемое, — пояснила она. — Ты пытаешься угодить и нашим и вашим — это не работает.       — И это говоришь мне ты?       Признавать её правоту не хотелось, особенно учитывая привычки самой Медеи. Гарри был зол и с трудом сдерживался, чтобы не начать срываться на ней. Увы, на его выпады подруга не реагировала.       — Я тоже этим грешу, но как бы нам не хотелось верить, что люди могут договориться — это невозможно.        — Ты у нас оптимистка, — фыркнул Гарри.       В мир во всем мире и всеобщее согласие он не верил и без неё. Возможностей убедиться было сколько угодно.       — Твоя беда в том, что они оба правы, пусть позиция Грейнджер мне непонятна.       А ещё в том, что в их, хотелось бы команде, все упрямцы каких поискать. Решившая во что бы то ни стало донести свою мысль, Медея продолжала.       — Сколько бы ты не пытался примирить нас рано или поздно придётся выбирать с кем ты, а ты наш. Я же не настолько ненавижу Грейнджер, чтобы не выносить её присутствие в библиотеке время от времени. Не хочется признавать, но моей успеваемости это идет на пользу.       — Почему ты уверена, что я выберу вас? С Гермионой мы прошли когда-то огонь и воду. Её позиция мне понятна, много лет я считал так же.       — Но сейчас ты не столь категоричен. Более того ты ищешь способы избавиться от внимания профессора Люпина и организовал поимку Сириуса Блэка, — возразила Медея.       — Хочешь сказать, что я отвратителен и не разбираю средств?       Не хотелось признавать её правоту, но оно так и было. Он балансировал на грани добра и зла уже долгое время. Привык притворяться и сотрудничал с людьми, ещё недавно бывшими его врагами.       И дело не только во внезапной дружбе с Драко. Он ребёнок, которым нередко манипулирует старший товарищ. Да и не о новом взгляде на всю жизнь защищавшего Снейпа. Люциус Малфой перестал быть Пожирателем Смерти, но не стал добряком. В этом мире он не самый чистоплотный чиновник и ловкий делец, способный провернуть что угодно. Даже свою хвалёную теорию чистоты крови страктовал наиболее удобным себе образом.       Недавние коллеги по клубу наверняка бы убили его за подобную демократию и отсутствие идейности. Гарри эти знания не вдохновляли, но как отцом, мужем и наставником, он Малфоем восхищался и не знал, что с этим чувством делать. Как не старался воспринимать Люциуса врагом или хотя бы соперником не выходило. Слишком тот стал человеком что ли.       Не лучше был и Фагнус Фальд, с которым Поттер возобновил связь в последний год. Молодая версия их декана была ещё темнее оригинала и не обременена сентиментальностью.       — Нет, я хочу сказать, что ты начинаешь смотреть на ситуацию с разных сторон и понимать, что наш мир работает так, как работает, — возразила Медея.       — Какая ты объективная, — отозвался Гарри, потому что нужно было что-то сказать.       — Нет, — не согласилась она. — Я такая же идеалистка, как Грейнджер. Только сомневаюсь в своей правоте чуть больше и попробовала понять, что же меня в ней так бесит.       — А ещё в тебе говорит Великая госпожа ворон, — предположил герой.       Он знал, что в ушах подруги всё ещё звучит музыка, восхваляющая древних богов. Она положила голову ему на плечо и замолчала. Гарри не видел всего, что видела Медея, но этот опыт они пережили вместе и предчувствие подсказывало, что ещё не всё кончено. Им предстоит двигаться дальше, чем бы не закончились распри в команде.       — Почему ты идёшь на это? — нашёл в себе силы спросить Поттер.       Как-то так сложилось, что среди всего своего окружения откровенней всего он мог говорить именно с ней. Медея всё поймёт и не осудит, сколько бы ужасны не были открытия.       — Трудно объяснить. Всё рациональное во мне против, но я чувствую, что так правильно, что мне хочется этого. Моя мама никогда бы не одобрила.       — Не обижайся, но ты не похожа на того человека, кто будет жертвовать собой ради других.       — Наверное, так и есть, но иногда я не могу пройти мимо. И я знаю, как для тебя это важно, но я не хочу получить диадему, а хочу увидеть её ещё раз.       — Кстати, Морриган говорила, что ты знаешь у кого она, но я совсем забыл спросить.       — Диадема у Дафны Гринграсс, и просто так ты её не заберёшь.       Обыденность, с которой говорила Медея раздражала и поражала. Словно всё происходящие с ними — это так, мелочи, а настоящая жизнь где-то там в дурмане языческих костров и могильном холоде богини смерти.       — О чём ты? — спросил он.       — Диадема отчасти имитирует мой дар, а отчасти усиливает способность к магии. Когда Тот-кого-нельзя-называть сделал из неё крестраж, свойства изменились, но не полностью. Теперь диадема медленно, но верно сливается с носителем, давая ощущение всемогущества. Его душа будет сливаться с её пока кто-то один не победит.        Гарри стало жутко. Если она знала всё это, то почему ничего не сказала! Дафна, может, и не самая приятная девушка, но такой судьбы не заслужила.       — Почему? — выдавить из себя больше он не смог, но не сомневался, что Медея верно поймёт вопрос.       — Я не была уверенна. Мои видения непостоянны. Реальность трудно отличить от вымысла, а это… было слишком странно и невероятно.       — Не оправдывайся. Думала, что можно сделать? — оборвал подругу Гарри.       — Никаких идей. Я и понять происходящие до конца не могу.       Медея ненавидела говорить, что чего-то не знает. Она была одной из тех, кто хочет знать всё и обо всём. От того и была кладезем всевозможной информации, благодаря чему не лезла за словом в карман. Если же случалось, что по существу сказать она ничего не может, а увильнуть нельзя или не выходит, Медея злилась.       — Тогда давай пока не будем говорить остальным. Я сам попробую что-нибудь найти, — предложил Гарри.       — Драко скажет, что мы снова его предаём. К тому же я уже сказала ему.       Гарри тяжело вздохнул, признавая её правоту.       — Похоже, ты права насчет меня. Я стал редкой сволочью. В любом случае, я поищу что-нибудь, а потом решим, как быть дальше.       — Профессору Снейпу рассказать не хочешь? — толкнула его кулаком в плечо Медея.       — Придётся. Теперь он с меня глаз не спустит.       Перспектива оказаться под опекой декана не радовала. Как работать с ним в одной команде Гарри представлял с трудом, а придётся. Отдела тайн или чего похуже ему совсем не хотелось. В том же, что ставки повысились в сравнении с прошлой жизнью, герой успел убедиться. Более того он ответственен за ребят, как бы не повернулись обстоятельства с ними ничего не должно случиться. Он старше, и он виновен, что они влипли в эту историю.