Smoke and mirrors

Стук в стальную дверь - два нетерпеливых отрывистых удара. Мистик в последний раз проводит расчёской по волосам, затем убирает её в верхний ящик трюмо и, удовлетворённо кивнув своему отражению в зеркале, бросает через плечо короткое: "Входи". Дверь отъезжает в сторону, и почти сразу же снова захлопывается, едва впустив ночного гостя. - Ты сегодня поздно, - женщина поднимается с вращающегося табурета, приближается к вошедшему, мягко обвивая руками его шею и заглядывая в глаза, - тяжёлый день? Он берёт её за подбородок, проводит большим пальцем по нижней губе, легко целует в самый кончик носа. - А разве у нас бывают другие? - он устало улыбается, от чего морщинки в уголках холодных серо-голубых глаз становятся заметнее. Она молча целует его сначала в щёку, жёсткую от начавшей пробиваться щетины, потом в краешек тонких губ. Сквозь ткань своего костюма она чувствует тепло его ладоней, медленно перемещающихся со спины вниз, на талию. - Мне не хватало тебя... - шепчет Рейвен ему в самые губы и пытается углубить поцелуй, но мужчина внезапно отстраняется, разжимая объятья, и мягко берёт её за плечи. - Подожди, - голос Эрика Леншерра, обычно чёткий и звучный, сейчас звучит непривычно глухо, - подожди. Я хочу посмотреть на тебя... Женщина кивает и отступает на несколько шагов вглубь комнаты, позволяя ему окинуть взглядом её фигуру с ног до головы. Некоторое время они стоят так. Она - практически по стойке смирно, слегка выпятив вперёд упрямый подбородок, он - скрестив руки на широкой груди. Острый взгляд скользит по её волосам, лицу, шее, внимательно исследуя каждый изгиб стройного тела. Она в свою очередь неотрывно следит за тем, как плавно сменяют друг друга выражения на лице возлюбленного. Лёгкое недоверие, какое бывает, когда человек внезапно видит наяву то, что считал невероятной, несбыточной мечтой. Радость узнавания, как будто за время, прошедшее с их последней встречи образ стоящего перед ним человека успел уже частично стереться из памяти Эрика. Нежность, пополам с благодарностью и щемящей сердце тоской. Мистик чувствует, как небольшая металлическая застёжка на плотно облегающем её костюме начинает без видимых на то причин медленно ползти вниз. Леншерр подходит к ней вплотную, кладёт ладонь на её затылок, зарываясь пальцами в короткие каштановые волосы и касается приоткрытых пухлых губ своими, увлекая её в долгий поцелуй. Вторая рука скользит по обнажённой груди, плоской и твёрдой. Чужой. Он целует её в шею, и она с низким стоном запрокидывает чужую голову назад. Жар от его прикосновений расходится по телу упругими волнами, концентрируясь сначала в районе солнечного сплетения и постепенно вязко, словно подогретый мёд, стекая вниз живота. В голове девушки проносится мысль, что всё это волшебство, всё это пульсирующее тепло и томящая сладость - тоже чужие. Она крадёт их у того, кому они на самом деле предназначены, крадёт вместе с его телом, его голосом, его вечно задумчивыми глазами... И его любовником. Как ни странно, думать об этом сейчас - приятно, и она с мстительным удовольствием смакует эту мысль до тех пор, пока и она, оставшись последней, не растворяется окончательно смытая волной наслаждения. Захваченная ощущениями, Рейвен уже почти ничего не видит и не слышит, когда, перед тем, как рухнуть вместе с ней на стоящую у стены кровать, Эрик тихо шепчет ей на ухо, слегка прихватывая зубами чужую, розовую мочку: - Мне безумно не хватало тебя, Чарльз... *** Чарльз Ксавье не любил психологические тесты. По крайней мере, тот Чарльз Ксавье, которого Эрик так хорошо знал когда-то. Телепат не видел смысла в том, чтобы задавать кому-то сотню дурацких вопросов, когда можно залезть человеку прямиком в черепную коробку и выяснить о нём всё необходимое, и даже чуть больше. Просто, быстро, да и результат получается не в пример точнее. Однажды, ещё в поместье, Леншерру довелось присутствовать при споре на эту тему, разгоревшемся между Чарльзом и синекожей Рейвен Даркхолм, его названной сестрой. Точнее сказать, спорила в основном девушка, а хозяин поместья лишь время от времени фыркал и кривил в скептической гримасе красиво очерченные губы. Начала дискуссии Эрик не слышал, но сейчас речь, кажется, шла об определении свойств личности и характера человека по тому, какое место в его жизни занимает секс. Заинтригованный, он остановился на пороге кабинета профессора, опершись плечом о дверной косяк и прислушиваясь к разговору. Взгляд машинально заскользил по неярко освещённой комнате, в конце концов зафиксировавшись на сидящем поодаль Чарльзе. Тот полулежал у камина, утонув в глубоком кресле. Две верхние пуговицы рубашки расстёгнуты, развязанный шёлковый галстук небрежно свисает по обе стороны воротника, скрещенные босые ноги покоятся на полированной поверхности журнального столика. В правой руке - хрустальный бокал, на четверть наполненный маслянистой жидкостью янтарного цвета. Рейвен, до этого момента, вероятно, занимавшая кресло напротив собеседника, сейчас вскочила на ноги и энергично трясла перед его носом каким-то толстым журналом в яркой обложке. - ... можешь смеяться сколько хочешь, Чарльз, но это действительно имеет смысл! Пойми, что человек, который... О, Эрик, - заметив Леншерра, девушка ещё яростнее замахала и без того уже изрядно растрепавшимися страницами, приглашая его войти и принять участие в разговоре, - ты как никогда кстати. Не поможешь нам с Чарли решить небольшой спор? Мужчина переступил порог и подошёл к спорящим. - Вот, - девушка протянула ему журнал, открытый на нужной странице, - как бы ты ответил на этот вопрос? Профессор Х, до этого момента надеявшийся на то, что Мистик вскоре остынет, поняв всю тщетность своих попыток изменить его взгляд на психологические тесты (а в особенности тесты, предлагаемые женскими журналами) и наконец оставит его в покое, страдальчески покосился на друга. Тренировать подростков-мутантов - дело хлопотное, ответственное, а главное: абсолютно неблагодарное. Пока у них ничего не получается, они злятся и сваливают на тебя все свои неудачи: "Вы требуете от меня невозможного!", "Не давите на меня!", "Я вообще не хотел в это ввязываться!", "Ненавижу Вас!". Но как только ты, терпеливо повторенными в тысяча первый раз объяснениями, поощрением, телепатическим воздействием в конце концов, добиваешься от них результата, вместо: "Спасибо, Профессор", "Вы были правы, Профессор, я должен больше работать", "Без Вас я бы никогда этого не достиг, Профессор", ты видишь гордо задранные кверху носы, по которым так и хочется щёлкнуть, чтобы сбить спесь, и слышишь самодовольное: "Я это сделал!" и "За это надо выпить". По последнему пункту, правда, Ксавье был солидарен со своими студентами. После такого дня определённо надо было выпить и расслабиться в тишине и блаженном одиночестве, а уж никак не вести с Даркхольм дурацкие дискуссии об особенностях личности и их влиянии на половую жизнь. Эрик поймал на себе умоляющий взгляд друга и едва заметно подмигнул ему, принимая из рук Мистик журнал и не без любопытства заглядывая в него. "С чем бы вы могли сравнить оргазм", прочел он, иронически приподняв одну бровь. Чуть ниже были даны варианты ответа, набранные жирным курсивом: а) вспышка b) полёт c) падение с высоты d) маленькая смерть Напротив последнего - тонкий красный штришок. Очевидно, Рейвен сама уже успела ответить на этот вопрос и не посчитала нужным (а может, просто не успела) стереть небольшую карандашную "галочку" напротив слов "маленькая смерть". Чувствуя, как телепат осторожно касается его сознания, Леншерр поднял глаза от глянцевых страниц чтобы встретиться взглядом с Чарльзом, украдкой приложившим указательный палец правой руки к виску. Неотрывно глядя в сине-зелёные, в обрамлении тёмных ресниц, глаза профессора Х, Эрик начал не спеша разворачивать перед его мысленным взором один за другим некоторые избранные моменты их общего недавнего прошлого. - А что, если - медленно произнёс мужчина, наблюдая за тем, как яркий румянец заливает щёки его визави, - если..., - Чарльз бессознательно облизывает губы и это заставляет Эрика слегка запнуться, - если ни один вариант не подходит?... ...Каштановые волосы, липнущие к раскрасневшемуся лицу; руки, обхватывающие его за шею, или судорожно сжимающие плечи; сильные ноги, обвившие его талию; долгий стон на выдохе, такой громкий и откровенный, что кажется - его эхо отдаётся в каждом уголке огромного поместья, от чердачных комнат островерхих башен до винных погребов. Одно сбивчивое, рваное дыхание на двоих. Его собственное имя, слетевшее с распухших, искусанных губ за секунду до того, как тело любовника под ним резко выгибается, сведённое судорогой наслаждения... ...Калитка в дальнем углу сада. Прохладный металл, обвивающий запястья, талию и лодыжки; горячее дыхание на щеке; поцелуй-укус в шею (всё-таки хорошо, что у созданного Зверем костюма высокий воротник); пальцы, до синяков сжимающие его бёдра; мучительно медленные, глубокие толчки, посылающие горячие волны вверх по позвоночнику и снова вниз, заставляя каждую клетку петь; собственный захлёбывающийся шёпот в аккуратное ухо :"Ещё... Чарльз, пожалуйста..."; короткий, собственнический поцелуй, как печать на его губах; очередной завиток изящной ковки отрывается от калитки и слегка подталкивает Ксавье в спину, обнимает за плечи, заставляя того ещё теснее прижаться к Эрику. Огромные зрачки, почти закрывающие собой зеленовато-голубую радужку, в космической черноте которых он видит отражение своих собственных, таких же расширенных и бездонных... С чем можно это сравнить? Это сильнее любого взрыва, головокружительнее любого полёта, опаснее падения с любой высоты. И по-своему страшнее, чем сама смерть. Потому что это меняло его изнутри, заставляя забыть, пусть и на очень короткое время, что он - монстр, чудовище Франкенштейна, ищущее своего создателя. Это то, о чём Чарльз говорил в самый первый день их знакомства - "Стать чем-то несоизмеримо большим, чем ты сам". Тогда Ксавье, должно быть, и сам ещё не понимал, что говорил вовсе не о сотрудничестве с другими мутантами и не о пользе, которую Эрик мог бы принести обществу, отказавшись от мести. Сам того не подозревая, профессор рассказывал тогда о них двоих. О том странном симбиотическом сверх организме, который они образовывали вместе. И когда Леншер вспоминает своё отражение в глазах любовника, перед его мысленным взором неизменно возникают две абсолютно непохожие, но между тем удивительно гармонирующие друг с другом Вселенные. Они сталкиваются, расплетаясь и вновь сплетаясь в причудливом танце, на несколько бесконечных мгновений становясь в глубине их зрачков одним, неделимым целым... *** Предполагал ли он, что однажды всё это может закончиться? Наверное, отчасти. Возможно он предчувствовал неминуемый конец, как животные чувствуют приближение грозы, когда на горизонте нет ещё и намёка на облака, но в воздухе уже повисает тяжёлое предгрозовое марево. Иначе зачем он сказал тогда Рейвен, бесцеремонно забравшейся однажды к нему под одеяло: "Может, года через два"? Конечно, Эрик не мог не догадываться, что гуманист Чарльз никогда не сможет простить ему убийство Шоу, и его тень навсегда ляжет непреодолимой пропастью между ними. Но всё же, какая-то часть его почему-то продолжала хранить безумную надежду, что со временем Ксавье поймёт, что он просто не мог поступить иначе. Ведь Чарльз был в его голове, видел всё то, что Шоу сделал с ним. Видел его воспоминания о матери, чувствовал его боль и выжигающую душу ненависть. Он всего-навсего восстановит справедливость и, между прочим, сделает так горячо любимому профессором человечеству бесценный подарок, избавив землю от этого монстра... А потом произошло то, что произошло. Тяжёлый шлем, заставивший оборваться на полу-слове и навсегда замолчать любимый голос, звучащий в его голове. Окровавленная монета, на долю секунды застывшая в воздухе. Пуля, выпущенная из пистолета Мактаггерт и попавшая Чарльзу в позвоночник, на всю оставшуюся жизнь приковав его к инвалидному креслу. Голова друга на его коленях. Песок в глазах. Он помнит, как встал, передав Чарльза в руки подбежавшей женщины. Как звал бывших союзников Шоу следовать за ним. Как Мистик, на мгновение заколебавшись, всё же взяла его за руку. Всё это он делал механически, слыша собственный голос будто через толстый слой воды. Боли не было, только холод и омертвение в области сердца, словно под местным наркозом. Потом - пустота. Боль настигла его позже, когда анестезия гнева и гордости окончательно прошла. *** С головой уйдя в работу, Эрик надеялся заполнить пустое место, образовавшееся в его жизни после потери Чарльза. Поиск и вербовка новых мутантов, разработка стратегии дальнейших действий, тренировки - всё это по началу действительно занимало все его дни и большую часть ночей, не оставляя времени на сожаления о прошлом. Когда же ему удавалось выкроить несколько часов для сна, он просто падал ничком на кровать, и сознание покидало его измотанное тело раньше, чем голова успевала коснуться подушки. Но потом он постепенно привык к новой жизни, и этой нагрузки стало не хватать для того, чтобы заполнить растущую в его сердце звенящую пустоту. Леншерру стали сниться сны. В основном - сцены из прошлого: первые дни в поместье Ксавье, прогулки по залитым солнцем полям вокруг их импровизированной "школы". Глаза Чарльза, его мягкая улыбка. Спокойный голос, помогающий ему найти точку "между гневом и безмятежностью". Он перестал снимать шлем на ночь, вообразив однажды, что телепат нарочно проникает в его сны, чтобы влиять на него. Не помогло. Голос, близкий и знакомый до боли, продолжал звучать в его голове каждую ночь, снова и снова. А потом повторилась сцена, уже случившаяся однажды в поместье. Придя к себе после очередной изнуряющей тренировки, Эрик обнаружил Мистик, удобно устроившуюся в его постели. - Не знаю, заметил ты, или нет, - начала девушка, гладя на него своими настоящими, жёлтыми глазами - глазами крупного хищника, - но два года уже прошло. Он улыбнулся, устало и виновато, подошёл к ней, провёл рукой по жёстким рыжим волосам. Она слегка дёрнула головой, по-кошачьи ластясь к его ладони и продолжая всё так же выжидательно смотреть на него. - Прости, Рейвен, но я действительно очень устал. - Убрав руку, он отвернулся от неё и отошёл к окну, на ходу отстёгивая свой плащ. - Мне правда жаль, но сегодня ничего не выйдет. За его спиной послышался шорох одеяла и лёгкие шаги. Эрик обернулся, ожидая увидеть синекожую женщину, разочарованную и рассерженную и уже открыл было рот, готовясь произнести очередные извинения, но так и застыл, не в силах произнести ни слова. Перед ним, глядя на него с грустной улыбкой, стоял профессор Чарльз Фрэнсис Ксавье. - А так? - спросил он, слегка наклонив голову. Леншерр продолжал молчать. Он молчал и смотрел на образ, созданный Мистик, на эту прекрасную в своём совершенстве иллюзию и не мог выдавить из себя ни слова. Конечно, он не мог не догадываться, что "студенты" знали об их с Чарльзом более чем дружеских отношениях. Они были слишком увлечены друг другом, чтобы заботиться о конспирации. И всё же... - Рейвен... - начал Эрик, обретя наконец дар речи. Чарльз-Мистик сделал шаг к нему, приближаясь почти вплотную, и провёл тыльной стороной ладони по его щеке. - Я люблю тебя, Эрик. - произнёс голос Ксавье слова, которые Леншерр никогда не слышал от настоящего профессора. Им это было не нужно, как не нужно говорить, что огонь горячий, чтобы почувствовать тепло - достаточно просто протянуть к нему руку. - Ты не должна этого делать, - продолжил Магнето, ловя её запястье, - не должна отказываться от себя настоящей ради меня. - Я и не отказываюсь. - горячее дыхание обожгло его шею, а руки - руки Чарльза - потянулись к застёжкам его костюма, - Это ведь и есть мой дар - решать, кем быть... - мягкие губы слегка коснулись его губ, - ... Когда... - рука Эрика сама собой коснулась каштановых волос, почти забытым, но таким привычным когда-то жестом зарываясь в них, пропуская между пальцами мягкие слегка вьющиеся пряди, - ... И для кого. *** Она выключает воду, отодвигает полупрозрачную перегородку душевой кабинки и вздрагивает, когда прохладный воздух касается влажной кожи. Мокрая рука тянется за полотенцем, висящем неподалёку на крючке. Босые ноги осторожно ступают на холодный кафель. Мистик бросает взгляд на своё отражение в постепенно отпотевающем зеркале. Подходит ближе, дотрагивается пальцами до пальцев своего зеркального двойника, порозовевших от горячей воды, со сморщившимися подушечками. Из её тела медленно вытягиваются тонкие синие пластины, сворачивая образ Чарльза Ксавье подобно тому, как сворачивают жалюзи на рекламных плакатах, заставляя их повернуться другой стороной и сложиться в новую картинку. Рейвен не спеша сушит полотенцем волосы, всё так же глядя в зеркало. В жёлтых глазах - смесь удовлетворения и грусти. Она знает, что когда она выйдет из душа, Эрика в её комнате уже не будет. Так было с самого начала - они никогда не засыпали вместе. Большинство назвало бы их отношения с Леншерром ненормальными и даже, в каком-то смысле, извращёнными. Но когда ты мутант, понятия "нормальный" и "ненормальный" теряют своё первоначальное значение, уступая место тому, что приемлемо или неприемлемо в каждом конкретном случае. Для большинства женщин притворяться любовником своего любовника - неприемлемо. Что ж, Мистик определённо не относится к большинству женщин. Никогда не относилась. Хотя бы потому, что притворяться всю жизнь - её природа. А ещё потому, что, по сути, у неё нет иного выбора. Иногда она всё же задумывается о том, что было бы, если бы она тогда осталась с Чарльзом, вопреки его собственной просьбе. Но стоит ей подумать об этом чуть дольше минуты, как перед её мысленным взором вновь и вновь встаёт одна и та же сцена: Уютный кабинет в поместье Профессора Х. Лучи заходящего солнца, пробивающиеся сквозь полу-прикрытые тяжёлые шторы. Тёмный силуэт человека в инвалидном кресле на фоне высокого окна. Она подходит к нему, наклоняется, берёт его лицо в свои руки. Он долго, не мигая смотрит ей в глаза. В зрачках, расширенных от царящего в комнате полумрака, она может разглядеть себя - высокого мужчину с правильными и немного грубоватыми чертами лица. Сидящий утыкается лбом в её широкую ладонь и она чувствует влагу, стекающую по его щекам. Наконец чужой, надтреснутый от волнения голос в её голове произносит слова, полные тоски и бесполезного раскаяния: - Мне безумно не хватало тебя, Эрик... FIN.