марионетка

Оба они стояли на краю обрыва. Оба смотрели на разбушевавшееся море. Оба видели угрюмое небо. Оба слышали биение волн о скалы, крики птиц, шум ветра. Но их ощущения были абсолютно разными. Человек, подросток, желающий жить несмотря ни на что; мужчина, не имеющий души, такой же мертвый, как наша вселенная. Жизнь и смерть. Они стояли бок о бок, говорили на одну тему. Их беседа была похожа на убеждения и отрицания. Едва достигший семнадцати лет подросток пытался убедить вечного духа, демона или кем он являлся, в том, что не все так безнадежно. Отчаяние в его глазах, выступающие слезы, нежелание смириться со своей участью - еще бы, он ведь и не жил толком. Как животное, которое ведут на скотобойню: ты знаешь, что ты оттуда больше не вернешься - оттуда несет смертью. Отсутствующий взгляд черных, абсолютно черных глаз. Равнодушие. Безразличие. Это существо не верило в жизнь. А парень верил. И он хотел жить. Горячие слезы текли по его щекам. Он кусал губу до крови, ногтями впивался под кожу ладони, сжимая кулаки. Он смотрел на такое неспокойное море. Вглядывался вдаль. Рассвет длиною в вечность. И только сто дней были способны решить судьбу этого мига. Сто дней, уже прошедших, уже потерянных и мертвых. Надежда всегда умирает последней. Она переживает невозможное. Никогда не покидает подсознание, и лишь благодаря ей происходит чудо. Человек никогда не перестает надеяться. Даже перед лицом смерти. Вера - это самое сильное, что есть в нем; ее невозможно уничтожить, она останется в недрах подсознания, она будет давать силы на еще один вдох, возможно последний. Никто, никогда не мог искоренить ее. Уничтожить, разбить вдребезги и утопить в глубинах такого неспокойного моря. Как бы ни старался. Вера в последние сто бесконечно долгих секунд - самая сильная, и самая глупая, не имеющая развития и смысла. Но она непобедима. - Ты не дал мне шанса, - сквозь слезы дрожащим голосом заявил юноша. Он трясся от холода, стоя на сильном ветру лишь в самой пижаме - был вытянут из постели посреди ночи; морально терзал себя за то, что ему, простому подростку, не было под силу переубедить смерть отступить, уйти, и забрать его лишь на пороге старости. Он винил себя за то, чего по сути никто бы не смог сделать. Но все же надеялся и верил. Так глупо, и так отчаянно. Хотя понимал свою безнадежность. - Я дал тебе ровно сто дней, - ответил призрак, смотря куда-то вдаль, возможно, он и видел намного больше, нежели доступно человеку. Парень резко повернулся к нему. Взгляд еще ребенка был полон боли. Знать, что еще несколько минут осталось до твоей смерти и это неизбежно - ужасно. Как животное он хватался за все, что могло помочь достучаться до мертвого разума существа, уже определившего его судьбу. Парень не мог принять того, что его спутник уже был мертв - подобная мысль была чужда ребенку. Он сам ведь пока был живым, его зеленые глаза излучали желание бороться дальше. Что угодно, только не смерть. Только не смерть. - Я убеждал тебя! Я пытался убедить тебя! - кричал он. Но мужчина даже не смотрел в его сторону. - Я пытался, - обреченно выдохнул юноша и упал на колени. Будто бы выдохся. Холодный ветер трепал его рыжие волосы, охватывал в свои смертельные объятия, шептал что-то на ухо - наверное, прощальные слова. А мальчишка не мог с этим смириться. Он безумно хотел жить. Не смотря ни на что, вопреки предписанной участи. Вечное небо будто насмехалось над ним, хотя это всего лишь метафора. Иллюзия собственного разума, который не может смириться с тем, что такое живое небо также мертво, как и он сам. Парень закрыл лицо руками. Осознание собственной беспомощности приводило в панику - он ничего не мог изменить. Громкие всхлипы пронзили затянувшееся молчание. - Почему ты не веришь мне? Почему?! - Его крик постепенно срывался на хрипоту. И даже так он не мог дотянуться до разума призрака. Мужчина даже не смотрел на маленького человека, что взывал к нему с мольбами. Его взор был обращен к неспокойному морю, он наблюдал за разбивающимися о скалы волнами, за птицами, что летали над ними. Призрак слушал. Казалось, он был увлечен этими звуками как собственными мыслями, но он был равнодушен ко всему живому. - Слушай же ты меня! - крикнул парень, вскакивая на ноги. Он схватил мужчину за ворот его плаща и резко развернул к себе. И что-то внутри сжалось, словно от боли и страха. Зеленые глаза налились слезами. Это было противостояние живых и мертвых, и сразу ясно, кто пал побежденным. Черные, как бездна, пустые, неживые глаза уставились в упор, и у юноши отняло дыхание. Белое худое лицо, потрескавшиеся серые губы призрака - он был словно статуя, зловещая, но с чертами трагичности. Ребенок не хотел понимать этого. Призрак с мертвой мечтой - никогда не был рожден. Разве может жизнь вызвать в нем волнение? - Я хочу жить, слышишь меня?! Я хочу жить! Но мужчина лишь равнодушно смотрел на подростка, как на маленькое существо, тревожащее его понапрасну. - Твоя жизнь ничего не стоит, - ровным тоном ответил тот и вновь устремил свой взгляд вдаль. Парень лишь покачал головой и вновь упал на колени. Согнулся, обхватил голову руками. Он отрицал, отрицал то, что это вообще возможно. Это не может быть правдой, - думал он. - Не может быть правдой. - Ничего не стоит, - вторил он. - Что значит "ничего"?! Так и не решившись подняться на ноги и вновь заглянуть в эти пустые глаза, безразличие которых пугало, парень сидел, скрючившись, и заливался слезами. Море внизу расплывалось, и туман перед глазами не позволял уже что-либо видеть. На минуту он допустил, что все уже кончено. Но именно этот приговор вновь разбудил уже его неспокойные воды. И не море, целый океан бушевал внутри маленького человека, готовый сокрушить свои грани и вылиться в этот мир из ничего, затопить его, наполнить собой, крича о несправедливости. Никто не смеет запирать океан в груди ребенка. Мужчина наконец подошел к нему. Коснулся плеча своими холодными длинными пальцами, чем вызвал у парня дрожь куда более сильную, нежели от холодного ветра. Само лишь присутствие призрака несло в себе атмосферу угнетения, тоски и скорби. Он забирал души, он был смертью. Безжалостной и безразличной. Он даже не пытался понять, за что люди так любят жизнь. Он не пытался понять сути их молитвы. Он не верил в их бога, он лишь исполнял приговор. Так холоден и так безразличен. - Мне нужно жить, - всхлипнул парень. - Я... я должен жить ради Элис. Кто, как ни я, позаботится о ней? Я должен помочь дяде. Я должен достать деньги на его лечение. Я обещал матери, что исполню свою мечту... Призрак перебил его: - Ты уже умираешь, Адам. Парень всхлипнул. Резко ударил кулаком по скалистой поверхности, повредив руку, но совершенно не обратив на это внимание. - За что?! - крикнул он. - За что ты так со мной?! Что я сделал тебе, в чем я виноват перед тобой? Слезы стекали по щекам, давящий ком в горле все подступал, мешая говорить, убавляя звук. Но юноша уже не мог остановить свою истерику. Как загнанное в угол животное, что мечется из стороны в сторону, в ярой надежде отыскать выход. Это была агония. Последние сто секунд - заканчивались. - Почему ты не веришь мне? - уже прошептал он. Призрак стоял рядом, будто ждал, когда умрет еще одна маленькая душа, чтобы забрать ее. Он был так спокоен, что хотелось кричать и кричать, все громче, чтобы он услышал. Услышал, наконец, что ему хотят сказать. Чтобы его сердце разбилось, чтобы его сердце хотя бы дрогнуло. Чтобы он изменился. Нет сил больше смотреть на смерть. - Я пытался доказать тебе, что жизнь имеет смысл, - истощенно прохрипел Адам. Мужчина ничего не ответил. Он будто смотрел сквозь маленького человека. А может, только рассматривал его потрепанную душу. Этот странный дух, он... был похож на куклу: такой же мертвый и пустой. Он исполнял лишь что должно и как должно. В нем нет ни капли сострадания, ибо он никогда не жил. Адам молча смотрел, как мужчина склонился над ним, обхватывая лицо подростка своими ледяными ладонями. Вот уже тепло куда-то исчезло, и внутри все сразу стало так пусто, как будто ничего никогда и не было. Даже не боль - обида была последней. - Ты марионетка, - сказал парень, уже без сопротивления смотря в глаза черноте. Демон коснулся его губ своими - поцелуй смерти, на прощание. Рассвело.