Возвращайся ещё

Сколько бы ни прошло времени ты всегда возвращаешься. Ты никогда не говоришь мне, когда это произойдёт, просто приходишь, а я впускаю, потому что не могу не сделать этого. Сначала ты обычно тихо сидишь рядом со мной, то сжимая, то разжимая пальцы, которыми судорожно вцепляешься в мои ладони, будто ещё секунда и я, словно ошпаренный, отдёрну их. Как заведённый целуешь меня, смотря своими изумрудными глазами с таким сожалением, что мне не хочется тебя отпускать ещё больше, чем до этого. И я привычно провожу по твоим мягким податливым кудрям рукой, успокаивая, а сам вдыхаю твой безумный аромат, такой близкий сейчас, что я почти задыхаюсь от этой близости. Сколько мы уже живём этими странными перебежками? Я с Элеонор, а ты с очередной девушкой на ночь, которая пошло стонет под тобой. Я так устал, не иметь возможности просыпаться рядом с тобой каждый день, касаться тебя тогда, когда я этого хочу, держать тебя за руку, целовать так, что кружится голова. И, если честно, понимаю, что нужно оборвать эту затянувшуюся связь, потому что так жить нельзя, но каждый раз, когда ты приходишь, я просто не могу ничего поделать со своими чувствами и поэтому прижимаю тебя к себе, стараясь не упустить ни единой секунды проведённой вместе. Я открыл глаза, устремляя взгляд в белоснежный потолок. Где-то под боком Элеонор осторожно отвернулась к стене, до сих пор видя прекрасные сны. Иногда мне становится невыносимо стыдно перед ней за то, что так получилось. За то, что не могу дать того, что ей нужно, что никогда не смогу полюбить так, как она того заслуживает, за то что обманываю её каждый раз, когда кудрявая голова маячит перед моими глазами, и я уже не могу себя контролировать. Мне бы так хотелось, чтобы всё было иначе, но это просто невозможно. Осторожно провожу по длинным шоколадным волосам, чувствуя, что сердце щемит от стыда и надеюсь, что она будет спать ещё долго, потому что нет никаких сил, смотреть в её полные пустых надежд глаза. И мне так невыносимо жаль, что я отдёргиваю руку и быстро поднимаюсь с кровати, слыша, как она сладко вздыхает во сне, натягивая одеяло на нос. И всё во мне клокочет от ненависти к самому себе, потому что если бы я полюбил её стало бы во сто крат легче. Я мог бы построить нормальную семью с парой детишек и уютным креслом в старости, с женой, которая будет холить и лелеять. Но одна мысль о том, что изумрудные глаза затеряются где-то во времени, оставляя меня без возможности перебирать постепенно седеющие кудрявые волосы и видеть морщинки избороздившие твоё лицо, приводит меня в ужас, хотя мы оба понимаем, что это всё равно невозможно. Я налил себе горячий кофе и не стал разбавлять молоком, что вызвало грустную усмешку, потому что ты приучил меня пить чистый кофе. И всё, о чём бы я ни подумал прямо или косвенно всё равно было связано с тобой. Сделав глоток, долго смакую горьковатый привкус на языке, вспоминая о том, как мы целовались в кофейне, наплевав на все правила предосторожности. Тогда мы ещё верили в какую-то глупую мечту, что ничто не сможет нам помешать, и мы всегда будем вместе. А правила? А пошли бы они в… Но это было тогда. А сейчас мы уже не видим ни одного проблеска света, который мог бы вывести нас из этого отчаянного положения. И единственным правильным вариантом мне кажется расставание. Потому что только так мы смогли бы перестать мучить друг друга тайными встречами, звонками в пьяном состоянии, и твоими бесконечными извинениями за то, что вместо того чтобы бороться, ты выбрал вариант ходить по шлюхам. Стук в дверь заставляет меня вздрогнуть и вернуться в реальность. Я поднимаюсь со стула, сжимая в руках чашку, и спешу, как можно быстрее открыть дверь, потому что не дай Бог нежданному посетителю придёт в голову позвонить и разбудить Элеонор. Но вот к тебе, стоящему на пороге моего дома я оказался совсем не готов. Дыхание перехватило, и я мог лишь изумлённо уставиться на тебя, не в силах собрать мысли в кучу. И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что сегодняшнюю ночь ты провёл не один. Раскрасневшиеся губы, пара засосов, что ты старательно прячешь за шарфом, виноватый взгляд из под упавшей на глаза чёлки – этого всего вполне достаточно, чтобы всё стало ясным, как небо над головой. - Впустишь? – твой неожиданно хриплый больше чем обычно голос заставляет мурашки пробежать по телу. Но я до сих пор нем, как рыба, поэтому только едва заметно киваю и отхожу в сторону, давая тебе пройти. Ты на секунду замираешь в нерешительности, сминая пальцами мою куртку, которая тебе слегка мала, но ты всё равно её носишь и мне до печального плохо лишь от одной мысли, что какая-то девушка раздевала тебя этой ночью. Поэтому лишь тихо закрываю дверь и кидаю быстрый взгляд на лестницу, убеждая себя, что ничего такого не происходит, но Элеонор к счастью ещё спит. Я ничего не говорю, просто прохожу обратно в кухню, зная, что ты идёшь за мной. Добрые пару минут не могу заставить себя обернуться, потому что…да даже не знаю, почему. Просто по спине пробегает холодок, и слегка остывший кофе совсем не греет руки. Всё что я слышу это - твоё дыхание и своё бешеное сердцебиение. Хочется проклясть тебя, потому что в голову лезут картинки, которые заставляют меня ревновать, как безумного, а я уже не могу себе этого позволить. Я уже решил. Теперь осталось лишь повернуться и сказать тебе всё, раз и навсегда обрывая путь назад. Я резко разворачиваюсь и пытаюсь понять, как не услышал твоих шагов, потому что ты стоишь чертовски близко, слишком близко, чтобы не терять самообладания. - Нам нужно поговорить, - резко выпаливаю, пока ты не успел ничего сказать. Осторожно обхожу тебя и сажусь на стул, пытаясь унять чрезмерно активное сердце. И меня бесит, что я и толики не чувствую к Элеонор того, что к этому черту во плоти, сидящему передо мной с понуро-грустным взглядом. Мне хочется вывернуться наизнанку и продезинфицировать себя, потому что ты сладким вирусом проник в мой организм, заполняя всего изнутри. И если сейчас у меня не хватит сил всё это оборвать, я себе не прощу, но самое страшное, что если я это сделаю, то тоже никогда не смогу себе простить. И мне до отчаянного хочется выпить что-то покрепче, чем кофе, то ли для храбрости, то ли чтобы заткнуть болящее сердце, которое предательски сжимается. - Луи, - начинаешь ты после затянувшегося молчания. – Я понимаю. Ты хочешь поговорить о нас, да? Вернее о том, что от нас осталось? Я здесь по этой же причине. Пару раз недоумённо моргаю, прежде чем ко мне приходит понимание, и тогда я произношу: - Что же, давай поговорим. Ты киваешь, запуская пальцы в волосы, и мы ещё пару минут сидим молча, не в силах начать. Ты вздыхаешь, неловко ёрзая на стуле, будто это чем-то поможет тебе, поэтому, когда не дожидаешься от меня хоть какой-то реакции, тихо спрашиваешь: - Это конец? И моё сердце так больно колошматит по грудной клетке, что я просто сжимаю губы в тонкую полоску, лишь бы ничего тебе не отвечать, лишь бы хотя бы на секунду забыть о реальности, в которой всё летит к чертям. Хочу надавать себе пощёчин, чтобы перестать паниковать, но вместо этого лишь, на удивление, спокойным голосом отвечаю: - Похоже на то. - Но я так не хочу, - тут же отзываешься ты. И я не могу произнести вслух, что наши желания совпадают. - А ты чего хотел? Думал, это будет продолжаться вечно? Ты будешь трахать новых девушек чуть ли не каждый день, чтобы один раз в месяц придти ко мне с поджатым хвостом?! А я буду обманывать ради этого Элеонор? – я понимал, что это волнение выходит таким способом, но не собирался останавливаться. - Как будто иначе, ты её не обманываешь! – резко произносишь ты, неотрывно смотря мне в глаза. – Ты не любишь её, Луи! И это хуже того, что ты ей изменяешь со мной. - Не смей мне этого говорить! Ты не имеешь никакого права! – зло шиплю я, прикрывая глаза, чтобы не видеть этого пронизывающего взгляда. Мне больно от того, что ты прав, как никогда, но признать это, значит нарушить тот хрупкий мир, что я так бережно возводил для того, чтобы притупить свою боль. А ты приходишь, будто так и надо и ломишься в эти едва стоящие стены, чтобы потом снова бросить меня собирать их. Я не готов к этому. Только не опять. Ты открываешь рот, чтобы что-то сказать, но я глупо, по-детски закрываю уши руками, лишь бы не слышать. Я не могу, не выдержу. И если бы мои ноги не окаменели и не приросли к полу, то я бы уже бросил тебя посреди кухни и исчез в дверях своей комнаты. Но ничего из этого я не делаю, лишь продолжаю судорожно прижимать ладони к ушам, поэтому снова пропускаю момент, когда ты оказываешься мучительно близко. Отнимаешь мои руки от головы и заставляешь посмотреть в твои изумрудные полные отчаянной надежды глаза. И я невольно думаю, что ты, в отличие от Элеонор, точно знаешь, что обречён, когда она слепо верит в нашу любовь, которой я никогда не смогу ей дать. Но в этом и проблема, что твоя живая сущность притягивает меня настолько, что невозможно противиться. - Луи, я умоляю тебя. Прошу, мы не можем оборвать это всё. Не можем! Давай оставим хотя бы призрачную надежду, что когда-нибудь у нас будет всё хорошо, - хрипишь ты, неосознанно поглаживая мои руки подушечками пальцев. И я должен заставить себя отказаться, прогнать тебя, как можно скорее, но могу только пониже опустить голову, чтобы не смотреть в твои до боли знакомые изумрудные глаза, в которых плещется ужас вперемешку с надеждой. - Я не могу, Гарри. Не могу так жить, понимаешь? Не могу обманывать Элеонор и довольствоваться мечтами о том, что возможно когда-то случится. Я устал от этого. Мне нужна реальность, здесь и сейчас. Поэтому либо мы вместе, либо ты больше не войдёшь в эти двери в качестве моего… - запинаюсь буквально на секунду, потому что язык не поворачивается сказать «любовника» или «любимого». – В общем, только как друг. Ты смотришь на меня во все глаза, а длинные пальцы вновь мнут мою куртку. И я не знаю, какого ответа жду от тебя, потому что в прошлый раз ты не выдержал всего давления, свалившегося на нас, и я вижу по твоему отчаянному взгляду, что ты не готов вновь столкнуться с этим. Вновь притворяться, выслушивать претензии менеджеров, которым снова придётся делать всё, чтобы об этом никто не узнал. Вновь прятаться и надеяться, что когда-нибудь мы сможем выйти из тени. Я усмехаюсь и отворачиваюсь от тебя, прежде чем, ты успеваешь открыть рот, потому что мы оба понимаем, что ты скажешь. Негромкие шаги и мелодичный голос, заставляют нас обоих вздрогнуть. - Луи-и-и-и! Элеонор появляется на пороге кухни с мягкой полуулыбкой на губах и в моей рубашке, которую ты тоже когда-то носил. Её волосы растрёпаны, и она вся такая невыносимо нежная, что мне хочется выть от отчаяния. - Ой, Гарри! Я не знала, что ты здесь, - она смущённо одёргивает предмет одежды и, послав мне воздушный поцелуй уходит. – Разговаривайте ребята, я пока схожу в душ. Взгляд Гарри наполняется каким-то даже для него чрезмерным отчаянием, и мне хочется пойти на попятную, сделать что угодно, лишь бы не видеть этого выражения лица. - Я не… - Ты не готов, я знаю, - перебиваю тебя. Ты затравленно смотришь и облизываешь пересохшие губы. - Да, ты прав. Не готов. Но я знаю, что не могу потерять тебя, Луи. Я всё сделаю ради этого, поэтому прошу, дай мне ещё совсем немного времени, чтобы я пришёл в себя. Я кидаю на тебя взгляд, пытаясь удержать рвущееся наружу сердце в пределах своего организма, и не понимаю, почему всегда так быстро сдаюсь. - Гарри… - Прошу тебя. Я больше тебя не подведу, - умоляюще смотришь. Чертыхаюсь и резко подскакиваю с места, заставляя тебя дёрнуться, чтобы подлететь к тебе и впиться в манящие губы, потому что больше не выдержал бы ни секунды. И меня до умопомрачения бесит моя слабость или глупость, или что это, но я уже не могу противостоять тебе. И когда твои руки отчаянно обхватывают меня, чтобы притянуть ближе, я даже не думаю сопротивляться, я уже вообще ни о чём не думаю, кроме горьковатого привкуса твоих губ. И мы целуемся так мучительно долго, что не хватает дыхания, и я отстраняюсь первым, ловя твой затуманенный взгляд. - Не смей меня бросить. Не смей, Стайлс. Я не смогу простить этого. Ты киваешь, словно болванчик, расплываясь в счастливой улыбке и снова целуя меня. - Тебе нужно идти, - заставив себя оторваться, произношу я. Поднимаешься, и я провожаю тебя до двери где, не удержавшись, провожу по твоей спине кончиками пальцев, боясь, что ты вот-вот растворишься в воздухе. Ты улыбаешься и обещаешь вернуться, и я почему-то точно знаю, что не врёшь. А если и так, то я предупредил. Не смогу простить тебе ещё одного удара в спину. Когда ты исчезаешь за дверью, я знаю, что мне нужно делать, но до последнего оттягиваю тот момент, когда придётся смотреть в глаза Элеонор и говорить ей о расставании. И если бы я мог прожить без тебя, то я бы всё-таки не позволил тебе уговорить меня, но ты - моя чёртова слабость. Поэтому когда моя девушка появляется с мягкой улыбкой в кухне, на столе уже стоят две чашки крепкого кофе, и я понимаю, что если оттяну хотя бы на пять минут, то потом уже не смогу решиться. - Нам нужно поговорить, - тихо произношу я и вижу, как улыбка тухнет на её лице. ** - Стайлс, чёрт возьми, тащи сюда свою костлявую задницу! – кричу на весь дом, пытаясь справиться с кроватью, у которой видимо где-то заклинил какой-то механизм, и она отказывается собираться. - С каких это пор тебя не устраивает мой зад? – саркастично интересуешься ты, привалившись к косяку двери. Я лишь фыркаю, игнорируя твои насмешливо приподнятые брови, и одним взглядом указываю тебе на кровать, потому что помощь мне бы и вправду не помешала. Медленно подходишь и щёлкаешь какой-то замочек, после чего кровать спокойно встаёт на место. - Не буду спрашивать, как ты это сделал. - Хорошо, - легко соглашаешься ты, подходя ближе и обнимая меня со спины. Твой подбородок невероятно тяжёлый и острый, даже не знаю, как это вообще возможно, но через минуту, у меня уже начинает болеть плечо, и я осторожно высвобождаюсь. И твой полунедовольный взгляд мне вовсе не помеха. - Нам нужно ехать, - произношу я, будто объясняя, почему отошёл от тебя. Ты недовольно морщишься, но киваешь, чем вызываешь у меня непрошеную улыбку. И я не могу не уступить тебе, когда ты так мило насупился. И мне нравится, что с того самого момента, как мы решили попробовать, тебе всегда мало проведённого со мной времени. Мне его тоже мало, поверь. - Как думаешь, они не расстроятся, если мы немного опоздаем? – заискивающе спрашиваю я, приближаясь к тебе. Твои губы растягиваются в довольной ухмылке, и ты явно не прочь заставить остальных подождать. Пробегаю пальцами по твоей шее, так демонстративно подставленной под ласки, и усмехаюсь, прежде чем поцеловать оголённый участок кожи. Зарываешься пальцами в мои порядком отросшие волосы, и я готов почти удовлетворённо рычать, потому что ни с кем и никогда не чувствовал себя так. Мы самозабвенно целуемся, не в силах оторваться друг от друга до тех пор, пока трель мобильного не нарушает нашу идиллию. Хотя и на него мы реагируем не сразу, попутно снимая с себя одежду. Но кто-то очень настойчиво хочет услышать меня, поэтому я всё же снимаю трубку, пока ты осторожными поцелуями покрываешь мою грудь. - Томлинсон, хватит трахаться! – почти выкрикивает мне в трубку Зейн. Я только показательно стону в ответ, когда ты спускаешься языком вниз по животу, слушая отборный мат от злого, как чёрт пакистанца. Уверен, что его раскрасневшееся лицо, сейчас заставляет остальных давиться от смеха. И судя по странным недосмешкам, Найл еле сдерживается, чтобы не засмеяться в голос. Слышу какое-то шебуршание, пока тяну тебя к себе, чтобы поцеловать и в сердцах брошенную фразу: «Лучше бы они не сходились снова!». - Ребята, через полчаса вам нужно уже быть здесь, так что поторопитесь, - это уже Найл, видимо, справедливо решивший, что Малик не сможет договорить. Мы оба хитро улыбаемся. - Вас поняли, капитан, - смеёшься ты и сбрасываешь звонок. - Как ни прискорбно, но нам действительно надо ехать. Киваешь и напоследок вовлекаешь меня в ещё один поцелуй. И я не могу поверить, что всё это действительно происходит с нами, потому что было время, когда я потерял всякую надежду. Как это говорится? Кризис трёх лет, да? Ну что ж мы с ним справились, и теперь я чувствую себя с тобой ещё лучше, чем раньше. - А теперь шевели своими аппетитными ягодицами, а то нам этого не простят, - усмехаюсь я. - Так всё-таки они аппетитные? – хитро переспрашиваешь ты. И всё что я могу это громко рассмеяться в ответ, потому что, чёрт возьми, до чего же ты любимый.