Ритуалы

"Кома-ину, — думает Юичиро, сбегая вниз по ступенькам каменной лестницы. — Нет, правильно — кома-тора, верно?" Белый кот потягивается, выгибает спину, широко раскрывает пасть, зевая. Черная кошка спит, свернувшись в клубок, от солнца ее шерсть поблескивает сталью. Юичиро проходит между ними, стараясь не задеть сумками, которые тащит в каждой руке. На тигров они, пожалуй, не очень-то похожи. *** Утро Юичиро начинается чуть раньше рассвета. В комнате еще темно, и, строго говоря, он мог бы полежать в постели еще полчаса: вне зависимости от погоды сенсей все равно будет спать до шести. Юичиро наспех одевается, плещет в лицо холодной водой, скребет подбородок станком, ощупывая кожу пальцами вслепую и пытаясь разглядеть свое отражение в темном зеркале; привезенная из дома электробритва куда-то подевалась всего неделю спустя после его переезда в храм Хикава, как и пена и лосьон после бритья. Странно: в этом храме у него почему-то все время что-нибудь пропадает. Во дворе что-то с грохотом падает, и Юичиро роняет станок в мыльную воду. Шесть часов — это и так довольно рано, и ни к чему будить сенсея раньше этого времени, потому что до полуночи он потом все равно не уснет. Посреди двора Фобос (или Деймос) сидит на перевернутом ведре, чистя перья клювом. Заметив Юичиро, он склоняет голову и хитро щурит черный глаз. "Хочешь, тюкну?" — догадывается Юичиро без слов и машет руками в беззвучном ужасе. Не имеет никакого значения, Фобос это или Деймос, обе эти твари одинаково пакостливы. Юичиро хватает ведро — ворон взмывает вверх — и несется с ним к колодцу: вообще-то в доме есть водопровод, но лишний шум может помешать ритуалу. Он повторяет этот путь еще несколько раз, меняя воду по мере продвижения по терассе храма, проносится с тряпкой взад-вперед, оставляя на досках блестящую влажную дорожку. От холода скоро начинает ломить пальцы. Доски впитывают воду, темнеют, в прохладном воздухе слабо тянет лаком и мокрым деревом. Юичиро заканчивает уборку за минуту до того, как линия горизонта, проглядывающая в черных ветках, превращается в раскаленную полосу металла и из-за нее в розовое небо поднимается краешек солнца, едва успевает убрать ведро и тряпку и схватиться за бамбуковую метлу. Шелестят седзи, с сухим стуком отъезжает в сторону наружная створка. По темным доскам терассы ступают одетые в белые таби ступни, и весь мир вдруг приобретает для Юичиро сверхъестественные яркость и резкость: запах мокрого дерева, едва различимый скрип деревянных опор, шелест складок красного шелка, слабый ветерок, почти ощутимо касающийся кожи. Он перехватывает метлу — гладкость отполированного ладонями бамбука, выпуклости коленец, щербинка под пальцами — и оборачивается. Рей смотрит на пылающий горизонт, словно в огонь, прищурив глаза и не моргая, и пока она стоит так, замерев, Юичиро впитывает это зрелище вместе с холодным воздухом раннего утра — блики в черных волосах и мягкий алый блик на щеке, кажущийся розоватым белый шелк. Рей встает вместе с солнцем. Или это солнце встает вместе с Рей. Когда эта догадка осеняет Юичиро, ему кажется, что в голове у него зажигается маленькое солнце. В мягкой темноте за спиной богини становятся видны очертания предметов — сумрачно-белое отвернутое одеяло, напольный светильник, бездонное зеркало на стене. Тяжелое горячее солнце отрывается от земли, прекращает плавить горизонт. Богиня отводит от неба взгляд сверкающих глаз, смотрит, сощурившись, на Юичиро. В изгибе губ — чуть видимое недовольство, и Юичиро цепенеет, перебирая варианты: пол плохо вымыт, или он еще мокрый, а может, на улице идет дождь, или снег и он должен был взять лопату вместо метлы? Если б с неба сейчас полетели стрелы, он бы все равно ничего не заметил. Богиня чуть щурится, уголки губ вздрагивают — а потом раскрываются в улыбке. — Доброе утро, — произносит она певуче и скрывается за седзи. — Хороший будет день, правда? Мир теряет четкость и плывет перед глазами размытыми красками, как мокрая акварель. Ритуал выполнен правильно. День и в самом деле будет прекрасен. *** Храм Хикава — правильный синтоистский храм: священник, служка и божество. Временами божество притворяется мико и служит само себе, но у Юичиро не хватает духу укорять его за нарциссизм. Кома-тора спят у входа, отвернувшись каждый в свою сторону. Сенсей тоже щурит глаза, но совсем не ото сна: с шести утра до полуночи сенсей бодр и свеж, как только что распустившаяся маргаритка. Солнце сияет на его коричневой лысине и гладко выбритых щеках. Сенсей похож на отполированную годами деревянную статуэтку. — Юичиро-кун, — говорит он, хитро улыбаясь, — сегодня мы приступаем к новому этапу твоих тренировок. Ты рад? Запыхавшийся после утренних упражнений Юичиро вместо ответа только тяжело дышит. Одетая в школьную форму Рей спускается по лестнице с терассы, готовясь сойти в ежедневное путешествие в мир. Сенсей цокает языком. — Аааа, вот видишь, ты совсем не умеешь сосредотачиваться. Я обучу тебя особой технике медитации, передаваемой веками из поколения в поколение монахами в одном отдаленном буддийском монастыре. Юичиро не уверен, что священнику синто нужны тренировки буддийских монахов, но не рискует возражать: его собственные родители — католики, так выгодно для бизнеса, и о тонкостях синто он все равно ничего не знает. — Сенсей, вы же не хотите постричь меня в монахи? — Дедушка, лучше ты его просто постриги. А еще лучше побрей, у него все лицо в пене. Рей проскальзывает между кома-тора и спускается по каменной лестнице: темные волосы, кажется, еще мгновение текут мимо Юичиро, оставляя в воздухе слабый запах цветов. Юичиро краснеет так, что румянец проступает сквозь мыло. Сенсей хлопает в ладоши. — Поскольку естественных водопадов рядом с храмом нет, придется обходиться искусственным. Бери ведра! Когда солнце становится в зенит, сенсею делается жарко сидеть на крыше, и он, бренча пустыми ведрами, спускается вниз, а Юичиро ползет в свою комнату за сухой одеждой, едва шевеля затекшими ногами. Солнце быстро высушивает его волосы, и они снова становятся похожи на спутанную проволоку. Но, по крайней мере, водой смывает все мыло. Сенсей появляется спустя десять минут после того как Юичиро устраивается за прилавком в ожидании посетителей. — Юичиро-кун, — говорит он хмуро, — ты заметил, что с самого утра в нашем храме никого нет? Юичиро заметил. Именно поэтому он и сидит сейчас здесь, надеясь урвать под предлогом продажи амулетов хотя бы полчаса тишины и покоя. Сенсей выглядит опечаленным. Сенсей качает головой, как маленький сувенирный божок. — Все дело в том, что храм потерял свою суть. Божество ушло из храма! Юичиро холодеет, несмотря на стоящую на улице жару и вцепляется пальцами в прилавок. Да, в середине дня божество обычно в школе, но вдруг... Сенсей кривит губы, достает из-за пояса выдолбленную тыкву, выдергивает пробку, переворачивает и трясет. На раскаленные каменные плиты падает одинокая капля. В нос Юичиро ударяет запах испаряющегося спирта. — Какой же мы теперь храм Огненной Реки, — говорит сенсей уныло. — Это даже не огненная лужа. Отправляйся в город, Юичиро. Верни храму его былую славу! После звенящей тишины храма город оглушает. Вместо щебета в ветках — гул машин. Вместо запаха смолы от нагретых солнцем досок — едкий запах бензина. Юичиро бредет по улице, неловко расталкивая прохожих, стараясь умерить собственную силу и не задеть никого слишком больно. Юичиро не может представить, как он жил раньше в шумном, пестром городе, похожем на гудящий улей. Ему кажется, что он выброшен в этот город, как рыба из воды на берег, и бродящие по улицам духи только и ждут того, чтобы наброситься на него, оставленного без защиты божества и кома-тора. Из сгустившейся в переулке темноты за Юичиро следят неразличимые тени. Отражения в витринах провожают взглядами, полными презрения. Группка пестро одетых школьниц, сидящих на крыше проезжающего мимо троллейбуса, корчат рожи, указывают на него пальцами и хихикают. Юичиро налетает на старуху с клюкой, обливается холодным потом и немедленно начинает кланяться и извиняться. — Ха! — отзывается старуха, отпихивает его с пути и шагает прочь. Юичиро оборачивается ей вслед. Сидящий на верхушке клюки глаз разворачивается на триста шестьдесят градусов и подмигивает ему. Потом распахивает крылышки и взмывает в воздух, сделав круг над улицей. Почему-то никто, кроме Юичиро, его не замечает. Школьницы хохочут, и тронувшийся с места троллейбус уносит их вдаль. Старуха сворачивает со своего пути, шагает в темноту переулка и растворяется в ней. Юичиро вытирает пот со лба. Ему страшно. Когда Юичиро добредает до каменной лестницы храма, его шатает так, словно по пути он выпил весь купленный алкоголь в одиночку. Бутылки звенят в бумажном пакете. — Аааа, — укоризненно говорит белый кот, качая головой. — И женщину привел, — фыркает черная кошка. — А тебе вообще говорить не положено, — бормочет Юичиро, и кома-тора, оскорбившись, поворачивается к нему хвостом. Погодите, она ведь, кажется, должна быть каменной статуей. А, какая разница. Он оборачивается. На ступеньках позади него и в самом деле сидит девушка. Прозрачная, легкая, она точно соткана из дымки дрожащего воздуха. Солнце блестит на голубых волосах, как на водной глади. — Юичиро-кун, — радостно говорит сенсей, принимая в руки пакет, — ты вернул храму его дух! Воздух дрожит перед глазами Юичиро, образы двоятся: в одно мгновение он видит хитрую старческую физиономию, в другое — рогатую демоническую морду. Тыква-горлянка на поясе сенсея, наверное, бездонна — иначе не объяснить, как в нее помещается содержимое всего пакета. Дух действительно стоит крепкий. — Но чтобы закрепить результат, нужно провести еще один ритуал. Десять кругов вокруг храма, и тогда божество вернется! На третьем круге Юичиро перестают смущать даже говорящие каменные статуи. — У меня от тебя скоро голова кругом пойдет, — говорит с кислым видом девушка-призрак, сидящая на ступеньках. — И это не комплимент, чтоб ты знал. — Ты что, собираешься пробегать так весь день до вечера? — спрашивает она, упираясь острым подбородком в сложенные на коленях руки. — Я засохну, — жалуется она, обмахиваясь краем рубашки — это выглядело бы соблазнительно, будь у нее грудь. — Я стану похожа на сушеную треску! Тебе меня не жалко? — Ты мне принесешь хоть стакан воды? — просит она, поднявшись на ноги и упираясь руками в коленки. Коленки у нее и впрямь ничего. — Воды, — тянет она уныло, накручивая волосы на палец. — Водыыы... — Ну можешь хотя бы поплакать, раз тебе так влом принести мне стакан?! — зовет она на восьмом круге, и Юичиро останавливается, тяжело дыша, переводит взгляд на полное ведро, стоящее сразу за краем лестницы. Девушка тоже смотрит на него и робко тянет руку, и тут же испуганно отдергивает ее. Кома-тора шипят, вздыбив шерсть, а потом бьют хвостами по земле и начинают дружно хохотать. Кома-тора не пропускают в храм призраков и злых духов. Солнце опускается за перекладину торий, закат окрашивает небо красным, когда Юичиро доползает до конца десятого круга, и, задев ногой ведро, опрокидывает его. Черная кошка шипит, фыркает и убегает за храм, белый кот мчится следом за ней. Ведро с грохотом несется вниз по ступенькам. Мокрая девушка-призрак действительно становится похожа на сушеную треску, из нее, кажется, и в самом деле начинают лезть острые колючки. — Я из тебя это зеркало так вырежу! — грозится она, взмахивая рукой с зажатыми в пальцах метательными ножами. — Раз! Что-то больно ударяет Юичиро в спину. — Два! Браслеты защелкиваются на запястьях. — Три! Глаза слепит розовый свет. Девушка все еще говорит — что-то о мечтах или снах, но Юичиро не слушает. Солнце за ее спиной падает за горизонт, а потом, раздумав, поднимается обратно над ступенями, словно в ториях вспыхивает высокий костер. Мечта или сон, да?.. Юичиро не просыпается. Он лежит на полу храма, в центральном зале, том, где разожжен священный огонь, голова на чем-то мягком, красном, пахнущем цветами, руки Рей касаются его лба, убирая влажные волосы. Разумеется, это сон, или мечта, или что-то в этом роде — призрак ведь об этом и говорила, пока ее не перебил голос, призывающий силу Марса. Голова слегка гудит. — Вот придурок, — говорит знакомый голос негромко, и лба касается холодная тряпка, пахнущая уксусом. — Нет, какой же ты придурок все-таки. Да, если вслушаться, очень похоже на настоящую... Аааа, вот как, значит, сенсей был прав. Ритуал выполнен правильно. Божество вернулось в храм. Юичиро щурит глаза, глядя в пламя, и ему кажется, что по углям бежит огненный ручеек.