Товарищи по несчастью, или Встреча на кладбище

      Уже двое суток шел проливной дождь. Небо все в тучах - ни одного просвета. Земля уже совсем раскисла, и грязь прилипала к обуви, как репей к собачьей шерсти.       Поворот направо, двадцать шагов, теперь налево. Еще пятнадцать. Ноги в сапогах на толстом каблучке отбивали старый такт, так долго не выходящий из головы. Это неспешно шел по кладбищу молодой человек лет двадцати двух в черной форме времен еще Второй мировой войны. Фуражка с неразличимым в завесе дождя значком съехала на левый глаз. Он здесь, чтобы навестить могилу старшего брата, погибшего в далеком сорок четвертом.        - Ну, вот я пришел, как и обещал... - немец посмотрел на мраморную, посеревшую от времени и дождей надгробную плиту. - Спасибо, что всегда защищал меня. Весной я все здесь приведу в порядок и посажу какие-нибудь цветы.       Неудивительно. Германия никогда не забывает, кому обязан своей силой. А тут еще и годовщина гибели того, с кем он провел отроческие годы, как ни прискорбно.        - Жди меня, Ост...       Он услышал чей-то вздох и невольно повернул голову вправо. Метрах в трех от немца, около свежей могилы стоял, опустив взгляд, еще один молодой человек. Людвиг прищурился. Из глаз странного гостя текли слезы. Немец подошел к нему, невольно посмотрев на хорошо слаженный из дерева крест. И понял. И вспомнил все.        - Мне очень жаль... - произнес он, одной рукой сняв фуражку, а другую положив на плечо бывшего противника. Тот обернулся.        - Ты?        - Я.        - Почему ты здесь?        - Брата навещал.       Собеседник немца промолчал, не стесняясь слез.        - Как она умирала?        - Мучительно.       Все началось еще в декабре. С виду здоровая Украина стала вдруг чахнуть. То закашляет, то сон ее средь бела дня сморит. А она думала, что все пройдет. Зря. Дальше - хуже. Заботливый брат заметил это и предлагал Оле свою помощь. Вот только согласилась она, когда уже совсем слегла.       Ах, сколько пришлось пережить бедному Ваньке! Сам недосыпал, и дневал, и ночевал около кровати больной. Порой старшая сестра ругала его на чем свет стоит, а через какие-то минуты горько плакала, просила прощения, мол, не я это говорила, а недуг треклятый. Он обнимал ее, обещал, что не бросит, верил, что когда-нибудь этот кошмар закончится.       Кончилось все в августе. Только вовсе не так, как предполагал Россия.       Он умывался в ванной, в то время как с верхнего этажа раздалось: "Братец, пожалуйста, принеси воды, вся горю, сил нет!" Он быстро налил в кружку воды из чайника и помчался к сестре. Но увы. Опоздал. Оли уже не было в живых.       Проводить Украину в последний путь, помимо младшей сестры, пришла вся Европа. Мертвая, девушка в народной сорочке и сарафане была еще краше, чем когда-либо. Не заплакать не смог никто.        - Вот уже и сорок дней прошло, - с грустью сказал русский, посмотрев на расходящиеся тучи. - Эх, Оленька...        - Мне очень жаль... - повторил немец, доставая из кармана платочек, чтобы отереть лицо. - Пойдем. Весной принесем ей полевых цветов.