Домашняя девочка

У нее был странный характер. Акира сочетала в себе разные черты: всепрощающая и ядовитая, общительная и саркастичная. Она все время менялась, ее «Я» не имело постоянной основы. С хорошими людьми она была вежлива, улыбчива, дружелюбна. К плохим людям она не испытывала абсолютно ничего – просто всепоглощающее безразличие. Когда злобная управляющая дома, где работали Акира и ее мать, кричала на девушку, за просто так, причины существенной даже не было, ее лицо ничего не выражало. Серые глаза смотрели будто сквозь женщину. Ей было плевать, ей нужны были просто деньги. Просто деньги. А если точнее – много денег. Отец, который получил серьезную травму при задержании особо опасного преступника, был в коме, а жизнеобеспечение нынче дорогое. Врачи только разводили руками – состояние не улучшалось, но и не ухудшалось, что уже хорошо. Но никто не должен об этом узнать! Никто! А он узнал. Оказалось, что его родители еще и этой больницей владеют. Казалось поначалу – они везде. Везде-везде-везде, эти чертовы Томо! И их сынишка, Рин, избалованная болонка, которая лишний раз не заговорит с обычным человеком. Вот и сидел бы себе на Олимпе. Зачем спустился к простым смертным?! Так, стоп. Успокоиться, вдох-выдох…Оно того не стоит, ведь правда? Лучше до конца рассказать историю. Да, и впрямь, лучше. Томо Рин был учеником 3-А класса старшей школы Сиан. Школа, такая престижная, яркая, «золотая» прямо-таки…а из внутренности у нее гнилые. Такое испытала Акира, когда перешла в это гребанную школу, еще в средних классах. Конечно, родители старались на благо дочери – отец, полицейский, брал самые сложные дела, чтобы поддержать статус семьи. А мать, не имея высшего образования (так уж сложилась жизнь), работала, где только могла. И уборщицей, и посудомойкой, и промоутером. За копейки. А Акире не позволяла. Никакой подработки. С нее сдували пылинки, старались делать все самое лучшее, лишь бы только девушка смогла поступить в Токийский университет. А Акира могла. Ее английский был безупречен, она знала математику на сто баллов. Девушка с легкостью выводила каллиграфические и аккуратные иероглифы. Она была старательной. Пока не пересеклась с ним в больнице. Он осматривал свои будущие владения, и тут случайно увидел Акиру. На ее лице ничего не отразилось, такое же отрешенно-ледяное, а вот внутри…сердце ушло в пятки…это слабо сказано. Оно просто исчезло, и ей показалось, что она умерла. Как же жизнь несправедлива! Ну почему именно он?! Теперь эта сумасшедшая глиста – хотя Рин таковым не являлся, пожалуй – расскажет всем и вся. Че-е-ерт…хотя, чего переживать. На отношение учителей это никак не повлияет. Им-то что? Вот и все. Акира отвернулась и прошла в палату за матерью. Они пробыли около отца только минут пятнадцать от силы – а смысл? Смотреть на белое, почти безжизненное тело? От этого очень больно там, в груди. Выйдя, девушка пошла за матерью к выходу, но неожиданно ее руку перехватили. Это был он. Как ему не повезло! Она зла. - Нужно поговорить, миленькая. Ты же не против? – он улыбнулся так обаятельно. Не прокатит, даже не пытайся, кретин. - Прости, у меня дела, Томо-сан. Увидимся позже, Томо-сан, - вежливый, ничего не значащий ответ. Молодец, так держать. На его лицо словно нашла тень. Он нахмурился, сильнее сжал ее локоть и прошипел: - Миленькая, ты не поняла. Мне хочется с тобой поговорить, в чем проблема? – пробирает до костей. Фу, гадость. Не касайся меня, лицемер. - Томо-сан, не стоит так сжимать мой локоть. Мне больно. О чем вы хотели поговорить, Томо-сан? – меня сейчас вырвет. Нет, нет, уйди. Ненавижу тебя. Ты так мерзок, что хочется тебя растоптать, как таракана. - Вот же, молодец. Умница, миленькая. Придешь сюда же завтра, поднимешься в кабинет заведующего отделением. Поняла, миленькая? - Да, Томо-сан, до встречи, - а тихим голосом прошептала, - ублюдок, чтоб тебя… - Мне что-то послышалось? – опять улыбочка. Отвратительный. - Нет, Томо-сан, но все же стоит провериться у ЛОРа. Здесь хороший врач, - я не удержалась. Теперь главное тихо смыться. - Что ты себе позволяешь, мелочь?! Голос потонул в шуме улицы. Акира вздохнула полной грудью: «Теперь только через неделю. Слава Богу, я больше не вынесу этого». Прозрачная соленая капля скатилась по щеке девушки, но она быстро проморгалась и пошла за матерью. Она ее ждала.