***
Утром я проснулась слегка недовольная, ощущая острое чувство этакой обречённости. Потому как я понимала, что на все сто процентов сегодня меня поставят перед фактом. Замужество, или смерть. И неприятно было не потому что муж пришёлся не по вкусу, нет, если бы Бьякуя сам сделал мне предложение я бы задушила его в объятиях от радости. Неприятно было, потому что я осознавала, что даже став госпожой этого дома это ушлое старичьё будет пытаться управлять моей жизнью. Бьякуя конечно обещал, что этого не будет, но всё же на то они и старейшины. Они очень хитры и изворотливы, а такие люди всегда найдут лазейку. «Не переживай Химе, нии-сан сообщил мне, что Бьякуя будет защищать тебя до последнего. Он пообещал это своей душе, а это обещание синигами исполняют, всегда». «Сенбонзакура, я это прекрасно знаю. Но так же я знаю как изворотливы эти старые лисы, и они своего не упустят. Получилось вмешаться успешно раз, значит, они будут пробивать сделать это ещё». Зло подумала я, задумчиво разглядывая потолок. «Ну и что! Как говорится: кто предупреждён, тот вооружён! И потом ты чего сомневаешься в силе и власти Бьякуи?» «Нет! Нет, и ещё раз, нет. Я в нём не сомневаюсь, просто волнуюсь» Как виновато сообщила я ему, понимая, что пора бы вставать, ведь мне нужно спешить на утреннее построение. Проблемы, проблемами, а работать надо. «Ну вот и правильно иди, работай. И запомни, ты не одна у тебя есть мы, а мы не намерены давать тебя в обиду». Весело сказал неугомонный Сенбонзакура окончательно оставляя меня одну. Улыбнувшись словам Сенбонзакуры, я быстро собравшись позавтракала, после чего поспешила в казармы шестого отряда. Несказанно удивляясь тому, что меня не словив с утра, не сообщили «радостную» новость. Но на работе я думать забыла закопавшись в очередную гору бумаг, нервно подумав. «А ведь бедненький Хитсугая каждый день так же мучается. Причём не при лейтенанте и его помощнице, а один». От преставившейся в тот момент мне картины, мне резко поплохело. Потому как если темп поступления документов не убавится, и я бы работала с ними одна. То меня можно было бы считать заживо похороненной за этой горой макулатуры. «Да, Хитсугая-доно, вы герой». Решила я, после чего услышала просто невероятный ржачь Хьёринмару, что вызвало у меня ступор. В тот момент мне особенно остро захотелось, отправится в свой внутренний мир, что бы насладится искренним весельем моего угрюмого зампакто. «Увидишь, обещаю!» С усмешкой сообщил мне Сенбонзакура, посылая обрывок своего воспоминания о мелком Цубаки, которого всей семьёй вытаскивали из льдов Хьёринмару. Теперь смеялась уже и я тоже.Глава 17.
20 июня 2014 г. в 17:27
Слёзы, по лицу снова текут эти непрошенные и такие ненавистные слёзы.
Я ненавидела плакать, я ненавидела показывать свою слабость и что бы ни случилось, прятала свои переживания и слёзы от всех. Но это было раньше, до того как всё усложнилось, до того как я попала сюда.
И сейчас я просто беззвучно плакала крепче сжимая в руках хаори капитана. Я не поднимала головы и просто плакала, уткнувшись лицом ему в грудь.
Почему? Спрашивала душа когда-то жившей Евгении.
А у меня был лишь один ответ.
Просто потому что стыдно. Потому, что он стал первым из дорогих мне людей, кто увидел мои слёзы, мою слабость и обречённость. Было стыдно за то, что я так бесстыдно подслушала. Душа сжималась от боли лишь от одной мысли о том, что мне быть женой человеку, который всю жизнь будет видеть рядом с нами тень своей погибшей жены.
-Почему? Скажи почему, я не могу жить как простые люди? Почему!?
Тихо спросила я, чувствуя, как его руки нежно гладит мои волосы.
-Я не знаю. Я просто этого не знаю.
Так же тихо ответил Бьякуя, обняв меня.
Почувствовав его крепкие и осторожные объятия, я расслабившись в его сильных руках, чувствуя как на смену истерики приходит апатия и безразличие. Не знаю, сколько мы так просидели, но я не сразу поняла, что я в совершенно незнакомой мне комнате. Мозг отказывался, что-либо воспринимать, и мой взгляд беспорядочно блуждал от одного предмета интерьера к другому.
В какой-то момент Бьякуя заговорил, задумчиво смотря в открытое окно.
-Я ни смогу не согласится, но брак с Саюри, и не просто, потому что она совершенно несносная избалованная девчонка. А просто, потому что ты дорога мне. Я не скажу, что люблю тебя, но ты дорога мне. Ты дорога мне как прекрасный человек, отличный работник и просто друг. Я не смогу своим отказом, просто отправить тебя на смерть. Поэтому Орихиме не отказывайся от этого брака, просто смирись и постарайся быть счастливой. И я обещаю, я помогу тебе, я сделаю всё, чтобы ты была счастлива.
Сказав это, он замолк, всё так же отрешённо смотря в окно, в то время как я сидела в его объятьях и пыталась сообразить «Что это сейчас было?». И когда ответ всё же сформировался в гудящей от переживаний голове, я ответила:
-Бьякуя, я не знаю, что к тебе чувствую, любовь ли это, или простые привязанность и уважение. Но ты мне так же дорог. И я дам своё согласие, я стану твоей женой, но лишь при одном условии. Ты больше никогда не позволишь старейшинам лезть в нашу жизнь. Никогда!
Ответила я ему покрепче обнимая в ответ, пользуясь моментом. Ведь наврали мне вскоре выпадет случай вот так вот просто крепко обнимать, наслаждаясь его сильными нежно обнимающими меня руками, которые приносили мне чувство защищённости и спокойствия.
Думал он над моими словами недолго, но судя по слегка нахмуренным бровям, он размышлял о том, сможет ли он это сделать, и как исполнить мою просьбу. И в какой-то момент, покрепче прижав меня к себе ответил:
-Я обещаю тебе, Орихиме! Больше никто, не посмеет, вмешиваться в твою…. Нет, теперь уже в нашу жизнь. Клянусь!
А я, просто немного грустно улыбнувшись и окончательно расслабившись, прикрыв глаза, ответила.
-Верю, Бьякуя. Вот теперь я тебе верю!
И в тот момент я действительно поверила ему, искренне и по-настоящему. Не строя не каких предположений, не выискивая подвоха и не ища скрытого мотива.
Нет, я конечно не решила, что теперь он будет любить меня без памяти. Даст клятву вечной любви и верности, за которым последует феерический и крыше сносный секс (да, а хотелось бы «прямо сейчас»).
Знала, отлично и понимала это. Но в трепетной девичьей душе, всё же теплилась надежда на то, что он будет нежен и хотя бы приветлив со мной. И если он не увидит во мне возлюбленной, то надеюсь я смогу стать для него другом, или хотя бы соратником.
Сколько мы там просидели, я не заметила, и пришла в себя лишь тогда, когда поняла, что уже рассвет.
Мы сидели безмолвно и казалось бы неподвижно, мы словно боялись нарушить волшебство этого прекрасного момента. А волшебство, оно было. Было в прекрасном играющим всеми палитрами рассвете, в нежных, но в то же время крепких мужских объятиях, и обманчиво слабой женщине прижимающейся к своему мужчине.