Так поздно...

      В этот, казалось бы, обычный школьный день изменилась моя жизнь. Да, именно так. С ног на голову. Изменилась.       Я пришёл в школу. Все одноклассники, как всегда, радостно, с улыбками, подходили ко мне и здоровались. Доминика я не видел. Интересно, куда это он пропал? Через два месяца уже экзамены, а он где-то шляется. Чёртов принц.       Я сел за парту и подготовился к уроку. Моё настроение было чернее тучи, я скучал по этому принцу.       Да, блять.       Я, Алекс Любомирский, самый красивый и богатый парень школы, влюблён в парня. С какого момента? Наверное, с того, как он внезапно исчез. На первый день его исчезновения мне было похуй. Потом же его отсутствие стало доставлять мне огромное мучение. Я любил подкалывать его, издеваться, а в ответ слышать его «отвали», или видеть его фак в мою сторону. Ха. Даже забавно вспоминать это снова. И снова. В общем, Санторский залез в мою голову и явно не хочет её покидать. Да и не только в голову…       Спустя только пять минут я заметил, что мой сосед по парте машет своей ладонью перед моим лицом, пытаясь вывести меня из ступора. Я вздрогнул и повернулся к нему:       — Чего тебе? — мой голос прозвучал раздражительно, гнусно. Это всё из-за Санторского. Я уверен в этом. Абсолютно.       — Ты слышал новость о Санторском? — спросил он, как всегда улыбаясь мне. Новая новость?! О Доминике?! Моё лицо расплылось в довольной улыбке, вспоминая этого мудака. Так, стоп… Забудь про улыбки, Алекс. Никто не должен об этом знать. Притворюсь, что не знаю, о ком идёт речь.       — Санторском?! Кто это? — как же неприятно это говорить. Ну, а что ещё остаётся делать? Я не хочу быть изгоем, педиком. Фу, мерзость. И я ненавижу себя за это, но сердцу, чёрт бы его подрал, не прикажешь, кого любить, а кого нет.       — Доминик Санторский, наш бывший одноклассник. Вспомнил? — бывший?! Что? Какого хера? Меня уже явно начинает это раздражать. Хотя… кого я обманываю? Я стал переживать от его слов.       — Вспомнил, — нейтрально ответил я. — А что с ним?       — Умер он. Я сам только вчера узнал, — вот и всё. Конец моей жизни, моей любви. Позволил я себе влюбиться. Думал, влюблюсь в него, мы закончим школу, я признаюсь ему, и улетим мы далеко-далеко. Подальше от этого дерьма. Ан-нет! Умер мой Доминик, а значит и планы мои умерли. Да уж. Надо быстро идти домой. Иначе, я точно не выдержу. Все будут о нём говорить, а мне это надо? Конечно нет. Это приносит мне боль, заставляя моё сердце биться быстрее, чаще.       — Да? Правда что ли? — Господи, ответь нет. Скажи, что он жив, а ты просто пошутил. Прошу тебя. Пожалуйста…       — Ага, — ответил мой гнусный сосед по парте. Не знаю почему, но мне так захотелось врезать ему по морде. Я был зол и, в первую очередь, на самого себя. Надо было раньше сказать Доминику про свои чувства. Придурок я. Тупой мудак, — А ты, я смотрю, взволнован?       — Я не взволнован, с чего ты взял? Кстати, а от чего он умер?       — Твоё лицо тебя спалило, чувак, — заржал он. Я выругался про себя, — Так вот… Он от передозировки умер. Как говорили свидетели, бедняга мучился и звал родителей. Этому педику место в аду, — залился смехом он. За это проклятое слово «педик» и «место в аду» я возненавидел его. Еблан, ты ничего не знаешь о нем. Он охуенный парень, ведь я целовал его. А его губы… ммм….Такие… мягкие, нежные, горячие… Так, не о том думаю.       — Да уж, это точно. — что?! Я действительно это сказал? Придурок… Какой же я идиот, — Ладно, пойду-ка я, пожалуй, домой. Передай историчке, что я потом сдам конспект.       — Окей. Пока. — ответил мой одноклассник, и повернулся к другим пацанам, которые играли в какую-то игру.       Я быстро встал со своего места, собрал сумку, и поспешил домой. Кажется, весь мир после того, как я узнал о смерти Доминика, стал тёмно-серым, бесцветным. Пустой взгляд, мрачный вид, и хриплый голос — теперь это я.       Придя домой, я заметил удивлённый взгляд мамы. Господи, родители, простите меня, но я наконец-то понял, что значит потерять любимого человека. Да, мама знала о том, что я люблю Доминика. И понимала меня с первого слова, с первого взгляда. И сейчас она поняла о том, что со мной приключилось. Кивнув, мама решила оставить меня одного. Спасибо, мам.       Я зашёл в свою комнату, и упал на кровать. Я закрыл глаза и стал вспоминать его. Доминика. Моего родного, любимого и… уже холодного. В моей голове невольно появились вспоминания о нём. Первый поцелуй на выпускном, эти флирты, происходящие после, и то, как он кончил от моих действий на тренировке. А потом я просто решил немного поиздеваться над ним, но я не знал… Не знал, что всё так закончится. Я поднял голову к потолку, не открывая глаз, и стал говорить чепуху, которая лезла в голову.       — Доминик… Прости меня. Это я виноват в твоей смерти. Надеюсь, ты сейчас меня слышишь… — шептал я, — Я люблю тебя, понимаешь? Давно полюбил, правда. Ты первый, которому я говорю эти слова, и готов говорить это вновь и вновь. Я люблю тебя. Люблю. Но… так поздно это говорить. Доминик, надеюсь ты там счастлив, ведь ты так этого хотел. Знаешь, после окончания школы я хотел во всём тебе признаться. О том, как я любил тебя. О том, что хотел жить вместе, совместно. О том, чтобы уехать отсюда нахуй. Но… Блять, так поздно. Прости меня, а. Я не хотел тебе зла, правда. Охуеть, что за бред я несу? — кажется, я прослезился. Да. Слёзы — это ведь не признак слабости. Это признак того, что в человеке есть душа, да, — Теперь я понимаю, Санторский, как ты страдал. Так тяжело и… неприятно чувствовать пустоту. Такую пустоту, что хочется разорвать себя, свою человеческую оболочку, душу, на части. И я вновь прошу у тебя прощения. Только… Я повторюсь. Поздно всё это говорить. Принц, надеюсь, ты меня простишь. Я люблю тебя.       После этих слов я лёг в кровать поудобнее, стёр со своего лица слёзы, и попытался уснуть. Во сне я буду счастлив, не буду чувствовать боль. И это мне на пользу.       Спустя пять минут мне всё-таки удалось уснуть. А из окна, впервые за три дня, появилось яркое солнышко, освещающее всё вокруг. Если бы я не спал, я бы понял, что Доминик, находившийся в это время в Раю, всё слышал. И он простил меня.       А солнце появилось потому, что Санторский улыбался. Он был счастлив.