Я - Шут, я - Арлекин, я - просто смех...

"...одни боги знают, чего ей стоит все время быть шутом…" По острым иглам яркого огня Бегу, бегу, дорогам нет конца. - Хей, Кли-кли! Чего такой буйный? – ухмыляется Мумр, разрывая впервые повисшую за время путешествия тишину. - Тебе-то что, Фонарщик-монарщик? Вы же, вроде, сами жаловались, что от меня покоя нет! – кисло отвечает гоблинша, чуть натягивая уздечку Перышка. - Да так… скучно просто, – немного оторопело произносит воин, непонимающе оглядывая шута. Кли-кли бросает на него краткий взволнованный взгляд и тут же поспешно натягивает на лицо улыбку. Она должна играть свою роль. Огромный мир замкнулся для меня В арены круг и маску без лица. - Вот именно, Кли-кли, халтурим! Раньше хоть дорога легче казалась! – добродушно гудит Халлас, раскрасневшийся от вина. И ведь не скажешь, что на душе паршиво, а из себя невозможно выдавить ни единой, даже самой захудалой шутки. Шут всегда весел, смеется без причины и вытворяет, что в голову взбредет. За яркостью цветного костюма и задорным звоном маленьких бубенцов скрывается коварный плен, из которого нет выхода. Нельзя никуда деть эту идиотскую пришитую к ушам улыбку, даже если из глаз вот-вот покатятся слезы. Я - шут, я - Арлекин, я - просто смех, Без имени и, в общем, без судьбы. А что, собственно, она здесь делает? Глупый вопрос. Помогает Танцующему, конечно же. Ради чего еще весь этот маскарад? К этому всю жизнь ее готовил дед. Чтобы однажды уехать черти-куда из родных лесов и «играючи» сопровождать Танцующего, быть рядом даже тогда, когда он этого не знает, кривляться, что бы скрыть опасность вокруг, а смехом заглушать все напасти. Но неужели в этом и есть вся суть? У каждого из нас своя судьба. Но у Гаррета она совсем не проста, у него великое предназначение, а что у нее? Это и есть ее судьба? Тре-тре никогда не ошибается – раз так порешено, значит, действительно, такова ее доля… Какое, право, дело вам до тех, Над кем пришли повеселиться вы? Когда ты шут и у всех на виду, никто тебя не замечает, никто не принимает всерьез, не считает угрозой, и ты можешь делать то, что непозволительно другим… Выходят на арену силачи, Не ведая, что в жизни есть печаль. Они подковы гнут, как калачи, И цепи рвут движением плеча. - Что это с ним? – тихонько обращается к Гаррету Фонарщик. - А я почем знаю? Может это из-за твоего «большого ночного концерта»? – ухмыляется вор. - Ха-ха, посмотрим, как ты заговоришь, когда тебе в следующий раз попытаются голову снести. - Да ладно... спасибо, кстати. Без вас меня бы уже, наверное, порубили на сотню-другую маленьких Гарретов. Им рукоплещет восхищенный зал, И на арену к ним летят цветы, Для них играет туш, горят глаза, А мною заполняют перерыв. Вот так, кто-то работает в открытую и ему благодарны, а кто-то все время кривляется, помогая тайком, но никто, конечно же, не воспринимает эти намеки (и даже, когда им говорят открытым текстом) серьезнее шутки. Обидно. Смешить вас мне с годами все трудней, Ведь я же шут у трона короля. Я Гамлета в безумии страстей Который год играю для себя. А еще страшно. Кли-кли никогда не думала, что мир НАСТОЛЬКО большой. Живя в маленьком племени, в лесу, как-то не задумываешься, о «прелестях внешнего мира». Сейчас ей ужасно хотелось оказаться дома, в своей маленькой хижинке, рядом с дедом и другими своими сородичами. Далеко отсюда. Все кажется - вот маску я сниму, И этот мир изменится со мной, Конечно, не она одна так думала. Но другим не приходилось скрывать это за веселым беззаботным смехом, до конца оставаясь оптимистами и сочинять, буквально, на ходу всякие шуточки и песенки, когда так хочется отослать всех и вся. Но ведь шутом быть проще - многие двери открылись для нее, в том числе и в королевский дворец. Да и с ребятами так гораздо легче. К тому же… отряду нужен «шут». Нужен кто-то, кто не смотря ни на что, поднимет настроение, сделает проще путь, развеселит и обнадежит в тяжелый момент. Кто-то должен следить за духом отряда. Но слез моих не видно никому, Ну что ж, Арлекин я, видно, неплохой! Гаррет смерил гоблиншу очередным пристальным взглядом и нахмурился. Кли-кли тихонько тряслась в седле, давясь беззвучными эмоциями. Сначала вору показалось, что она плачет, и Гаррет даже немного испугался, но подъехав поближе, он понял, что гоблинша смеется, или, вернее, хихикает. Довольно нервно хихикает. - Кли-кли? Все в порядке? – опасливо поинтересовался он, осторожно дотрагиваясь до плеча явно слетевшей с катушек гоблинши. Та внезапно разразилась громким истеричным хохотом, мигом огласившим всю округу. Надрывные нотки странного смеха разлетались над полем, мимо которого проезжал отряд, отражались от травинок, жили в тени редких деревьев, кустов и в склоненных головках полевых цветов. Едущие впереди Сурок, Дядька и Алистан с эльфами удивленно оглянусь. В глазах Мираллиссы скользнуло понимание, и ее губы дрогнули в легкой улыбке. Наконец отсмеявшись (под конец просто натужно выдавливая из себя застрявший где-то в районе пищевода смех) Кли-кли, даже не смахнув брызнувшую из глаз слезу, улыбнулась и с ясным взглядом сумасшедшего сказала: - Знаешь, Гаррет-баррет, я только-что понял кое-что… я – Шут! Ах, Арлекино, Арлекино! Нужно быть смешным для всех! Арлекино, Арлекино, Есть одна награда - смех.