Мой Ангел

Тихий шелест твоих крыльев и шагов по церковным плитам привёл меня в чувства. Мой хмурый взор устремился на тебя, такое нежное и пугливое создание, дёрнувшееся в сторону, чтобы избежать этого неизменно холодного взгляда. Я легко улыбнулся уголками губ, закинул ногу на ногу, а широкие мозолистые ладони устроил на подлокотниках кресла. Мой ласковый подарок небес, обречённый на мучительную смерть от рук обывателей этого грязного мира. Ты не создан для подобных мест, ты связался со мной, инквизитором, полагая, что я смогу защитить тебя от нападок, но… Шорох твоих крыльев, ясные сапфировые глазки невинного ребёнка, пряди золотых волос, - всё это вызывает трепет лишь во мне, остальные считают тебя уродцем, недостойным жизни. Оракулы сулят тебе ледяное дыхание смерти, её ложно осторожные объятия, но никак не счастливый финал. Ты вновь беспечен, проследил за мной и явился в церковь, смотришь на иконы блестящими глазами, не узнаёшь никого из наших Святых. Твой интерес к вере забавляет. Ты порождение ангела и человека, двоих грешников, оступившихся однажды, но при этом ничего не знаешь о том, кто ты, почему все так ненавидят тебя. Знаешь, ты мой лучик света в этом тёмном склепе под названием «Жизнь». Меня давно закрыли в четырёх стенах, я медленно угасал, подобно тлеющему угольку в печи, но в мою судьбу вмешался ты, непонятно откуда взявшийся нефелим, перевернувший всё моё существование с ног на голову. Я не был на тебя зол за то, а ты всё равно пугался. Даже сейчас боязно поглядываешь на меня, но улыбаешься, так искренне и чисто, что все лики Святых меркнут на твоём фоне. Люди не поймут твоей красы, они привыкли верить тому, что подобный плод любви ангела и человека – проделка самого Дьявола, но разве в тебе есть хоть капля зла? В твоих чертах нет хитрости и ехидства, а с губ никогда не срывалась ложь. Ты просто не умеешь лгать. Такой светлый, на твоём фоне даже я кажусь истинным демоном, поймавшим райскую птичку в чугунную клетку. Будь моя воля, я бы заточил тебя в своём сердце, но свобода – твоя стихия. Твои крылья требуют попутного ветра, который треплет твои мягкие волосы цвета пшеницы и волнует непоколебимо штильную гладь в озёрах. Осторожно подхожу к твоей хрупкой фигурке, мой мрачно-чёрный плащ слетает с плеч, когда твои тонкие пальчики ловко расправляются с замысловатой застёжкой. Тишина казалась неестественной, я разбавлял её своим частым и тяжёлым дыханием, ты сдерживал смешок, закрывая рот ладошкой. Это распаляло в моей душе такой яростный огонь, что я горел, но никак не мог сгореть в твоей нежности, умирал постепенно. - Ты такой смешной… - доносится до меня твой звонкий, будто перезвон тысячи колокольчиков, голос. Я ласково провожу шершавой ладонью по твоей бархатной коже на щеке, касаюсь пухлых губок, самопроизвольно приоткрывающихся в надежде на поцелуй, но я так нагло зарываюсь носом в твои волосы, сжимаю второй рукой одно крыло, перебирая белые пёрышки. О Господи! Ты послал мне ангела! Зачем? Ты хочешь, чтобы я стал еретиком и грешником, надругавшимся над самым чистым созданием этого мира? Сам Дьявол ли снизошёл до меня? Он ли нашёптывает эти странные сравнения, призывает дотронуться рукой до истинной святыни, смять обветренными губами его нежные, подобно лепесткам цветущей японской вишни, уста? Наверное, я стану отступником, сойду с ума в одиночестве, отданный под трибунал, но я решусь на то, чтобы насладиться этим странным подарком судьбы, даром свыше, что отдан на суд этих земных тварей. Они ведь недостойны даже смотреть на тебя… Лёгкая хлопковая рубашка слетает с тебя, я замечаю на ней прорези для крыльев, а ты вновь смеёшься, заметив моё удивление. Эта причудливая смесь страха и доверия в твоём отношении ко мне просто завораживала. Ты послушно избавился от остатков ненужных земных тряпок, твоё нагое тело осветили ослепительные лучи восходящего солнца, пробившиеся в небольшие окошки под сводами крыши. Блеск всех этих золотых рам, в которых покоились холсты с образами Святых и самого Бога, не сравнится с ярким сиянием твоих глаз, позолоченным отливом волос. Твои тёплые ручки ложатся на мои широкие плечи, улыбка на твоих устах кажется зловещей, я целую тебя долго и глубоко, врываясь в твой податливый ротик с неистовой страстью, уничтожающей моё сознание. Возможно, писклявый голосок здравого смысла ещё призывал меня не совершать греха, не делать этот последний шаг на пути к бездне, но я свершил его, оступился, упал в никуда, но это так приятно. Твоё тепло изнеженное, подобно вешнему лучу, но оно обжигает, шёлк плоти выводит из себя, а непосредственная близость… Господи, я провинился пред тобой? Ты заставляешь меня совокупляться с твоим прекрасным ангелом прямо в церкви! Со всех сторон с икон на нас скалятся люди, Святые… были ли они людьми? Когда-то. Они смотрят с презрением, укоризненно. В Аду нам не будет прощенья, к Раю дорога закрыта. Я пал так низко, захватив тебя с собой, от этого в груди от горя стало тесно, но ты был так спокоен. Ни тени сомнения и раскаяния не проявилось на твоём красивом лице. Я провожу ладонями по твоим бокам, грубыми и мозолистыми от гитарных струн кончиками пальцев пересчитываю твои выпирающие рёбра, пощипываю затвердевшие розовые соски, губами целую каждый участок осквернённой мною плоти, а ты так сладко стонешь в крепких объятиях. Веду влажную дорожку языком от ключицы к скуле, ловлю твои уста своими, вновь увлекая в нежный поцелуй, обязанный закончиться тем, что мы вместе рухнем в адский котёл. Ох, Господи! Ты смеёшься? Я плакать готов от того, что собственными руками убиваю это божественное создание. Я так хотел защитить его от грязи и похоти, от этого увязшего в ереси мира, а сам? Ласкаю его юное тело, покусываю крылья, будто надеясь избавить его от этого бремени, сделать человеком и жить с ним счастливо. Целую его, глажу почти возбуждённый член, а сам предвкушаю то, что лишу его невинности. - П-подожди… - хрупкие ручки упираются в мою широкую обнажённую грудь, ты смотришь на меня смущённо, бледные щёки обагряет румянец. - Чего? Я не могу больше ждать. – Выдаю почти грубо и заваливаю тебя на скатерть, сдёрнутую на пол со столика для подношений. Нависаю сверху, в который раз кусаю твои губы, уже жёстко и страстно. Ты стонешь, вьёшься подо мной, пытаясь сказать что-то, но я не позволяю. Да, я демон! Сам прислужник Сатаны, который нуждается в том, чтобы заполучить тебя, грязно надругаться, использовать для плотских утех, как всякую земную шлюху! Чёрт, эти мысли убивают, в глазах стоят слёзы, но возбуждение затуманивает разум. Мне проще считать себя мерзавцем, чем слабаком. Голубые глазки сверкают в предрассветных сумерках, ты покрываешься мурашками, ведь в храме так холодно, но я не чувствую прохлады – тело сгорает в Адском огне. Я ненавязчиво раздвигаю твои стройные ножки, провожу пальцами по промежности, стремлюсь к девственному входу, а ты невольно сжимаешься, кусаешь губки, но не сопротивляешься. Сам ангел хочет меня? Это так льстит, что я готов поклясться, что в этот момент улыбался точно так же, как сам Дьявол, добившейся своей цели и сподвигший людей на страшную провинность. Один палец входит до половины, ты выгибаешься и сдерживаешь крик. Неужели нефелимы такие чувствительные тут? Я всё так же коварно улыбаюсь, ласкаю твою дырочку, глажу её другими пальцами, а потом провожу влажным и горячим языком, вырывая протяжный стон. Я бы ворвался в тебя так, наплевал бы на всё, ведь терять больше нечего, но ты так наивно хлопаешь глазками, комкаешь скатерть и раздвигаешь ножки шире, призывая к активным действиям. Ты подлинное воплощение невинности и похоти в одном лице! Кто из нас кого совращает, малыш? Два пальца входят в тебя с трудом. Ты такой узкий и горячий внутри, что я бы точно сорвался, если бы не холод окружающего пространство. Он отрезвлял. Позабыв про всё, принимаюсь ускоренно вторгаться в тебя тремя пальцами, обильно смоченными слюной, губами кусаю и целую твои плечи, шею, оставляю засосы на самых видных местах, а прищуренным кошачьим взором замечаю, как неистово трепещут твои ангельские крылышки. Всё чаще твои стоны раздражали пространство, от былой тиши не осталось и следа. Могильный холод закрадывался в душу, но я мужественно терпел. Это было такое странно сочетание злобы Святых со всех сторон, их осуждения, холода, страха грядущего, и твоей невероятной нежности, заставляющей всю ненависть и боль развеяться, как по мановению волшебной палочки. Моё маленькое чудо, моя единственная отрада в этот страшный век. Я буду казнён на закате, но до этого ещё столько времени… Эта пытка длилась, казалось, вечность. Мы оба успели подустать, но наконец это заканчивается. Ты чувствуешь, как к твоему напряжённому колечку мышц прижимается жаркая твёрдая головка моего члена. Первый пробный толчок не увенчался успехом – ты испуганно всхлипнул, мой маленький мальчик, и сжался. Я зарычал разочарованно и уже более зло подался вперёд, ворвался в тебя со свирепой яростью и всепоглощающей грубостью, но ты простил мне минутную слабость. Тут же замираю, боясь тебя порвать, начинаю успокаивающе гладить по бокам, по бёдрам, губами покрывать быстрыми поцелуями ломкое тело там, куда дотягиваюсь, а ты всхлипываешь. Твои волосы прилипли ко влажному лбу, разметались по полу, крылья дрожали нестерпимо, а губы жадно хватали воздух. При этом у тебя не было злобы, ты обнимал меня за плечи, нашёптывал с натянутой улыбкой разные глупости, от которых сердце моё билось в груди остервенелым зверем, надеясь вырваться наружу. Ты не представляешь, насколько сильно я люблю тебя! Люблю так, как не любил никогда! Живу надеждой и мечтой о том, что из-за моей глупости у тебя не будет проблем! Знаешь, это так странно - любить того, кого призирают остальные. Они точат ритуальные ножи, с хитрым оскалом провожают твой светлый силуэт и готовятся вонзить в тебя кинжал. Они жаждут твоей крови, но я не позволю никому и пальцем коснуться тебя, мой Ангел, моё послание с небес. Мои движения осторожны, я действительно опасаюсь причинить тебе боль. Проникаю глубоко, подавляя в себе желание сорваться, но, чёрт меня подери, ты так сильно жмёшься к моей груди, стискиваешь меня внутри и постанываешь на ушко без всякого умысла, и это так заводит, срывает в моей голове все запреты. - Р… Р… - ты дрожащим голоском пытаешься вымолвить моё имя, но язычок заплетается, а потом я и вовсе закрываю твой ротик поцелуем, намекая на то, что слова здесь ни к чему. Твоё тело говорит за тебя. Сильными пальцами обхватываю твой небольшой член, обвожу по кругу головку, а в ответ слышу одобрительный рык. Ты вскоре осваиваешься, охотно целуешь мои губы, плечи, кусаешь шею, точно новорождённый вампирёнок, нуждающийся в крови, и при этом так урчишь, что я сдерживаю умилённую улыбку. Я никогда не забуду этих мгновений. Толчки становятся грубыми, резкими, я врываюсь в тебя с новыми силами, долблюсь почти остервенело и задеваю чуткий бугорок простаты внутри. Грудь выгибаешь колесом, подаёшься мне навстречу и подмахиваешь бёдрами, а я глажу их, порыкиваю от наслаждения. Я, признаться честно, не успел уловить тот момент, когда ты, ещё недавний невинный мальчик, переворачиваешься на четвереньки, виляешь задом призывно, а я не удерживаюсь и шлёпаю тебя ладонью так, что на персиковой коже остаётся красный след. Толкаюсь внутрь, опять срываюсь на беспорядочный и скорый темп, из-за чего твоё тельце рывками подаётся вперёд, а сам ты еле удерживаешься на месте. - Ещё! Пожалуйста! – ты похотливо стонешь, бьёшь кулаком по твёрдым плитам, а я выполняю твою просьбу. Это было так сладко, но так быстро. Наш первый раз был в церкви, под пристальными и ничуть не одобрительными взглядами сотни Святых женщин и мужчин, птицы с фресок, казалось, запели в тот момент, когда яркая вспышка взорвалась перед глазами. Я подумал, что кара настигла меня, что я замертво рухнул на церковный пол, но нет. Всего лишь пришла разрядка. Вязкая и обжигающе горячая сперма выплеснулась глубоко внутри тебя, мой член ещё не обмяк, а выходить из тесного нутра не было охоты. Твой стан сотрясали судороги оргазма, ты ещё кричал разные бессвязные слова, удерживался лишь благодаря моим рукам, а твоё семя забрызгало золотую вставку на белоснежной скатерти. Ангельские крылышки дрожали ничуть не меньше, чем их обладатель, загнанно дышавший и всё ещё не верящий в произошедшее. Я тоже не верил во все эти проделки Сатаны. Я надеялся, что это сон, но ты такой настоящий, твоё тепло реально, а эти чувства ощутимы. Я сгорал от стыда перед тобой, краснел, как пойманный за руку воришка, а ты улыбался. Ты осторожно приблизился к моему ушку, шепнул заветные три слова, поймал припухшими от поцелуев губами мою мочку, а я так и лежал рядом с тобой, не веря в собственное счастье, в собственный Рай, обретённый на бренной земле…