Лесное волшебство

      Лес гулом воли старых, размашистых елей, предзнаменовал длинные морозные ночи. Птицы давно разлетелись в теплые края, оставляя после себя только воспоминания о тонком щебете, разносимым ветром по тихой глуши. Вздымались в высь листья и прогнившие веточки, подгоняемые суровым надвигающимся ураганом. И даже иногда встречающиеся в этой местности дикие животные, как в миг пропали, так же спасаясь от приближающейся непогоды.       Да, человеку впредь не место было здесь. Сгущающийся сумрак все более сердито, как в детской байке про извозчика и дуру, гнал смелых, что решились тропками идти слепыми — в пучину бури.       В очередной раз подняв голову к небу, хмурый путник некрасиво выругался. Поправив капюшон, а после ношу на своем плече, он с надеждой огляделся по сторонам, пытаясь найти укрытие. Надвигался дождь, а то и хуже — ранний снег, возможно, собиравшийся превратиться в длинную бурю.       Не рассчитав силы от накатившего осознания собственного бессилия, он чуть крепче, чем стоило бы, сжал руку. Под ладошкой нечто, напоминающее по форме ногу, ощутимо дрогнуло.       — Больно, — прохрипел кто-то, едва ли похожий на живого человека, закинутый как мешок картошки на плечо.       Виновник цыкнул, но ничего не ответил и руку расслабил, отчего послышался облегченный вздох. Ветер совсем стих, что означало: вот-вот и их накроет буря. Времени на пререкания не было — он широким шагом двинулся вперед, в самую глушь.       Непривычно теплые вещи сковывали шаг, огромный плотный рюкзак на спине уже осточертел и хотелось его просто скинуть. Вместе с надоедливой девкой, которую угораздило так сильно приложиться в бою, что она едва понимала, что происходит. Однако любая такая мысль благополучно таяла вместе с дрожью чужого тела, что ощущалась через несколько слоев одежды.       Парень был готов продать душу Дьяволу, поверить во всех Богов и до конца своей жизни прослужить в храме, будучи евнухом — лишь бы как в доброй сказке, перед ними оказалась хотя бы, черт с ней не избушка, а хотя бы пещера — что угодно, лишь бы их не замело насмерть. И дело было не в нем. Герою обязательно спасти не себя — другого. На себя бы он ещё с пять километров назад давно плюнул, ведь рваная рана на пузе, казалось, давно должна была его убить. Благо он додумался прижечь ее жаром собственных рук.       Спустя ещё пятнадцать минут веки предательски стали закрываться, а и без того неразличимая темная мгла перед глазами перемешалась в серо-черную пятнистую муть. Почувствовалась невыносимая тошнота, а конечности начали ослабевать, неметь. Последний шаг, сделанный усилием воли, оборвался болезненным стуком носка обуви о камень.       Они грохнулись на влажную землю.       От накатившей боли девушка громко застонала и открыла глаза, наблюдая своего попутчика не подающим признаков жизни. Неожиданный прилив бодрости, связанный с накатившей паникой, дал ей сил доползти до него и потрепать за щеки — реакции не было. Страшно перепуганная, еле полностью разлепившая глаза и плотно сцепившая зубы, чтобы не заорать от боли — переломанная нога, казалось, сейчас и вовсе отломится, она резво осмотрелась. Едва ли в метрах двадцати от них стояла очень старая избушка, немного покосившаяся — давно заброшенное жилье лесника.       Последних сил стоило девушке перетерпеть боль и, облегчив причудой вес, дотащить до нее товарища. Как в дурацком фильме, как только она переступила порог и закрыла за собой на засов скрипучую дверь, ветер загудел с новой силой, силясь совсем снести и без того еле держащуюся деревянную спасительницу.       Следующий шаг прорезал больную ногу вспышкой невыносимой боли. Она рухнула рядом с товарищем, все ещё стараясь не кричать, а хотя бы мычать. Надежда покидала вместе с остатками сознания, но она упорно пыталась не уснуть. Пока не увидела, как дернулись чужие веки, а красные глаза забегали взглядом по ее лицу. Выдавив из себя кривую усмешку, она провалилась в глубокий сон.