Испепеляя одиночество

Когда ветер танцует лимбо, а небо снова застилает пелена серых туч, дерзко оглашая солнечным лучам тайм-аут, руки зябнут и просят тепла. Просят. Тепла. Руки? На самом деле его просит душа. И когда температура внутри стремительно летит за минуса, то мысль о тепле становится наркотиком. Она смотрит ему в глаза, но чаще сквозь него. Его тоже душит холод. Два мёрзнущих человека. Согреться в объятьях друг друга - инстинкт. Её слова выпорхают из губ, как внезапно и резко подувший из севера ветер. - Возьми меня. Прямо, но ненавязчиво. Им обоим это нужно. Временный огонь. Рука Итачи скользит по её лицу, указательным пальцем по бледно-алым губам, затем резко вниз – под плащ, ложится на талию и притягивает к себе за поцелуем. Конан внутри себя улыбается уголками губ: Итачи мягок даже в страсти. Плащ с красными облаками отбрасывает в сторону – он всегда напоминал ей о жестокости мира и одиночестве. Сейчас всё это хочется забыть, как дурной сон. Рука Итачи скользит с талии и ложится на грудь, поглаживает её, а горячее желание разливается в сплетении их языков. Огонь. Главное, не затушить его воспоминаниями. Сейчас они кардинально ни к чему. Учиха прислоняет её мягким нажимом к дереву и скользит губами по шее. Конан запрокидывает голову назад. У Итачи поцелуи нежные, неторопливые, скользящие, очень чувственные – с ума сводящие. Удовольствие разливается по телу и провоцирует мурашки по коже. Он пахнет жестокостью и несправедливостью этого мира. Она пахнет болью и одиночеством. Но нет, это их общий запах, который постепенно забывается в мимолётной связи. Огонь глушит всё и сжигает реальность горячими языками яркого пламени страсти. Конан не помнит, в какой момент этот огонь сжёг их одежду, лишь обнимает руками его шею, а ногами – бёдра, и из уст невольно вырывается вздох, когда она чувствует слияние их тел. Итачи заполняет её собой неторопливо и срывает с неё лёгкие, как пар, стоны. Конан цепко ухватывается за его спину, оставляя следы от огня – кроваво-алые дорожки. Она затуманено разглядывает перед собой мокрый лоб Итачи, его слегка подрагивающую губу и непривычное напряжение на лице. Она часто дышит и теряет остатки разума, когда чувствует его ускорение – его затмило желание забыться и расстаться с реальностью. Веки прикрываются сами с собой. Ей хочется, чтобы этот момент длился вечно. И чтобы ничего не существовало, кроме удовольствия. Она запрокидывает голову и лишь на момент, открывая глаза, устремляет свой взгляд в небо. Но она не видит его и не слышит. Лишь чувствует Итачи: его руки вокруг её талии, его горячие движения в ней, его тихое, нестабильное дыхание. Температура тела скачет отметки выше нормы. Лавина в ней стремится вниз, пронзая живот тысячью искрами огненного взрыва. Черно-белые кружева перед глазами расплываются в сплошную темноту. Слабость разливается в теле и делает его мягким и податливым. Лёгкие настойчиво требуют воздуха в сбивчивом дыхание. Лёгкий ветерок студит раскрасневшиеся горячие щёки, постепенно возвращая им привычную бледность. Итачи хрипло дышит, прижимая её к дереву и норовя в слабости вот-вот скользнуть вместе с ней на землю. Но всё постепенно возвращается: осеннее небо над головой и пение птиц в лесу. Ветер неспешно колышет листья. Плащ с красными облаками возвращается на тело, а глаза обретают привычный холодный блеск. Они расходятся в разные стороны спинами друг к другу, пряча пылающие щёки за высоким воротником плаща. Словно случайные прохожие. Расходятся, чтобы когда отметка одиночества будет зашкаливать, а температура внутри упадёт ниже нуля, снова встретиться. И испепелить свою боль в страстном огне мимолётной любви.