Ir estel fir...

      В Колонном зале стояла тишина. Было ранее туманное утро, солнце еще скрывалось за горизонтом, и его свет совсем не пробивался через узкие окна. Сальные свечи тускло освещали большое пространство, отчего изваяния животных на вершинах колонн походили на чудовищ из детских сказок, а мраморные фигуры между ними казались черными призраками.       Скрипнула тяжелая дверь, затем раздались шаги — можно было предположить, что людей двое — и этот звук гулким эхом разнесся в пустоте. Наместник, не обратив внимания на троих гостей перед ступенями, уверенно подошел к своему креслу, сел в него, а его советник встал по левую руку.       Дамрод поклонился.       — Владыка, — произнес он, ничуть не удивившись приумноженной громкости своего голоса, — мне поручено доставить письмо от вашего сына, а также двух нарушителей.       Дэнетор принял от капитана свиток, развернул его и стал читать. Его властное лицо оставалось непроницаемым, даже взгляд не бегал по строчкам, а спускался сверху вниз. Через мгновение он передал пергамент Одо, откинулся на спинку кресла и сложил руки в замок.       — Невыполнение приказа влечет за собой наказание, — властно сказал Наместник присутствующим и пристально посмотрел на худенького следопыта перед собой. Сиден не подняла глаз, виновато опустив голову, не пытаясь оправдать свой поступок. — Ты лишаешься права числиться в рядах воинов и носить оружие. Сдай его своему капитану и немедленно покинь город. Дамрод, проследи за этим. Это воля вашего предводителя, и я, пожалуй, подчинюсь ей.       — С вашего позволения, владыка, — Дамрод поклонился и подошел к Сиден. Девушка испуганно взглянула на него, но мужчина взял ее за предплечье и развернул к выходу. — Идем, — мягко вымолвил он, — твоя служба окончена.       Эйриен обернулась, сдавленно вскрикнув; обернулась и ее подруга, а их печальные взгляды встретились. В глазах Сиден блестели слезы, она торопливо семенила рядом с капитаном, стараясь поспеть за размашистыми шагами, и изредка спотыкалась. Девушки расставались навсегда, и надежды свидеться не осталось почти никакой. Эйриен поджала губы, подождала, пока фигуры скроются во мраке зала, и повернулась. Дэнетор сурово смотрел на нее, и она покорно склонила голову, понимая, что сейчас достанется и ей. В воздухе повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь глухим покашливанием Одо, бесстрастно читающим письмо Фарамира.       — Приказы Наместника ничто для тебя не значат? — жестко спросил Дэнетор. — Я, порой, и так позволяю тебе слишком многое, а ты, видимо, злоупотребляешь моим уважением к своей матери и сбегаешь к моему сыну.       — Я люблю его, владыка, — тихо отозвалась Эйриен, изучая мраморный пол под ногами. — Простите меня.       — Видимо, он тоже тебя любит, если готов сам ответить за твой поступок. Что же, если он того хочет, то я позабочусь об этом. Отмщение за неверность одинаково для всех.       — Владыка... — начала девушка, умоляюще взглянув на Дэнетора.       — Довольно! — строго прервал он. — Не хочу ничего слышать. Утро еще не началось, а моих ушей уже коснулись дурные вести. Достаточно. Меня ждут дела, действительно стоящие моего внимания, а ты возвращайся к своим обязанностям и не думай о наказании: по твоей вине оно перейдет к другому, а это уже его хлопоты.       Через пару часов рассвело, и горизонт окрасился нежными розовыми красками. Жаль, Эйриен не видела, как белая крепость, поглощая лучи утреннего солнца, засияла в свете зари. Она бы вскрикнула от восторга и еще долго наблюдала за восходом, наслаждаясь красотой просыпающейся природы. Но она стояла у стены в Колонном зале и даже сквозь узкие окна не сумела бы разглядеть это чудо. Девушка глубоко погрузилась в свои мысли, отнюдь не радостные, но тревожные, и без интереса рассматривала мраморное изваяние одного из королей Гондора.       Сегодня за завтраком она заметила сломанный рог Боромира, покоившийся на коленях Наместника, и то, как сильно изменился Дэнетор за время ее отсутствия. Скорбная тень легла на его лицо, морщины стали заметнее, а ясные глаза затуманились, — смерть старшего сына была сильным потрясением для него, а также и для всего двора. Эйриен помнила его взгляд, когда ему принесли сначала одну часть фамильной реликвии, а затем — другую, и как он, даже не закончив трапезу, направился в Белую Башню, а после вернулся, убитый горем и чем-то обеспокоенный. Дэнетор тогда приказал написать письмо Фарамиру и сообщить об этом, и девушка поняла, как трудно будет военачальнику справится с потерей брата. Он был на опасном задании, эта новость подорвала бы его уверенность и сокрушила. Подумав так, Эйриен решила, что должна отправится к нему. Она часто навещала Сиден в Палатах врачевания — следопыт залечивала рану, полученную в поединке с Рофаром — и рассказала ей о случившемся. Подруга поведала о том, что ей невыносимо оставлять своих братьев по оружию, что хочет покинуть город и примкнуть к отряду, что знает, где можно будет встретить Фарамира. Девушки обговорили план по переодеванию и затемно оставили Минас Тирит. К вечеру следующего дня они оказались в Осгилиате, но военачальник уже увел своих следопытов на север, поэтому они решили последовать за ним. Блуждая в землях Итилиэна, они даже не замечали признаков присутствия отряда — что сильно задерживало их, — но по чистой случайности набрели на скрытое убежище.       Девушки медленно шли по заросшему берегу реки, скрываясь в камышах и прислушиваясь к каждому шороху: как объяснила Сиден, в этих местах могут быть вражеские лазутчики. Над водой стелилась плотная дымка, впереди тихо шумел водопад, а Эйриен негромко разговаривала с подругой, как вдруг послышался резкий высокий крик, похожий на птичий. Второй крик раздался в ту же секунду только намного ближе. Сиден подняла руку, и девушки замерли. Стояла гнетущая тишина, а потом справа зашелестела трава, и Эйриен, не раздумывая, наложила стрелу на тетиву и выставила лук вперед. Вспомнив все, чему учил ее Фарамир, и задержав дыхание, она отпустила тетиву и повторила свои действия еще раз. За спиной послышался всплеск воды, и девушки, не успев среагировать на движение, были окружены.       — Бросайте оружие! — приказала тень в зеленом плаще. — Вы зашли на запретные земли, а наказание за это – смерть.       — Мы из отряда господина Фарамира, — Сиден медленно положила меч на траву и извиняюще выставила руки вперед, — идем из Минас Тирита, чтобы воссоединиться с вами после долгого лечения.       — С этим разберется военачальник, — хмыкнул другой следопыт и вышел вперед, держась за окровавленное плечо. Его лицо скрывала маска, а серые глаза смотрели твердо и неприязненно, — но мне слышится одна ложь. Связать их.       Громкий стук каблуков по мраморному полу, оглушительно раздавшийся в торжественной тишине, вырвал Эйриен из воспоминаний, и она обратила внимание на человека, уверенным шагом направляющегося к креслу Наместника. Гонец низко поклонился и вручил Дэнетору письмо. Они заговорили, девушка прислушалась — вдруг прибыли новости от Фарамира? — но речь была слишком тихой, чтобы ее можно было расслышать. Посланник ушел, и почти сразу после его визита в зале появились два очень странных гостя. Один из них был старец, каких Эйриен никогда не видывала, а другой — маленький человечек в половину роста зрелого мужчины. Сначала она приняла его за ребенка, но его взрослое лицо натолкнуло ее на мысль, что перед ней не кто иной, как хоббит, про которых она узнала от Фарамира. Незнакомцы почтительно склонились и завели беседу с Наместником, и девушка снова прислушалась. Говорили они только о Боромире — это она услышала сразу, и говорили до тех пор, пока Дэнетор не отдал распоряжение Одо разместить гостей в их покоях. Затем владыка сам удалился, по-прежнему сжимая в руках части великого рога.       Весь день в Минас Тирит прибывали дружественные отряды, в лучах солнца становящиеся серебряными потоками, втекающими в главные Врата, но Город не казался заполненным: воинов было немного, а женщины и дети уже покинули крепость. Быстро сгущались сумерки, темень затопила все кругом, даже звезд не было видно. Повсюду зажигались огни, на башнях печально звонили колокола, и вместе с наступлением темноты жителей все чаще посещали мрачные мысли.       Эйриен чувствовала себя измученной: в Цитадели с утра кипела работа, ведь Дэнетор принимал у себя сородичей, князей и правителей провинций. Оставшиеся слуги поспевали, как могли, ибо все старики и матери с детьми отправились в безопасные места, а мужчины — в отряды. Но девушка даже и не думала об уходе; ее мать перебралась в Палаты Врачевания, бросив свой дом и травяную лавку. Эйриен последовала ее примеру и осталась подле Наместника, ожидая возвращения Фарамира. От него не было никаких вестей, и это ожидание забирало у нее силы и терзало сильнее, чем новости с границ.       На утро люди не увидели рассвета. Сумрак сгустился уже к обеду, тяжелые тучи с востока придавили Город; не было даже ветра. Воздух на улицах стал душным и неподвижным, как перед большой бурей, но дождь не пошел. Эйриен не спала всю ночь: беспокойные сны постоянно выхватывали ее из сновидений, стоило ей погрузиться в них, поэтому она чувствовала себя сломленной. С самого утра она была на ногах и выполняла поручения матери. В тот день у девушки было много свободного времени: Дэнетор часто и надолго уходил в свои покои вместе с советниками и сородичами, — поэтому она с удовольствием помогала Гилвен.       Уже на закате Эйриен возвращалась в Цитадель, как вдруг над всем Городом пронесся леденящий душу вой, тягучий и злобный, от которого кровь застыла в жилах. Девушка задохнулась от страха, осела, прижимая ладони к ушам, и заплакала. Ужас сковал ее сердце, тьма затянула душу, а надежда на все светлое и радостное разом оставила ее. Вопль прекратился, но Эйриен так и осталась сидеть, согнувшись и дрожа от нахлынувших на нее мрачных мыслей.       — Это еще не конец, — над ухом раздался знакомый голос, сильные руки подняли ее на ноги и, держа за плечи, повели вниз по улице, — тьма непременно рассеется.       Девушка подняла голову и увидела Дуингила, хмурого, но с сияющими глазами. Рослый, с благородными чертами лица, он был одет во все черное, на груди тускло поблескивало серебряное шитье, на поясе висели ножны, едва не касавшиеся земли, а подмышкой был зажат высокий шлем с крыльями чайки по бокам. Сын кузнеца был Стражем Цитадели, и Эйриен неожиданно поняла, что очень давно не встречалась с ним.       — Я тебя ни разу не замечала у фонтана. Как долго ты уже служишь? — спросила она первое, что пришло на ум, шмыгнув носом.       — В последнее время ты ничего не замечаешь, — усмехнулся он. — Уже довольно долго.       Дуингил рассказал ей о событиях того времени, когда они перестали общаться, и девушка, почувствовав себя виноватой, поняла, что не общались они очень много месяцев. Мужчина привел ее в Палаты Врачевания и предложил сходить к целителю, но Эйриен уперлась идти дальше. Она согласилась немного отдохнуть на скамье в небольшом коридоре, а затем вернуться в Цитадель. Воин присел на корточки возле ее ног и взял ее ладони в свои.       — Ты совсем не бережешь себя, — печально заметил он, внимательно осматривая лицо девушки. — Сколько ты уже не спала? Когда ела в последний раз?       — У меня очень много дел. Сейчас такое неспокойное время...       — Время действительно неспокойное, но жители не отчаиваются и продолжают жить прежней жизнью. В свободные от работы минуты – а они есть, ибо в пустующем городе осталось мало занятий – даже веселятся. Дело ведь не в твоей занятости, верно? Я знаю, почему ты не можешь найти себе места, — Дуингил сильнее сжал ладони Эйриен, заставляя посмотреть на него. — Я не хочу тебя расстраивать, но ты сама слышала их вой, а я видел отряд внизу, на Пеленноре. Мы все его видели, а над ним кружили Черные Тени. Послушай меня...       — Не говори мне ничего! — вспылила девушка и оттолкнула его от себя, вскочив на ноги. Она угрожающе выставила перед собой палец и сузила глаза, хотя решимости в ней было не больше, чем уверенности в своих словах. — Не смей произносить это, если не знаешь наверняка. Даже не думай прикрываться моим горем и протягивать руку помощи, лелея самые глупые надежды.       — Я больше не тот юноша, которого ты знала, — произнес сын кузнеца и за локоть притянул Эйриен к себе; она отклонилась назад. — Эта встреча снова разбудила мои чувства к тебе. Я не хотел этого, но не могу сопротивляться им.       С этими словами он наклонился к девушке, но не успел совершить задуманное: через дверь вошел большой отряд воинов. Раненые, измученные, они поддерживали друг друга за плечи, а на их лицах застыла боль потерь и смертельная усталость. Эйриен отпрянула от Дуингила и развернулась к солдатам, чтобы спросить про Фарамира, но слова застряли в горле. Она побоялась сделать это и услышать подтверждение своим опасениям. Мужчины прошли мимо, даже не обратив на пару внимания, предаваясь лишь своим печальным мыслям, а девушка посмотрела на своего друга, и почувствовала, как защипало в глазах.       — В моем сердце никогда не будет места для кого-то, кроме него.       С этими словами она выскочила на улицу и помчалась на верхний ярус, отряхиваясь от недавних объятий, словно от прилипшей грязи. Добежав до черного входа в Цитадель, очутилась в темной кухне и, захлопнув за собой дверь, изнемогая, сползла по ней. Сил не осталось даже на слезы — хотя Эйриен и не хотела плакать, ведь про Фарамира еще ничего не ясно. Она не знала, что делать дальше, поэтому осталась сидеть на полу посреди мрака.       Потеряв счет времени, она вскоре услышала шаги, и слабый огонек свечи осветил все пространство, а затем и бледное лицо кухарки Эделриэн.       — Милая! — удивленно воскликнула она, увидев девушку. — Что ты здесь делаешь?!       — Сижу, — отозвалась Эйриен, подняв голову с колен и безучастно осмотревшись.       — Ох, я вижу, но что ты здесь делаешь? Господин Фарамир вернулся.       Девушка резко поднялась, оттолкнувшись рукой от мраморного пола, и чуть было не села снова, но, удержав равновесие, выпрямилась.       — Живой? — сердце забилось сильнее.       — Живехонький.       Эйриен подскочила на месте и рванула к выходу, не переставая шептать слова благодарности кухарке, Единому и почему-то себе. Она затормозила только у покоев военачальника, ибо ее остановил стражник, но, узнав, разрешил продолжить путь. Девушка боялась постучать и встала перед дверью, как вкопанная, ее рука так и застыла в воздухе; воин решительно сделал это за нее.       — Войдите, — раздался голос Фарамира, и Эйриен зашла внутрь.       Он сидел за столом у окна и писал. Тихий скрип пера, которому изредка вторил треск поленьев в камине, заполнил тишину в его покоях. Было душно, но по ногам сквозил легкий холодок, прилипающий к коже точно паутина. Мужчина не обратил внимания на вошедшего, полностью сосредоточившись на своем занятии, и девушка, сделав глубокий вдох, пошла к нему. Он поднял голову, и улыбка вспыхнула на его лице, заставляя ее сердце биться чаще. Он раскрыл объятья, и Эйриен скользнула в них, сев на его колено и заинтересованно заглянув в письмо.       — Что это? — спросила она, посмотрев на эльфийские слова. — Военная тайна?       — Верно, — он угрюмо засмеялся. — На рассвете отец созывает совет, и это моя речь и предложения. Нужно решить, что делать дальше, ведь оборона Осгилиата слаба.       — Ты снова уйдешь, — тихо подытожила Эйриен, качнув головой, и отвернулась. — Ох, Фарамир! Вот наказание, которое приготовил тебе владыка за мой проступок! Как же я была глупа. Зачем я сбежала вслед за тобой? — она стремительно повернулась, в глазах блестели слезы. - Прости меня.       — Это – не отмщение, это – мой долг. Если понадобится, да, я уйду и буду защищать Гондор даже ценой собственной жизни. Нельзя ни уклониться от битвы, ни самому искать ее, но иногда она бывает неизбежна. Война приятна только тем, кто не испытывал ее, а я, увы, могу похвастаться слишком многим. Но ты отчаиваешься раньше времени, хотя всегда говорила мне про надежду! — мужчина нахмурился и вытер слезу с девичьей щеки. — Твое лицо словно потускнело, и весь блеск погас. Этими переживаниями ты так измотала себя? Я еще никуда не ухожу, и у нас впереди целая ночь.       Фарамир провел рукой по ее нежной шее, ключице, убрал светлые волосы назад, поддел цепочку со своим кольцом и спустился к разрезу на платье. Эйриен, задержав дыхание, внимательно следила за пальцами, развязывающими шнуровку, и с ужасом осознала, что между грудей нет его драгоценного подарка — подвески с лунным камнем, которую она оставила дома перед тем, как отправится в Итилиэн. Мужчина заметил ее беспокойство и отстранился.       — Прошу, продолжай, — горячо прошептала девушка, чувствуя, как заливается румянцем от столь неприличного желания.       Фарамир вскинул брови и потянулся к своему кубку, затем сделал большой глоток. Отставив его обратно, он устало потер переносицу и вздохнул; Эйриен разочарованно опустила голову. Конечно, он измучен боем. На что она рассчитывала?       — Тогда поведай мне о подвигах древних витязей, — мягко попросила она, отхлебнув вино из его кубка. — Совсем немного, маленькое сказание, и я не стану больше утомлять тебя.       — О чем же мне тебе рассказать, — размышлял гондорец. Затем укоризненно покачал головой, но его глаза сделались ясными. — Быть может, о деве, что могла повелевать разумом мужчин и сбивать их с толку, когда они держали важный совет?       — А что, и про такую деву есть предание?       Фарамир сдержал улыбку, приложив ладонь к губам.       — Если пожелаешь, могу и придумать, — ответил он, безразлично пожав плечами. Эйриен рассмеялась, довольная его оживлением, и легко поцеловала. Отстранившись, она коснулась его волос, перебирая пряди, проследила пальцем по линии его скул и обвела каждую морщинку вокруг глаз.       Она помнила их все. Его черты лица постоянно всплывали в памяти, стоило сомкнуть веки, и она не хотела расставаться с ним. Ни сейчас, ни завтра, никогда больше. Девушка закусила губу, чувствуя, как защекотало в горле.       — Расскажи мне лучше, — все же сумела заговорить она, — про упрямого витязя, не слушавшего своего отца и постоянно поучающего брат...       Эйриен осеклась, но было уже поздно. Взгляд гондорца стал стальным и холодным, он странно взглянул на нее, а девушка отпрянула, поняв, что он хочет встать. Она отошла назад, виновато опустив голову и мысленно проклиная себя и свой болтливый язык. Фарамир наполнил свой кубок и залпом выпил его, облокотился ладонями на стол, крепко сжал столешницу, справляясь с нахлынувшими эмоциями, и заметно напрягся. Сохраняя внешнее спокойствие, он смотрел прямо перед собой и не двигался. Задувавший в покои ветер тихо шелестел пергаментом и пронизывал девушку насквозь.       — Прости меня, — тихо вымолвила она, — до сих пор не могу поверить в ...       — Довольно, — сурово прервал ее мужчина и надолго замолчал. Эйриен не знала, как себя вести, что сказать. Может, уйти? Или остаться? Но больше всего ей хотелось провалиться под землю.       — Иди в постель, — жестко сказал он, — мне нужно закончить.       Она повиновалась и забралась под одеяло, мягкой лужицей оставив свое платье на полу. Зарывшись в меха с головой и поджав ноги, Эйриен предалась беззвучным рыданиям, чувствуя себя окончательно разбитой. Все потеряло свой смысл, а границы происходящего размылись: завтра он уйдет на битву с тяжелым сердцем, и причина этому — ее слова. Они побеспокоили старую рану, которая никогда не затянется полностью, и которую он старательно прикрывал. Он всегда был сильным, но как долго его дух останется несломленным, если о смерти брата ему будут напоминать на каждом шагу? Боль потери была слишком свежа, чтобы легкомысленно тревожить ее. Девушка прикусила губу, чтобы сдержать всхлип, зажмурилась и тут же уснула.       Прошло не очень много времени, прежде чем Эйриен почувствовала поцелуй на своем плече и сильные руки, расцепившие ее мертвые объятья. Она открыла глаза и обернулась: Фарамир был очень взволнован.