Тайные фетиши полковника Кастин

Первый раз она ударила меня, когда мы остались одни в тактическом центре. Вражеская артиллерия обстреливала бункер, Броклау завяз на левом фланге, и по самым оптимистическим прогнозам вальхалльцы могли заткнуть пушки противника минут через сорок. Кастин сходила с ума от бездействия, а у меня давно уже зудели ладони. Мне уже приходилось видеть Кастин такой напряженной. Иногда помогали ободряющие слова – у меня их целый арсенал; иногда – приказ собраться и не раскисать, наполовину комиссарский, а наполовину дружеский. Последняя роль удавалась мне лучше всего. Тогда она, побледнев и сжав кулаки на пюпитре тактического стола, смотрела на неизменное распределение сил, и я подумал, что слов будет недостаточно. Я подошел чуть ближе, чем обычно позволял себе, и положил руку ей на плечо, стараясь сделать жест немного личным. Кастин была привлекательной, но по умолчанию недосягаемой женщиной. Я был в своем уме и не собирался заходить далеко; может, удивить ее, отвлечь от бессмысленного наблюдения, сделать живым немигающий взгляд синих глаз. Она вздрогнула, плечи напряглись, ее рука на мгновение коснулась моей. А потом Кастин развернулась и врезала мне ладонью по лицу. Сильный и звонкий удар меня обескуражил. Я не просто не ожидал, я никогда представить не мог Кастин забывшейся и потерявшей контроль, поэтому посчитал, что она сорвалась из-за нервной обстановки. Ее можно было понять, я сам испытывал невероятное напряжение, не в силах повлиять на ход боя или хотя бы покинуть опасное место. Я уже открыл рот, чтобы произнести что-нибудь примирительное про прощение и обещание не вспоминать об этом, но встретился с ней взглядом. Глаза будто потемнели, губы слегка приоткрылись. Кастин не выглядела растерянной или нуждавшейся в прощении. Это было более чем удивительно, и стоило, наверное, подумать лучше, прежде чем продолжать… Но, как бы то ни было некстати, я был очарован ее новой для меня стороной. Я снова шагнул к ней, и Кастин толкнула меня вниз так же резко, как только что отвесила оплеуху. Ее рука легла на затылок, сминая фуражку, и я опустился на колени. Кастин бедрами подалась вперед. Грубая ткань армейских брюк слегка царапала язык и губы, но я знал, чего хотела Кастин, и не видел причин отказывать. Она едва слышно выдохнула. Ее выдавали пальцы, соскальзывавшие с затылка на шею, царапавшие кожу короткими ногтями. Я принялся расстегивать ремень, она помогала другой рукой, возня была недолгой, и, наконец, я прижался к горячей влажной коже. В ноздри ударил сладковатый запах возбуждения и более привычный – войны. Дешевого порошка, которым стирают форму и офицеров, и солдат. Давно не менявшегося белья. Мы в одном этом бункере сидели уже двое суток, не меньше, а когда мне самому удалось последний раз принять душ, я припомнить не мог. Но это было неважно. Кастин дрожала, дергалась, дышала в такт моим движениям, и когда я впивался в нее губами или погружал язык так глубоко, как мог, ее бедра сжимались сильнее. Что не мешало ей следить, чтобы моя фуражка ни в коем случае не свалилась. Я попытался закинуть ее ногу себе на плечо, заставить откинуться на стол полностью, но не смог. К этому времени мне уже было тесно, я потянулся к штанам, но получил несильный удар носком сапога по кисти и, удивленный, с усилием отвел голову назад. Я не мог понять, чего она хочет. Кастин тяжело дышала. Ее китель, к сожалению, все еще был застегнут. Она оттолкнула меня, и я неуверенно повиновался. Наклонившись, она начала развязывать кушак, и каждый раз, когда она случайно задевала член рукой, я вздрагивал от нетерпения. Я не видел ее лица, только рыжие волнистые волосы. Это было возбуждающе – до того момента, когда она смяла красную ткань и без предупреждения затолкала мне в рот. На этом мне стоило бы возмутиться, и поначалу я собирался, но я все еще хотел ее, так что импровизированный кляп можно было потерпеть. Она задержала руку на моем лице, коленом упираясь в пах, и я заерзал от нетерпения. Было поздно что-то говорить – разве что прервать Кастин вовсе, но мне совсем не хотелось ее отпугнуть. У нас, в конце концов, было почти полчаса до возможных изменений в ситуации наверху. Я попытался приспустить штаны, но только расстегнул ширинку, как она перехватила руку и резко просунула между бедер. Аугметические пальцы не обладали богатой сенсорикой, но все же я чувствовал, как горячо и мокро у нее внутри. Она задвигала бедрами, низко наклонив голову – теперь ее волосы щекотали мне лицо. Я осторожно сменил два пальца на три, слегка отвел большой в сторону, перехватывая лобок, и скоро она стонала так часто, как по нам палили зенитки. То есть, практически не переставая, и даже воздух втягивая редко. Я не мог похвастаться тем же. Ее колено упиралось мне в пах, иногда она почти ложилась сверху, прижимая член к животу, и жесткая ткань формы терла головку. Это было определенно не то, чего я хотел, но Кастин сопротивлялась любым попыткам что-то изменить. В конце концов, она просто схватила мою левую руку и заломила за голову, чтобы я не мешал ей. Наконец, она задрожала, выгнулась – и почти упала на меня, переводя дух, и я подумал, что, пожалуй, теперь моя очередь. Я освободил член и влажной правой ладонью слегка подтолкнул Кастин на себя. Короткие мокрые волосы приятно пощекотали напряженную плоть, я даже прикрыл глаза, но быстро понял, что снова обманут. Кастин выпрямилась. Она не смотрела на меня, и я едва видел румянец на щеках и сжатые губы. Я поверить не мог, что она застегивает ремень. Терпеть я не мог, пришлось справляться своими силами. Только кончив, я понял, что до сих пор не избавился от кляпа. Был я раздражен или удивлен? Пока я доводил себя до разрядки, Кастин стояла спиной, но я знал, что она увлечена не тактической сеткой. Она слушала. Прислушивалась. Я вытащил кляп и нашарил платок, чтобы вытереть руку. Настал самый неловкий и самый непонятный момент. Я поднялся, растерянно сжимая мокрый кушак в руке. Я должен рассердиться? Не как комиссар, а как мужчина! Хотя, как мужчина, я не должен был даже к ней подходить. Она старший офицер моего полка, тут могло пахнуть трибуналом. Я прислушался к ее дыханию. Оно стало даже спокойнее, чем было до нашего… приключения. Я подошел, приобретая постепенно представление о том, чего действительно хочу. Я хочу почувствовать ее губы на своем члене. Горячую слюну, шероховатый язык, волосы, щекочущие кожу. Хочу, чтобы она трахалась со мной, а не с моей рукой. Хочу кончать на ее живот, а не в свою ладонь. Но, очевидно, это будет непросто. – Комиссар, – тихо и не слишком уверенно сказала она. Я почти растрогался – если бы не представлял ее сейчас обнаженной и уткнувшейся мне в пах. – Хотите воды? – спросил я, поправляя фуражку. – Ужасно пить хочется. – Да, – в ее голосе слышалась благодарность. В следующий раз она связала меня и заставила вылизывать до оргазма, а мне достались несколько движений пальцев по набухшему члену. Но все же это был шаг вперед.