***
Из окна Тсуны открывается просто великолепный вид. Вода — изменчивая, соленая и неизведанная до конца — манит и притягивает шатена. Сам Савада с каким-то упоенным блаженством прикрывает глаза и втягивает носом воздух, совершенно не жалея о том, что перенес штаб-квартиру к Средиземному морю. Его взгляд все чаще останавливается на судах, плывущих мимо Италии. Тсуна пытливо всматривается в танкеры, надеясь увидеть знакомое название. Танкер «Submarina» — вот чего ждет мужчина. Мелькнут две темноволосые головы где-то вдалеке, на судне. Один будет с улыбкой раздавать поручения другим, другой стоять в стороне, хмурый и невозмутимый как всегда. Тсунаеши знает, что их чувства закалены не только временем, но и той самой соленой водой, которая заполняет две трети земного шара. Десятый даже не жалеет, что отпустил их на «вольные хлеба» — Ямамото Такеши являлся Дождем Вонголы, неудивительна его тяга к воде. Но что забыл Хибари Кея в водных просторах, что он ищет?.. — Здравствуй, Хибари-сан. Как плаванье, много нефти добыли? — теперь они общаются лишь по телефону, и то изредка, смотря когда Кея соизволит взять трубку. После этой фразы всегда следует недолгая пауза, а затем голос, сиплый от северных ветров. Этот раз не исключение из правил. — Привет, — фамильярность звучит особенно сладостно для ушей Десятого, — порядочно. Такеши уже всю на японский рынок всучил, неплохую прибыль наварили. Тсуна с внезапной злобой понимает, что ненавидит бывшего лучшего друга. Черная зависть уже не меньше года сжигает Саваду изнутри, глаза — некогда светло-янтарные — темнеют от переизбытка желчи в сердце и он судорожно кашляет прямо в трубку. — Есть улучшения? Твой туберкулез слишком запущен, — совершенно равнодушно интересуется Кея. Тсуна отчетливо слышит даже пение Хиберда, а уж смех Ямамото и подавно. — Недавно перебрался в Италию, наслаждаюсь морским воздухом. Врач говорил, что есть улучшения… — Что ж, я рад, — но по голосу слышно, что ему глубоко до лампочки состояние своего бывшего босса. Он никогда и Тсунаеши за босса не признавал. — Хибари-сан, вы свободны сегодня вечером? — привычная фраза обреченно вылетает изо рта Савады, который уверен, что Хибари откажется. — Такеши, мне тут по делу сходит нужно на некоторое время, окей? — фраза звучит приглушенно, видимо, бывший ГДК прикрыл телефон ладонью. Савада даже вздрогнул от удивления, не веря своим ушам. — Пристань, возле моего танкера. Ровно через полчаса. Опоздаешь — забью до смерти! Тсуна с облегчением слышит знакомые слова из уст Хибари Кеи. Значит, мир всё-таки не сошел с ума.***
В темноте немного сложно, но в принципе вполне возможно различить надпись на судне, которое принадлежит семье Хибари. Сам Кея никогда не говорил ничего о своих родителях. Просто как-то незаметно все хранители поняли, что Хранитель Облака из обеспеченной семьи. А потом и Такеши узнал, что родители сварливого главы комитета являются нефтяными магнатами. С этого момента и началось их «деловое» сотрудничество. Кея предоставил судно в обмен на сопровождения Такеши в пути. Такеши было плевать на судно, добывающее нефть — его целью было лишь освоение морских просторов. Тсуна не понимал мотивов Хибари, даже спустя десять лет не догадывался хоть бы приблизительно, о чем думает этот страшный человек. — Будешь много думать — свалишься в воду, — вкрадчивый шепот прямо возле уха заставил Саваду вздрогнуть. Неловко подвернув ногу, он упал прямо на колени — двадцать четыре года, а такой прокол. Краска стыда залила его щеки, заставляя Хибари вспомнить о Никчемном Тсуне и о проведенном времени в Намимори. Руку Хибари не протянул — Тсунаеши встал сам. — Будете слишком часто пугать — я точно схвачу инфаркт, — выдохнул Десятый, стирая пыль с коленей. Только сейчас он обратил внимание, что Хибари держит в руке какой-то сверток, но спрашивать, что там, Тсуна постеснялся. Ухмылка тронула губы Хибари: — С твоей жизнью, Савада, ты должен был сдохнуть еще при битве с Бьякураном. — Возможно, — согласился Тсуна. Продолжать эту тему ему не хотелось, поэтому он перевел разговор в совершенно другое русло: — Хибари-сан, почему вы согласились встретиться со мной? До этого вы игнорировали меня больше года… Тсуна терпеливо ждал, пока Кея «отмолчится». Чего уж там говорить — он и по телефону часто молчал. Вместо слов он просто протянул ему сверток. — Забирай. Тсуна удивленно взглянул на Хибари, но в темноте ночи не было видно его выражения лица, оно казалось бесстрастным. Тсунаеши быстрым движением разорвал тонкую бумагу и достал небольшого размера камень. Фонарь услужливо бросил луч на его поверхность: он заискрился ярко-зеленым светом, давая блики на лицо Савады. — Изумруды… — удивленно прошептал Тсуна, крепко прижимая своеобразный подарок Хибари к груди. — Ну, я рад, — повернулся спиной Хибари и собирался уйти, как маленькая ладошка вцепилась в пиджак и послышался дрогнувший голос Тсуны: — Постой. «— Если ты не будешь учиться, травоядное, то из тебя получиться отвратительный ученик малыша. Не хочу подчиняться ничтожеству. — Хибари-сан, извинит-те, я буду стараться!» «— Чего приплелся? Давно камикороса не получал? — Н-нет, я решил у вас узнать… какой ваш любимый драгоценный камень… — Что? Что ты там несешь? Зачем тебе? Влюбился? — Н-н-нет! Это для социологического опроса… по п-популярности камней. — Изумруд. А теперь свободен, травоядное». «— Хибари-сан, я узнал, что в океане можно найти драгоценности! — Сказок начитался, зверек, их нет. — Но там есть! Залежи изумруда нашли в Мексиканском заливе! — Зачем это тебе, травоядное? — Х-хотел бы… вам подарить, Х-хибари-сан…» — Я тороплюсь, Савада. Не задерживай меня по пустякам, — голос Хибари потеплел на сотую градуса от прикосновения Тсунаеши. — Возьмите обратно, Хибари-сан. Я ведь обещал подарить изумруды именно вам… И не сдержал своего обещания… Вместо этого вы… — Посмотри на мой танкер, зверек, — впервые за десять лет назвал его прежним ласковым прозвищем Кея, не поворачивая головы. Тсуна глянул на надпись ярко-голубого цвета, нанесенную специальной краской с фосфором. Ему показалось, что пять букв светятся слишком ярко по сравнению с остальными. Пять букв английского алфавита, которые он знал наизусть. TSUNA — его имя было написано на корме судна. — Хибари-сан, несколько букв светятся ярче, чем нужно, но мне показалось, — осторожно произнес Тсуна, решив списать свои наблюдения за счет разыгравшегося воображения. И как назло он начал надрывисто кашлять, прижимая марлевую повязку ближе ко рту. — С твоим именем путешествовать было проще. Какая все-таки замечательная задумка у Такеши — сделать вид, будто мы добываем нефть, а на деле бороздим глубины океанов… Мир точно сошел с ума. Тсуна просто не верил своим ушам. Не поверил и глазам — он слишком хорошо видел перед собой одинокое Облако, улыбающееся так же нежно, как и десять лет назад. Не поверил и носу, потому что почувствовал парфюм Хибари в непозволительной близости к нему. Не поверил и коже, которая чувствовала прикосновения холодных рук Хибари. Не поверил и губам, которые почувствовали долгожданный поцелуй Кеи, пусть и через марлю. — Привет, зверек. Давненько не виделись, правда? Я соскучился… Ну и заставил ты меня поплавать, — прошептал с нежностью Кея, прижимая к себе ошарашенного Саваду. — Извини-т-те… — заикаясь, начал извиняться Савада. Выбраться из крепкой хватки Хибари не представляет никакой возможности, да и не очень-то хочется, честно говоря. Изумруд займет свое почетное место на полке. А пение канарейки зазвучит в некогда тихом доме Тсунаеши.