Солнце

Два солнца стынут, — о Господи, пощади! — Одно — на небе, другое — в моей груди. — Ну, старик, как ты? Не все мозги ещё вытекли? — Это Рон тебя заразил своим плоским чувством юмора, а, Фред? — Остришь? Значит, уже оклемался. Вставай давай, ленивая безухая горгулья, а то возомнил себя императором диванных подушек… — Пожалуй, я ещё немного позволю себе поиграть в «больного». Привлекает дам, знаешь ли. — О, я уже убедился в действенности этого метода. Ма и Джинни так и вились вокруг тебя. — Это лишь потому, что я чертовски неотразим. — Интересно, насколько неотразимой может быть кривая дырка на виске? Разве что девица попадётся совсем уж неразборчивая, чтобы назвать тебя красавцем… — Перестань и лучше дай мне зеркало: хочу воочию убедиться в том, что моё ранение так ужасно, как и твои остроты. — Э-э-э… Знаешь, я бы повременил с самолюбованием. Ты пока лучше полежи… Ну и куда ты встаёшь? Что ты ищешь? Зеркало? Я бы не советова… — Гермиону. Ты не знаешь, где она? Всё это время девушка стояла под дверью спальни Джорджа, куда его перенесли, когда юноша заснул. Гермиона самолично промывала рану на его виске и залечивала с помощью чудодейственного бадьяна, но тут снадобье, к сожалению, оказалось бессильно. Миссис Уизли была права: следы от тёмных заклинаний так просто не уничтожить. Пока Джордж спал, Гермиона сидела у его кровати, лишь под утро послушав заглянувшую сонную Джинни и покинув её старшего брата. Сон сморил её всего на пару часов, и сейчас девушка уже вовсю помогала миссис Уизли по хозяйству. В данный момент она собиралась проведать Джорджа и уже схватилась за ручку двери, когда услышала интонации, принадлежавшие, без сомнения, Фреду. Входить сразу перехотелось, но уйти Гермиона не смогла и потому позорно осталась стоять на месте, прислушиваясь к разговору братьев. Внутри будто что-то оборвалось, хотя по губам скользнула усмешка: Фред пытается показать свою невозмутимость, даже небрежность, но ведь кому, как не ей или Джорджу, было знать правду — на самом деле Фред Уизли до смерти перепугался за своего близнеца. Каким бы лживым лицемером он ни был, кое-что хорошее даже он утаить не мог. Последняя фраза Джорджа словно послужила сигналом. Гермиона толкнула дверь и вошла, будто бы не стояла почти полчаса, прислушиваясь к разговору братьев. Комната Джорджа была залита ярким солнечным светом, блики отражались от чисто вымытых стёкол и плясали на закопчённом от давних «испытательных» взрывов потолке. Фред сидел напротив Джорджа на кровати, и эту часть комнаты солнечные лучи касались слабо, всё больше оставляя её в тени. Джордж при виде гостьи поднялся на подушках, переложив их поудобнее под спиной. — Доброе утро, — сказал он весело, и в его голосе чувствовалась нежность. Гермиона искренне улыбнулась ему, пройдя мимо постели и поставив на столешницу вазу с простыми полевыми ромашками, собранными Джинни утром. Девушки искренне полагали, что это поднимет Джорджу настроение. — Доброе, Джордж, — мягко сказала Гермиона, оглянувшись на него. — Как ты себя чувствуешь? — Бывало и лучше, — честно ответил Джордж. Его пальцы машинально потянулись к ране на виске. — Но я ведь всё равно неотразим, а, Фред? Гермиона мысленно отвесила себе подзатыльник: нельзя так открыто игнорировать присутствие Фреда. Нельзя, чтобы Джордж узнал об их ссоре. Поэтому, старательно не позволяя голосу дрогнуть, девушка пробормотала: — И тебе доброе утро, Фред. — Надо же, и обо мне вспомнили, — насмешливо отозвался юноша. — Я неимоверно польщён, Грейнджер. Что бы я делал без твоего любезного пожелания? С губ Гермионы были готовы сорваться все известные ей ругательства. Она старательно не смотрела на Фреда, будто бы решая, куда лучше передвинуть вазу. В воздухе витало напряжение, естественно, не укрывшееся от внимания Джорджа. — Пожалуй, мне пора, — резко сказал Фред, поднявшись. Пружины старой кровати жалобно скрипнули, лишившись тяжести его веса. Гермиона порывисто обернулась, чувствуя, как сердце вмиг подскочило к горлу при звуках низкого, горького голоса, а внутри живота вдруг образовалась тянущая пустота. Заметив взгляд Гермионы, Фред ехидно ухмыльнулся. — Грейнджер, ты бы лучше отвернулась. Самой не противно на меня смотреть? Девушка послушно отвела глаза, нервными движениями поправляя цветы в вазе. Слова Фреда уязвили её, снова напомнили о произошедшем, о том, что она хотела забыть, как страшный сон. Фред между тем направился к двери и на пороге остановился из-за оклика брата: — Что здесь происходит? — Ты это о чём? — с деланным недоумением спросил Фред. — Случайно не знаешь, о чём он, Грейнджер? — Шутливость его тона не обманула ни Гермиону, ни Джорджа. — Знаешь, я лишился уха, а не мозгов, — заявил Джордж. — Я в этом сильно сомневаюсь, — съехидничал Фред. — Наверное, мне стоит оставить вас наедине обмениваться шуточками, — раздражённо сообщила Гермиона, направляясь к двери. — Позовёте, когда перестанете корчить из себя шутов. Фред не дал ей пройти, загородив собой дверной проём, и рядом с ним девушка снова ощутила себя маленькой и беззащитной, даже испуганной: перемены в настроении Фреда начали пугать её с прошлой ночи. Она уже не могла ему доверять. Да что там: с ним рядом находиться было неприятно после всего того, что он ей наговорил! Небрежно облокотившись плечом об косяк, Фред сложил руки на груди, сверху вниз глядя на Гермиону, пристально её рассматривая. Девушка нервно убрала прядь волос с глаз, чувствуя, как разухабисто бьётся сердце и как сильно ей хочется влепить Фреду пощёчину. Хлестать его по щекам до тех пор, пока не исчезнет сковавшая душу пустота и боль. Наверное, глаза её выдали, так как Фред, встретившись с ней взглядом, капитулировал, отступив в коридор. — Не буду мешать влюблённым голубкам, — насмешливо-мрачно провозгласил он и исчез, закрыв за собой дверь. Гермиона прерывисто вздохнула, боясь обернуться к Джорджу, ставшему свидетелем этой минутной заминки. Он не мог не почувствовать, что между ней и Фредом теперь всё кончено, и наверняка начнёт искать причину. А эту причину Гермиона никак не могла ему открыть. — Гермиона. — Голос Джорджа звучал глухо и немного растерянно. — Может, ты мне объяснишь, что за кошка пробежала между тобой и Фредом за то короткое время, которое я провёл в отключке? Собравшись с силами, девушка приблизилась к постели Джорджа и присела на край. Её пальцы машинально коснулись растрёпанных рыжих прядей, и Джордж прикрыл глаза. — Пожалуй, ты кое-что пропустил, — наконец, нехотя заговорила Гермиона, тщательно подбирая слова. — Мы с Фредом обсудили сложившуюся ситуацию и решили, что не подходим друг другу. Ну, сам подумай: я и один из близнецов Уизли! Это же смешно, в самом деле! — А я? — прищурился Джордж. «Идиотка!» — А ты не понял? — Гермиона проказливо улыбнулась, касаясь кончиками пальцев его здорового уха. — Ещё раз повторю: мозги у меня пока что на месте, так что всё я понял. Точнее, не всё. Значит, ты решила остаться со мной? Но почему? Вместо ответа Гермиона наклонилась к Джорджу и поцеловала его. Пустота внутри исчезла, её заполнила щемящая нежность и тепло, которое вызывали прикосновения Джорджа, обвившего её талию в желании обнять как можно крепче. Её пальцы окончательно запутались в его волосах, сердце рвалось из груди. Быть рядом с ним так правильно и легко, как, например, дышать. И не нужен ей больше никто, совсем никто. Вот он — человек, рядом с которым так хочется жить. Теперь, когда все страхи были позади, «Нора» окунулась в предсвадебную лихорадку. Больше всех переживала миссис Уизли, её придирки были просто невыносимы. Джинни лишь устало закатывала глаза на очередную просьбу матери сменить занавески в спальне, отведённой для мадам и месье Делакур. Повеселевший Джордж вместе со всеми включился в работу, стараясь всё время находиться близ Гермионы, что, конечно, не укрылось от внимания домочадцев. Вскоре до Гермионы начали доноситься шёпотки о том, что не за горами и вторая свадьба… Среди всеобщего веселья мрачен был только Фред. Нет, он не ходил с постным лицом, наоборот, перешучивался со всеми и вёл себя вроде бы как обычно. Но Гермиона чутко улавливала перемену в его состоянии. Фред будто стал больше замыкаться в себе, задумчиво осматриваться и останавливать оценивающий взгляд то на Джордже, то на Гермионе. Всё это напоминало затишье перед бурей. И гром грянул. Жарким полуднем Гарри, Рон и Гермиона, улучив минутку, укрылись от пристальных взглядов миссис Уизли в спальне Рональда. Воспользовавшись передышкой, Гермиона принялась складывать всё необходимое в маленькую, расшитую бисером сумочку, внешне абсолютно неприметную. Сердце тоскливо сжималось при мысли о том, что скоро ей вместе с друзьями придётся покинуть гостеприимную «Нору» и отправиться в пугающую неизвестность на поиски крестражей. Гарри и Рон намечали примерный маршрут, Гермиона рассортировывала книги, с трудом выбирая, какие из них могут пригодиться в дороге. Конечно, глупо было бы надеяться, что огромная «История магии» окажет ощутимую помощь в поисках, но ведь решение той или иной задачи всегда может поджидать в самом неожиданном месте… Друзья замолчали, Гермиона, удивившись, вскинула голову в поисках причины паузы и заметила небрежно облокотившегося на дверной косяк Фреда, на чьём лице царила издевательская ухмылка. — Далеко собрались, герои? — саркастично осведомился молодой человек, глядя поверх Гермионы на Гарри и Рона. — Тебя это не касается, — решил высказаться последний, и Гермиона мысленно согласилась с его словами. — А я-то думал, куда пропал мой последний флакончик зелья Дерзости, — фыркнул Фред. — Судя по всему, у тебя пожизненная передозировка этим зельем, — не выдержала Гермиона. Юноша с демонстративной медлительностью перевёл взгляд на неё, и Гермиона невольно вздрогнула: столько в нём было ненависти и затаённой угрозы, каких она ни за что не ожидала встретить в таком человеке, как один из близнецов. Ей почему-то вспомнился матч на её пятом курсе, когда Фред намеревался кинуться на Малфоя, от чего его останавливали другие члены команды. Его лицо было именно таким в тот момент и выражало такую же сильнейшую неприязнь. Ничего не сказав, Фред ушёл, оставив после себя неприятный осадок. Гермиона поёжилась и обернулась к друзьям. Гарри был в явном недоумении — он ведь не знал о том, что происходило между Гермионой и близнецами до его появления в «Норе». А вот Рон, похоже, кое-что понял, судя по мрачному взгляду, каким он ещё сверлил дверной косяк. — Я… мне нужно выйти, — неловко пробормотала Гермиона, поднявшись, и, не оглядываясь, выскочила из комнаты. Ноги сами привели её к ограде на заднем дворе «Норы». Вцепившись побелевшими пальцами в деревянную перегородку, Гермиона запрокинула голову, надеясь, что это позволит ей сдержаться. Как же она ненавидела его! И, как назло, всё в «Норе» напоминало ей о том, что их раньше связывало. Не верилось, что человек, так нахально за нею ухаживавший, мог вмиг стать таким холодным и чужим. Не верилось, что он говорил такие страшные вещи. «Грейнджер взбесилась, узнав, что один из поклонников готов от неё отказаться, да?.. Ей ведь не нужен один, ей нужны два кавалера, готовые друг другу за неё глотки перерезать… Очнись, Гермиона. Думаешь, я бы смог полюбить тебя? Это было просто забавной шуткой. Весёлой шуткой…» — Гермиона… Девушка резко повернулась и едва не вздохнула от облегчения, увидев, что рядом с ней стоит Рон. Приятель выглядел мрачным и сосредоточенным, что удивило её. Гермиона вопросительно уставилась на него, и друг заговорил, как она, глядя вдаль: — А мне казалось, у тебя с ними пошлый триумвират. Поняв, что ответа не будет, Рон продолжил: — Только вот Фред что-то не выглядит довольным. Вы друг друга готовы убить. — Тебя это не касается, — наконец, выдавила Гермиона. — Касается, — не согласился Рон. — Ты — мой друг. А они — мои братья. Думаешь, я такой бесчувственный, каким кажусь? — Он презрительно скривил губы. — Ваша троица наделала много шума за это короткое время, а теперь, кажется, распалась. Я не хочу, чтобы в доме началась война. — Это всё началось из-за тебя. — Гермиона бросила на собеседника неприязненный взгляд. — Если бы не ты и не Лаванда, ничего бы не было! Я бы никогда не ввязалась в эту глупую шутку, начавшуюся с того, что близнецы помогли мне прийти в себя после нашей с тобой ссоры из-за Виктора. Я бы никогда не написала на этом дурацком клочке пергамента эту дурацкую фразу «Я люблю Уизли»! Никогда! Рон опешил. — Так что не лезь в это дело. Тут и без тебя всё складно получилось. Я сама разберусь. Не лезь, слышишь? От тебя одни неприятности, Рон! Иди-ка лучше к своей Лаванде и не лезь в наш «пошлый триумвират». Злые слова как камни срывались с губ Гермионы и оставляли на теле Рона синяки. Он поморщился, открыл рот, желая что-то сказать, но потом, покачав головой, ушёл. Гермиона же опустилась на колени перед изгородью и прижалась лбом к её нагретому солнцем дереву, чувствуя впивающиеся в кожу шляпки гвоздей. Её трясло, хотя на улице было неимоверно жарко. Здесь её и нашла Джинни, вышедшая развешивать бельё. — Гермиона! — Она была в неподдельном ужасе, опускаясь рядом с Гермионой и встряхивая её за плечи. — Что случилось? Вместо ответа девушка отрешённо покачала головой и с помощью подруги поднялась на словно ставшие ватными ноги. — Всё в порядке, — выдала она избитую фразу, чуть пошатнувшись. — В полном, — тут же прибавила Гермиона и через силу улыбнулась. Улыбка вышла похожей на оскал, из-за чего Джинни нервно хихикнула. — Значит, тогда ты поможешь мне, — с наигранным весельем заявила мисс Уизли, вручая подруге тяжёлую корзину. Несмотря на обоюдную ложь, обе поняли, в чём, всё-таки, дело, но не решились это обсуждать: Гермиона не хотела снова вспоминать о произошедшем, а Джинни не хотела причинять ей боль расспросами. Вечером, после ужина, прошедшего в напряжённой обстановке, Гермиона первой вышла из-за стола и направилась было в комнату, но её перехватил последовавший за нею Джордж и утянул за собой на улицу. Не говоря ни слова, он потащил Гермиону в сторону калитки, за которой располагался холм перед Оттери-Сент-Кэчпоул, залитый закатной кровью. От нелепой и жутковатой ассоциации Гермионе стало плохо, в груди заворочался тяжёлый ком. — В чём дело, Джордж? — наконец, не выдержала девушка. Джордж как раз остановился на отлогом склоне холма и развернулся к своей спутнице. Лицо его казалось искажённым, но Гермиона не могла за это ручаться: его исчертила причудливая смесь тени и света, плясавшая сквозь ветви деревьев. — В чём дело? — Голос Джорджа дрожал от сдерживаемого гнева. — Моя девушка собралась чёрт знает куда, чтобы подвергать себя опасности, и даже не удосужилась уведомить меня об этом. Всё в порядке, ты не находишь? — Мне казалось, ты знаешь об этих планах, — заявила Гермиона, непроизвольно сжимая руки в кулаки. — Это всплыло в день планирования операции «Семь Поттеров», и я… — Да, всплыло. — Джордж нервно кивнул, отчего прикрывавшая его повреждённое ухо повязка слегка съехала набок. — Но после всего случившегося в ту ночь я думал… я ожидал, что ты изменишь своё решение. — Что? — От неожиданного заявления девушка слегка опешила. — Ты серьёзно? Ты серьёзно думал, что я откажусь помогать друзьям? Интересно, по какой это причине? — По причине твоего неравнодушия к моему состоянию, — буркнул Джордж. — Ожидал, что ты передумаешь, увидев, насколько это может быть опасно для тебя… — Я с первого курса подвергаюсь опасности вместе с Гарри и Роном. Только ты почему-то своего братца не отговариваешь от участия, а меня — запросто. — Потому что не он моя девушка, Гермиона. Я хочу, чтобы ты осталась здесь. — В «Норе»? Подумай, о чём ты говоришь! — Гермиона чувствовала, что сейчас не выдержит и сорвётся на крик. — Всем известно, что Министерство скоро падёт, а, значит, к власти придут сторонники Ты-Знаешь-Кого. Как ты думаешь, что они сделают с грязнокровкой и осквернителями крови? — Ты считаешь, что я не смогу тебя защитить? — вскинулся Джордж. — Мы… — Ты себя-то защитить не можешь, Джордж! — Юноша машинально коснулся повреждённого уха. — Я должна… — Значит, вот как? Мнишь себя самой умной и отважной волшебницей, которой завалить Пожирателя как раз плюнуть, да? Думаешь, что тебе всё по плечу только из-за того, что в вашей тройке тебе всегда доставалось меньше всего? Считаешь, что, раз в школе ты лидировала, сможешь также и в бою? Это не школа и не игры, раздери тебя инфернал! Это не так просто, как кажется! Я мог бы быть мёртв, и без разницы, что у меня за оценка была на экзамене по Защите от Тёмных искусств. Здесь важна быстрота реакции, и далеко не всегда даже она может спасти — взять хотя бы Грюма, и... — Я, думаешь, не знаю, во что ввязываюсь? — Гермиона истерично рассмеялась, чувствуя, что внутри всё трясётся от гнева. — Думаешь, я на танцы собираюсь? К твоему сведению, я с первого курса очень хорошо знала о том, что меня ждёт в этом мире из-за статуса крови. Спасибо, меня просветили сразу же, предупредив, что место здесь придётся завоёвывать — и не всегда только лишь академическими достижениями. Я всю жизнь жила в осознании того, что являюсь второсортным товаром, Джордж! И я прекрасно представляю себе, что будет со мной и с моими близкими, если я не буду бороться! Это тебе хорошо, ты — чистокровный волшебник, ты не знаешь, что это, когда тебя раз за разом втаптывают в грязь, бросая презрительное «грязнокровка»! Ты не знаешь, что это, когда каждый день проходит в ожидании того, что Пожиратели смерти найдут твою семью и уничтожат, и никто даже не заступится за каких-то там маглов! — Гермиона… — Послушай-ка меня, Джордж. Мне пришлось пожертвовать слишком многим. Мои родители теперь убеждены, что их зовут Моника и Венделл Уилкинс, и уже находятся на полпути к осуществлению своей мечты — покупке дома в Австралии. Мне пришлось стереть им память, чтобы обезопасить их. И я не знаю, удастся ли мне выжить, а мои родители даже не будут помнить о том, что у них есть дочь! А если их найдут, несмотря на все предпринятые мной меры? Ты подумал об этом? Так что ты мне предлагаешь? Сидеть сложа руки лишь потому, что тебе оторвало ухо? Согласись, это малая жертва. И мне плевать, что ты там думаешь. Я должна уйти. Я не могу бросить Гарри и Рона! Это мой единственный шанс, чёрт бы тебя… Совершенно неожиданно Гермиона, прервавшись на полуслове, оказалась прижата к широкой груди Джорджа, уткнувшегося подбородком в её макушку и крепко стиснувшего её в объятиях. От него пахло порохом, лекарственным зельем и приятным одеколоном, и Гермиона невольно разрыдалась, вцепившись в него как в последний оплот своей силы. Разом накатили все захлёстывавшие её изнутри, усиленно сдерживаемые эмоции: страх за родителей, паника ввиду грядущих событий, ужас от смерти Грюма, ненависть к Фреду и злость на Джорджа. Тёплые руки мягко поглаживали её спину, губы коснулись виска, утешая, успокаивая. — Прости, — шепнул Джордж. — Я осёл. — Самый настоящий, — буркнула Гермиона в его плечо. — Я не знал про твоих родителей. — Я не хотела говорить об этом. — Я не хочу тебя отпускать. — Всё будет хорошо. Обещаю. Приподнявшись на цыпочках, Гермиона осторожно поцеловала Джорджа в уголок губ. Её дрожащие пальцы запутались в его волосах, из-за чего слегка окровавленный бинт совсем сполз со лба на переносицу, прикрыв один глаз. Джордж недоумённо моргнул, и Гермиона невольно рассмеялась. — Ты похож на одноглазого пирата, — пояснила она. — Йо-хо-хо, — хрипло рассмеялся Джордж, и девушка приникла к его плечу, чувствуя, как всё негативное внутри сменяется теплом и отчего-то опустошением. Джордж каким-то чудесным образом умел на неё воздействовать, заставляя забывать обо всём терзающем и угнетающем. Верилось, что всё в самом деле будет хорошо. — Нам необходимо вернуться и перевязать тебя, — обратилась Гермиона, стараясь говорить серьёзно. — Так точно, целитель Грейнджер, — фыркнул молодой человек. Вернувшись незамеченными, Джордж и Гермиона поднялись наверх, в его спальню, где Гермиона, усадив пострадавшего на кровать, принесла бинты и бадьян, а так же кучу иных лекарств, взятых из домашней аптечки миссис Уизли. Джордж жмурился, когда «начинающий целитель» осторожно касалась мазью зияющей раны на месте уха. Закончив, Гермиона обмотала голову пациента чистым бинтом и, не удержавшись, завязала на макушке кокетливый бантик. — Готово! — объявила она, складывая медикаменты обратно в шкатулку. Когда крышка захлопнулась, на ладонь Гермионы мягко легли пальцы Джорджа. — Не уходи. По крайней мере, сегодня. Девушка непонимающе посмотрела на Джорджа. Сердце тут же забилось быстрее, в голову пришли воспоминания о той жаркой прелюдии в кабинете «Всевозможных Волшебных Вредилок», когда они чуть не переступили черту добродетели. То же самое безумие снова хлынуло по венам, туманя рассудок. — Джордж, я не… — Догадываюсь, о чём ты подумала, — проказливо ухмыльнулся Джордж. — Но я вовсе не это имел в виду. Хотя, конечно, если ты хочешь… — Джордж Уизли! — Шучу. — Он притянул к себе Гермиону, заставляя опуститься на кровать рядом с ним. — Обещаю держать себя в руках при условии, что и ты не полезешь на мою половину кровати. — А как же Фред? — невольно спросила девушка, бросив опасливый взгляд на соседнюю кровать. — Думаю, ему хватит ума перебраться в другую комнату, — беззаботно ответил Джордж. — В конце концов, у него вроде как появилась девушка… — Замечательно. — Против воли Гермионы слова вырвались с горечью. Осознав это, она поспешила сгладить неловкость. — Нет, правда, я очень за него рада. У нас бы всё равно ничего не вышло. — Сказано почти искренне. По крайне мере, ревности не было и в помине. Перегорело, как когда-то к Рону. — А у нас, значит, выйдет? — осведомился Джордж. — Ты совсем не такой. — Какой же? — Джордж с интересом взглянул на Гермиону. — Более вдумчивый, серьёзный, спокойный, чуткий, нежный, заботливый… — Ты прямо-таки вынуждаешь меня показать тебе иную сторону, — жарко шепнул он ей на ухо. — Ладно, насчёт серьёзности я переборщила, — хмыкнула Гермиона, прикрыв глаза, на ощупь касаясь пальцами его щеки и проводя дрожащую линию по скуле к шее и оттуда к расстёгнутому вороту свободной рубашки. — А Фред, следовательно, является моей полной противоположностью? — осведомился Джордж. — Не будем о Фреде, — нервно отозвалась Гермиона. Всё внутри на миг похолодело, но близость Джорджа и то, что она сама к нему чувствовала, прогоняло все мысли о Фреде, подтверждая: это всё в прошлом. В прошлом. Важно лишь то, что есть сейчас — а сейчас ей известно, что ей всегда был нужен именно Джордж, и никто другой. Истина была кристально ясна, от неё дышалось легче и становилось спокойнее, словно буря была уже давным-давно позади. Одна буря — а вторая уже неминуемо разгоралась где-то внутри, путая мысли. — Помнишь, я обещал тебе, что мы доведём начатое до конца в более подходящей обстановке? — искушающим тоном спросил Джордж, опаляя дыханием кожу. — Как насчёт заключить своеобразный акт перемирия? Сердце снова забилось учащённее. — Решайся, Грейнджер, — шепнул Джордж. «Другого шанса может и не быть. Скоро я уйду, и кто знает, удастся ли мне выжить. Настало время для безрассудных поступков. Я хочу этого. Я хочу быть рядом с ним. Принадлежать ему». В знак согласия Гермиона коснулась губами губ Джорджа, проваливаясь в блаженное забытьё. Кровь бешено мчалась по венам, когда горячие пальцы Джорджа расстёгивали пуговицы лёгкой рубашки, кружили вдоль скромного лифчика и скользили по телу вниз, вызывая сдавленные постанывания. Воздух был жарким и вязким. Выгибаясь под прикосновениями Джорджа, Гермиона пыталась отплатить ему тем же. Нетерпеливо стаскивала с него рубашку, прикусывала смуглую и чуть усеянную веснушками кожу возле шеи, скользила ладонями по крепкому телу. Сердце бешено билось где-то под горлом, мешая дышать. Оба жадными глотками втягивали кислород, растворяясь друг в друге. Порывистые движения, толчок, вспышка боли, а за нею — нахлынувшее чувство, от которого всё тело сводит судорогой и пальцы ног сладко поджимаются. Джордж сдавленно простонал что-то ей в ухо, пока её пальцы путались в его волосах. Это оказалось куда сильнее всего того, что происходило между ними раньше. Если в те моменты Гермионе казалось, что её разорвёт от доселе неведомых ощущений, то сейчас же от неё и горстки пепла бы не осталось. Его руки обвили её талию, прижимая к себе, ближе. Гермиона с наслаждением прижалась к Джорджу, отчего-то пугливо глядя ему в глаза. На его губах таилась усталая улыбка. Мир сузился до размеров маленькой спальни, залитой багряными закатными лучами и нахлынувшим из ниоткуда спокойствием и даже безмятежностью. Удобнее расположившись в объятиях Джорджа, Гермиона прикрыла глаза. Как эти солнца — прощу ли себе сама? — Как эти солнца сводили меня с ума! Семейство Делакур прибыло в полном составе, вместе с младшей сестрицей Флер, Габриэль. То, как юная волшебница строила глазки Гарри Поттеру, не укрылось, конечно же, от внимания Джинни Уизли, всё чаще появлявшейся в её присутствии наперевес с веником. Факт того, что мисс Уизли любовно называет предмет домашнего обихода Томом, повергал Габриэль в ступор и заставлял держаться подальше от «немного неуравновешенной» Джиневры, что той было только на руку. За всеми заботами о размещении гостей и окончательной подготовке к свадьбе от внимания некоторых обитателей «Норы» не укрылись перемены в отношениях Джорджа и Гермионы. Сквозившая в них неприкрытая нежность, выражавшаяся в быстрых взглядах или мимолётных прикосновениях, ни для кого не оставалась тайной. Джинни понимающе улыбалась, Рон подозрительно щурился, Гарри удивлённо молчал, миссис Уизли не таила радостного возбуждения. И даже Фред Уизли смог оттаять. Перемены в его настроении произошли на следующее утро после того, как Гермиона украдкой выскользнула из спальни Джорджа. Было совсем рано, «Нора» безмятежно дремала, тишина нарушалась лишь ставшими уже привычными звуками: шелестом веток по стеклу, скрипу половиц, тиканью волшебных часов и глухими ударами упыря по скатной крыше чердака. Не решившись вернуться в комнату Джинни, которая наверняка поняла, почему её соседка не появилась этой ночью, Гермиона спустилась на кухню, надеясь выпить горячего чаю и привести разрозненные мысли в порядок. На её губах витала мечтательная улыбка как след прошедшей ночи, ознаменовавшейся для неё небывалым единением с Джорджем. Удивительно, как они раньше не чувствовали того, что их связало? Страшно подумать, что, если бы не глупая эта шутка, то они никогда не были бы вместе. Джордж оказался таким родным, таким нужным… Мысли Гермионы прервались, когда она ступила на порог кухни и невольно отшатнулась, увидев сидевшего за столом Фреда. Точнее, он лишь принял сидячее положение, а голова его безвольно лежала на деревянной столешнице, покоясь на руке. Вторая плетью свисала к полу, где валялась опустошённая бутылка. Судя по витавшему в кухне характерному запаху, это был огневиски солидной выдержки. Поморщившись от неприятного амбре, Гермиона рискнула шагнуть в помещение и потревожить пьяное забытьё Фреда. Она впервые видела, чтобы кто-нибудь из семейства Уизли напился. Точнее, слышала от Рона рассказы о том, как Чарли, перебрав на холостяцкой вечеринке одного из своих коллег, полез в вольер к канадской сизокрылой, после чего отделался нехилыми ссадинами и ушибами, или истории про дядю Билиуса, вытворявшего разнообразные несуразности на свадьбах под воздействием того или иного алкогольного напитка, но лицом к лицу с таким никогда не встречалась. Вид Фреда поверг её в шок. Словно почувствовав её присутствие, Фред поднял голову и остановил расфокусированный мутный взгляд на застывшей на пороге Гермионе. Каждая трещинка и ямка на выщербленной столешнице отпечаталась на его осунувшемся лице. Волосы стояли торчком, будто юношу шарахнуло молнией, глаза запали и потускнели. На шее криво болталась нелепая аляповатая «бабочка». — Фред… — Гермиона невольно сглотнула, обхватила себя руками за плечи, нерешительно глядя на парня. Как бы она его ни ненавидела, сейчас ей было откровенно жаль это рыжее недоразумение. — Что с тобой? — Впервые пьяного мужчину видишь? — язвительно отозвался Фред хриплым от сна — или от выпивки — голосом. Его рука пошарила по столу, натолкнулась на вторую бутылку, и он плеснул себе немного огневиски. Всё это время Гермиона пристально следила за его действиями, неодобрительно поджав губы. — Твоё здоровье, Грейнджер. — Молодой человек демонстративно поднял стакан и опустошил его двумя глотками. Бывшая староста поморщилась. — Перестань. — Ты пока в этом доме не хозяйка, так что не указывай мне, — с бравадой заявил Фред. Точным движением снова налил стакан прозрачной янтарной жидкости и поднял его, но не выпил, а просто держал в руках, сквозь него, как через призму, рассматривая так и не двинувшуюся с порога Гермиону, будто застывшую на перепутье. — Пришла читать нотации? — неприязненно спросил Фред, поморщившись и крутя стакан в разные стороны. — Я сыт ими по горло. Или, может, выпьешь? Он говорил развязно: сказывалось количество выпитого, и от этого Гермиону передёргивало. Тем не менее, она, решившись, двинулась вперёд, пододвинула табуретку и уселась прямо напротив Фреда. Теперь их разделял стакан — и чувство затаённой опасности. — Тебе было бы лучше подняться в спальню и хорошенько отоспаться, — авторитетно заявила Гермиона. — Спасибо, мамочка, — издевательски фыркнул юноша, мотнув головой. При этом движении Гермиона сумела разглядеть тёмный след от засоса на смуглой шее Фреда, чуть повыше развязанной «бабочки». Значит, у него была «весёлая» ночка. — Серьёзно, Фред. Скоро все проснутся, и, думаю, ни им, ни тебе бы не хотелось, чтобы происходящее здесь стало достоянием всего дома. — Тебе ли о том говорить, — многозначительно сообщил Фред, и против воли щёки Гермионы стыдливо заалели. Неужели он знал? Но нет, не мог же он… Молодой человек, между тем, продолжил: — С чего тебе вообще заботиться о моём состоянии? Мне не нужна твоя забота. Я сам могу решить, что для меня лучше. — Это не забота, я просто… Гермиона вдруг замолчала. В самом деле, что ей до Фреда? Это он обошёлся с ней так непозволительно грубо, он разрушил всё — и, тем не менее, дал ей возможность понять, кто для неё дороже. А сейчас… сейчас он был просто жалок. Трудно ненавидеть пьяное существо, сколько бы боли оно тебе ни причинило. — Вот что, Фред, — решившись, заговорила Гермиона, как ей показалось, уверенным тоном. — Сейчас я уберу всё на кухне, после чего помогу тебе подняться в твою комнату, напою одним полезным зельем и заставлю лечь в кровать. — Интересно, какими методами? — хмыкнул Фред. — Я про последний пункт твоего плана. — Он вовсе не последний, — смутилась Гермиона, осознав двусмысленность ситуации. — После этого ты как следует проспишься и если в следующий раз решишь напиться до пляшущих гиппогрифов, то сделаешь это в другом месте. Ясно? — Тебе только шлема да меча не хватает, — невпопад выдал юноша, икнув. Гермиона недоумённо на него уставилась. — Ну, ты вполне сгодишься для роли маггловского древнего полководца. Вся из себя командирша, — пояснил Фред и зевнул, сражаясь со сном — побочным действием выпивки. Тая улыбку, Гермиона поднялась с места, забрала стакан у Фреда и демонстративно вылила его содержимое в раковину. Фред при этом комично закатил глаза. После девушка подняла пару опустошённых бутылок и выставила их в ряд на столе, пожалев, что у неё сейчас нет волшебной палочки под рукой. Потянувшись, Фред положил перед ней свою палочку. — Сама справишься? — пробормотал он, вперив в девушку осоловевший взгляд. — Естественно. Гермиона взяла волшебную палочку и вздрогнула, ощутив, как тёмное дерево опалило огнём пальцы. Ощущение было мимолётным, и, даже не успев удивиться ему, Гермиона убрала следы попойки. Обернувшись к Фреду, обнаружила, что он попытался встать и едва не упал, из последних сил держась за столешницу. — Так-так. — Девушка заставила пошатывавшегося Фреда облокотиться на её плечи и невольно пошатнулась под тяжестью его веса. — Сейчас идёшь за мной, медленно. И дыши куда-нибудь в сторону. — А не п-проще ли было б-бы трансгерссир… трансгрурс… ну, ты поняла. — Нет, — отрезала Гермиона. — Ещё не хватало, чтобы кого-нибудь из нас расщепило в результате пьяного перемещения. Так что работай ножками, Уизли. Кое-как, вразвалочку, едва не упав на скрипучих ступеньках, они поднялись наверх. Фред отрицательно покачал головой, когда Гермиона указала на его с братом спальню, и показал на соседнюю дверь. Комната принадлежала Перси, в ней планировалось разместить мадам и месье Делакур по их приезду*. Но спорить с пьяным спутником Гермиона не стала и втащила его безвольное тело в спальню. Сделав пару шагов по инерции, Фред упал на постель, повалив вместе с собой и Гермиону. Девушка сердито зашипела, приложившись локтём о спинку кровати, но Фреда это никоим образом не заботило. Он, как в порядке вещей, растянулся на придавленной его весом Гермионе, умостив голову выше её плеча, и, судя по всему, явственно захрапел. — А ну слезай с меня! Живо, Фред! Дверь была открыта, и Гермиона не могла говорить громче едва слышного шёпота, иначе бы поставила себя в неловкое положение. Фреда же таким шёпотом явно не разбудить. Или же он просто игнорировал её просьбы и удары в грудь и спину — словом, во все места, доступные Гермионе. — Фред, поцелуй тебя дементор! — выругалась девушка, предприняв очередную попытку спихнуть с себя нахала. Наконец, ей это удалось недюжинными усилиями, и безвольное тело грохнулось на пол. В один прыжок Гермиона прикрыла дверь, чтобы никто не смог войти, и кое-как снова затащила Фреда на постель. Тот что-то бессвязно бормотал, дёргая себя за держащуюся на честном слове «бабочку». Призвав на помощь всё своё терпение, Гермиона украдкой выскочила из комнаты, прислушалась, не проснулся ли кто, после чего проскользнула в спальню близнецов и осторожно стащила шкатулку с лекарствами. Вернувшись, убедила Фреда выпить зелье из маленького зелёного пузырька, после чего он провалился в блаженный сон. Ещё несколько минут Гермиона сидела на месте — прислушивалась к становившемуся всё более ровным и мерным дыханию, наблюдала за смягчающимся во сне лицом и что-то бормотавшими губами, наконец, оставшимися приоткрытыми. После приятной ночи вряд ли столько пьют. Возможно, Фред разругался со своей новой пассией, о которой упоминал Джордж? Вспомнив о Джордже, девушка резко поднялась с постели и подошла к двери, но, оглянувшись, не удержалась и накрыла Фреда пледом, после чего покинула комнату. Спавший Джордж её отсутствия не заметил. Что там, никто в «Норе» не знал об этом утреннем эпизоде. Фред выспался ближе к вечеру и явился на ужин свежим, бодрым и отдохнувшим. Его неожиданно мирное поведение и улучшившееся настроение стали приятным сюрпризом для всех. Весь ужин Фред шутил, как в старые добрые времена, атаковал Джорджа шутками и разбавлял атмосферу за столом. После ужина, когда Гермиона по просьбе миссис Уизли задавала курам корм, он подкрался к ней, напугав. — Фред! — возмутилась девушка, глядя, как куры стремительно бросаются к груде просыпанного пшена. Она оглянулась на него; глаза Фреда лукаво поблёскивали, и против воли оба собеседника рассмеялись. На короткий миг показалось, что между ними снова установились добрые, дружеские отношения. Но вот смех оборвался, и обоих будто окатило ушатом ледяной воды. — Что тебе нужно? — нервно спросила Гермиона, отвернувшись. — Спасибо хотел сказать, Грейнджер, — хмыкнул Фред. — Я, в конце концов, не такая бездушная сволочь, как ты, верно, привыкла обо мне думать. — Ты сам заставил меня так думать, — резко отреагировала девушка, оглянувшись. Лицо Фреда на миг потемнело, а потом на нём снова появилась усмешка. — Не будем об этом. — Он примирительно поднял руки. — Хоть ты и приставучая, как заноза в заднице, твоя помощь была неоценима сегодня, а потому я готов явить тебе свою благодарность. Девушка скептически посмотрела на собеседника. — Серьёзно, — сообщил Фред. — И в качестве благодарности предлагаю забыть все наши разногласия. В том плане, чтобы установить нечто вроде перемирия. Эта мысль показалась Гермионе не лишённой смысла: ей было тяжело находиться меж двух огней. Напряжённые отношения с Фредом сказывались и на ней, и на Джордже, и на «Норе». Гораздо проще было бы закрыть глаза на всё случившееся. В самом деле, это прошло, пора бы забыть обиды. Пусть она и не сможет до конца быть Фреду другом, но общаться с ним без желания убить его казалось меньшим из зол. А потому она согласно протянула ему руку. — Хорошо, — кивнула Гермиона. — Забудем. — Отлично! — Фред как будто вздохнул с облегчением. Он пожал её пальцы — нежно и как-то бережно, что ли, взглядом ища её глаза. Гермиона ощутила смутную дрожь, подобную той, что раньше охватывала её в моменты близости с Фредом. Вот эти пересохшие — от волнения? — губы она так жадно целовала, вот этим рукам позволяла беззастенчиво скользить по её телу, зажигая пожары под кожей… Вздрогнув, Гермиона взглянула Фреду в глаза и поняла, что он тоже вспомнил обо всём, что связывало их в прошлом. Какие-то судорожные секунды они стояли, не шевелясь, пока юноша первым не отпустил её руку. — Отлично, — снова повторил Фред, но уже без энтузиазма, а скорее с горечью, и ушёл прочь. После этого их отношения вроде как наладились, насколько вообще могли наладиться отношения между бывшими недолюбовниками. Джордж ощутил перемены, равно как и все вокруг, но обрадовался им. Тем не менее, иногда — нет-нет, да с подозрением — поглядывал в сторону брата. Но Фред больше никаким образом на сближение к Гермионе не шёл, часто пропадал по вечерам, и пару раз она слышала его разговоры с братом о той или иной девушке. — Ты споил Джорджа! — обвиняющим тоном заявила Гермиона, глядя на Фреда. Тот лишь невинно пожал плечами. — Он сам решил поэкспериментировать. И то, что чуть ранее мы с ним заключили пари, никак на это не повлияло, — хитро усмехнулся молодой человек. Бросив в его сторону сердитый взгляд, Гермиона склонилась над Джорджем. Несколькими минутами ранее им совместными усилиями удалось уложить его в кровать, и сейчас Гермиона снова перевязывала его съехавшую набекрень повязку. Фред, сложив руки на груди, каким-то хищным взглядом наблюдал за её манипуляциями над его братом. Дело было в ночь перед свадьбой Билла и Флёр. Неугомонные близнецы решили организовать сумасшедший «мальчишник». Возвращались все его участники поодиночке, как распавшиеся элементы, и в состоянии сильного подпития. Гермиона и Джинни тайком от Молли, Флёр и Делакуров поочерёдно отконвоировали всех в спальни. Наконец, остались только сами устроители холостяцкой вечеринки. Было уже давно за полночь, а Гермиона и Джинни продолжали коротать ночь на кухне, пока мисс Уизли не заснула в сидячем положении. Вняв совету Гермионы, Джинни удалилась в свою комнату, оставив Гермиону в одиночестве дожидаться возвращения близнецов, хотя и у неё самой глаза отчаянно слипались и ужасно хотелось спать. Её дрёму прервал грохот, раздавшийся от задней двери. Вскочив с табуретки, девушка ринулась к источнику шума и обнаружила Фреда, на котором безвольно повис Джордж, что-то бормотавший в пьяном забытье. — Это что ещё такое? — возмутилась Гермиона, переводя ошарашенный взгляд с одного близнеца на другого. — Хорошо погуляли, вижу. — Не то слово, — хмыкнул Фред, пошатнувшись под весом брата. Похоже, он тоже выпил, но в разы меньше. — Так, Грейнджер, помоги мне оттащить этого безухого олуха в нашу спальню. — Всё-таки его язык характерно заплетался, несмотря на преувеличенно командный тон. Перехватив Джорджа с другой стороны, Гермиона присоединилась к их неустойчивой конструкции, и, напоминая кривоногую каракатицу, троица направилась к казавшимся непреодолимой преградой лестничным ступенькам. — Трансгрессировать будет опасно, — с умным видом пояснил Фред, пока кряхтевшая от напряжения Гермиона помогала Джорджу взбираться на первый лестничный пролёт. — Да неужели? — съязвила Гермиона, сдувая с лица упавшую вьющуюся прядь. — Любишь Джорджа, люби и таскать его, — поучительно заметил Фред с издевательской ухмылкой. Подавив острое желание спихнуть его вместе с братцем вниз по уже пройденным ступеням, Гермиона всё же переборола себя и промолчала. Добравшись до спальни, они с обоюдным облегчением спихнули Джорджа на постель и привалились к двери, синхронно пытаясь отдышаться, а затем одновременно приглушённо рассмеялись. Только после этого до Гермионы дошёл весь абсурд ситуации, и она сердито посмотрела на Фреда, понимая его роль в неблаговидном состоянии брата. — Ты прям как наседка, — вполголоса и с выводящим из себя ехидством заметил Фред. Гермиона быстро оглянулась на него, продолжая смазывать рану Джорджа лекарственной мазью, и снова вернулась к своему занятию. Её движения уже успели стать привычными и почти автоматическими. Казалось, она могла менять Джорджу повязку даже с закрытыми глазами. Осторожно обмотав бинт вокруг его головы, Гермиона, удовлетворившись внешним видом пациента, мирно дремлющего, сложила все зелья в шкатулку, занявшую своё законное место на прикроватном столике. — В целители хочешь податься? — снова не выдержал Фред. Он как будто пытался обратить на себя внимание, причём всеми доступными ему способами. — Думаю, у тебя неплохо бы получилось, — тут же прибавил юноша, и Гермиона удивлённо на него уставилась. — Вообще-то я думала делать карьеру в сфере магического правопорядка, — машинально ответила она. — Но навыки целителя пригодятся куда как больше во время ваших скитаний с моим братцем, умеющим упасть и на ровном месте, и его шрамоголовым приятелем, которого приключения могут настигнуть даже в туалете. Теперь Гермионой овладело беспокойство. Слова Фреда по непонятной причине нервировали её. — Какое тебе дело до того, чем мы будем заниматься и насколько это опасно? — буркнула девушка, страшась неизвестно чего. Чтобы занять себя, она принялась смахивать несуществующие пылинки с крышки шкатулки. Не оборачиваясь, спиной почувствовала, что Фред сделал шаг вперёд — к ней. — Какое дело? — Он говорил приглушённо, но это не мешало каждому его слову взрываться, словно июльский гром. — Какое, чёрт тебя дери, дело? Если ты не забыла, мы были близки. — Если ты не забыл, это была всего лишь шутка! — гневным шёпотом ощерилась Гермиона. — И ты сам сказал, что тебе нет до меня никакого дела. — Если бы мне не было до тебя никакого дела… — Фред явно хотел сказать ещё что-то, но тут Джордж неловко пошевелился во сне, и оба спорщика вздрогнули. — Впрочем, — он безразлично махнул рукой, — мне и в самом деле не очень интересно, куда направляется наша мисс Всезнайка. — Ты противоречишь сам себе, — фыркнула Гермиона, отступив от кровати Джорджа к пустующей постели, которую занимал Фред. — А тебе бы хотелось, чтобы я за тебя волновался? — издевательски спросил Фред, но что-то в его голосе заставило Гермиону пристально взглянуть в его скрытое тенью лицо. Из-за этого его слова прозвучали слишком двусмысленно — и как насмешка, и как… просьба. — Мне хватит волнения Джорджа, — качнула головой Гермиона. — Оставь меня, Фред, и не лезь в мою жизнь. Ты уже достаточно дел натворил. Вопреки её требованию юноша сделал шаг вперёд, тесня Гермиону к кровати. — Ненавидишь меня? — выдохнул Фред ей в лицо. — Нет. Мне тебя жаль, — неприязненно выпалила девушка. — Ты — эгоист, самый настоящий эгоист. Видя, что я счастлива с Джорджем, пытаешься разрушить наши отношения. Наверняка тебя снедает чувство зависти, не так ли? — издевалась она, выплёскивая обиду и боль и не замечая, как темнеет лицо Фреда. — Зависти от того, что я предпочла твоего брата тебе. Как же, ты ведь всегда был на первых ролях, всё внимание всегда доставалось тебе. Вспомни школу и все шалости, что вы оба устраивали. Кто всегда был ведомым? Тебе лучше меня известен ответ. А теперь ты бесишься от того, что Джордж тебя опередил… — Замолчи, — приказал Фред. — Нет уж. Теперь я буду говорить. — Гермиона резко толкнула Фреда в грудь. Он покачнулся, но остался стоять на месте. — Может, тогда, когда ты унизил меня, я и не могла защитить себя, но сейчас мне это по силам. А потому оставь меня в покое, Фредерик Уизли! Хватит трепать мне нервы! Не мешай нам с Джорджем! — А ты уверена, что именно он тебе нужен? — прищурился Фред. — Не брось я тебя, и ты бы осталась со мной, не так ли? Поверила, что я влюбился, да? А теперь уже и Джордж кажется хорошей заменой? Интересно, чьё имя тебе по-настоящему хочется стонать под ним? Не выдержав, Гермиона со всего маху отвесила Фреду хлёсткую пощёчину, отзвук которой звоном прокатился по сумрачной комнате. Фред с выводящей из себя усмешкой, судорогой исказившей его лицо, продолжал смотреть на взбешённую Гермиону. Её же всю колотила дрожь. Хотелось броситься на Фреда и от души отхлестать его по щекам, бить в грудь и плечи до тех пор, пока не сгинет сводящая с ума злоба, похожая на ту, что охватила её в тот злополучный вечер, когда Фред оттолкнул её от себя, явив свою истинную сущность. — Как ты смеешь? — прошипела Гермиона. — Я люблю его так, как никогда не любила тебя. Ты — самодовольный, наглый, мерзкий, лживый… — Продолжай, Грейнджер, — с деланной задумчивостью разрешил Фред. — Интересно, что ещё мне удастся от тебя услышать? — Ты… ты просто жалок! Тебе никогда не сравниться с Джорджем! Он куда более великодушен… — Да неужели? — И честен… — Серьёзно? — И искренен… — Вот удивила. — И благороден... — Как патетично! — А ты даже мизинца его не стоишь! Ты… Ты ничтожество! — Гермиона торжествующе усмехнулась: ей удалось задеть его за живое, и уступать она не собиралась, намеренная идти напролом до конца и жечь все мосты, не дающие ей со спокойной совестью начать новую жизнь. — Ты настоящее ничтожество и трус! — Замолчи. — Ни за что! Ты жалкий, трусливый, беспомощный… — Замолчи. — Лжец! Хоть разговор и вёлся шёпотом, казалось, все слова гремели под потолком. Оба спорщика едва ли не тряслись от гнева и с трудом сдерживаемой ярости, читавшейся в схлестнувшихся взглядах. Неожиданно Гермионе снова стало страшно. Она только сейчас с пугающей чёткостью осознала, что Фред пьян. Пьян и может сделать всё, что угодно. Он ухмыльнулся, будто читая её мысли, и девушка непроизвольно отступила назад, упёршись в его кровать. — Что, боишься? — издевательски хмыкнул Фред. — Тебя? Мне тебя жаль. Жаль! — Гермиона буквально выплюнула эти слова ему в лицо. В тот же миг руки Фреда клещами стиснули её талию, привлекая девушку ближе, а горчащие от алкоголя губы впились в её рот, заглушая невольно вырвавшиеся протесты. Гермиона что было мочи принялась тарабанить по его широкой спине, но на Фреда это не произвело никакого впечатления. Он продолжал исследовать её рот, стараясь вырвать сдавленный стон, пока его руки ласкали спину, спускались на поясницу, прижимая ближе к себе. Осознав, что они переступили грань, Гермиона нашла в себе силы отпихнуть Фреда, и на этот раз он уступил. — Я ненавижу тебя, — презрительно выпалила Гермиона, демонстративным жестом утирая губы и испытывая всесокрушающее чувство стыда за всё произошедшее. Кривовато ухмыльнувшись напоследок, Фред трансгрессировал с громким хлопком, оставив её в комнате наедине со спящим и ни о чём не подозревающим Джорджем. Дрожа от пережитого потрясения, Гермиона опустилась на пустую холодную кровать Фреда, обхватив себя руками и закусив губу, чувствуя, как по щекам бегут злые слёзы и как саднит горло. Терпкий и горький, противный алкогольный запах будто впитался в волосы, влился под кожу вместе с жадными прикосновениями Фреда, от воспоминания о которых тело пронзала дрожь — но отвращения ли? Только сейчас она осознала, что Фред заставил её изменить Джорджу, сорвав этот гадкий поцелуй, акт постыдного прелюбодеяния. Оставалось утешаться лишь тем, что это было сделано против воли — но практически на глазах у Джорджа. Ненависть к Фреду снова восставала внутри, сметая барьер их хрупкого перемирия. И оба стынут — не больно от их лучей! — Джордж! — Уходи, Грейнджер! Ну, чего же ты ждёшь? Я отвлеку его… Вспышки заклинаний появившихся Пожирателей смерти, крики, всеобщая паника, руки Рона и Гарри и разрозненные мысли о любом безопасном пункте назначения, давящее ощущение трансгрессии… Всё это раздалось внутри ослепительной вспышкой и медленно растаяло, уступая двум проявившимся сквозь марево воспоминаний фигурам с одинаковыми физиономиями и рыжими вихрами… — Джордж! Фред! — Голос Гермионы задрожал, выдавая обуревавшие её эмоции. Члены Отряда Дамблдора покидали Выручай-комнату, чтобы явиться пред чёрные очи новоявленного директора Хогвартса, и сейчас в комнату прибывало подкрепление — все оставшиеся в живых представители Ордена Феникса. И, как это ни странно, Фред и Джордж. При их виде натянутая спираль тревоги, пронизавшая Гермиону, распрямилась от облегчения. Всё время, что Золотое трио провело в поисках крестражей, она ни на один день не забывала про близнецов. В скитаниях девушка многое переосмыслила и осознала всю силу чувств, связывавших её с Джорджем. Волнение не отпускало её ни на секунду, став постоянным спутником. А рядом тенью маячили и мысли о Фреде. Но сейчас о последних задумываться Гермиона не рискнула, бросившись на шею Джорджу, с наслаждением вдыхая знакомый запах его одеколона, погружая дрожащие пальцы в рыжую шевелюру, утыкаясь носом во впадинку ключиц. Джордж крепко обнял её, чуть приподняв над полом, губами касаясь виска. — Ну, что ты, Гермиона… — ласково и чуть растерянно прошептал он. — Видно, уже не чаяла нас живыми увидеть, — хмыкнул Фред, нарушая идиллию. Гермиона нехотя отстранилась от Джорджа, испытывая тревогу и смущение. Ошеломляющая радость при виде близнецов таяла, уступая место страху и панике. На Хогвартс надвигалось нечто страшное, и имя этому было Волан-де-Морт. — Не говори так, — сердито пробормотала Гермиона, не глядя на Фреда и доверчиво прижимаясь к Джорджу, как будто в его власти было защитить и укрыть её от всего происходящего. — На войне каждый день умирают, — легкомысленно фыркнул Фред, закатив глаза. — Эй, голубки, надеюсь, вы не собираетесь устроить пылкую сцену от переизбытка чувств прямо здесь? Нас, если что, ждут в Большом зале. Его летучемышиное высочество, если вы понимаете, о чём я. — Дай нам пару минут, — попросил Джордж. Что-то пробубнив себе под нос, Фред вышел, и в тот же миг Джордж впился в губы Гермионы поцелуем. — Убить себя готов за то, что отпустил тебя, — прошептал он. — Лучше бы я послушал Фреда и заставил тебя остаться. — Фреда? — непонимающе переспросила Гермиона, отстранившись. — О чём это ты? — Потом, всё потом. — Он ещё раз поцеловал девушку и с явной неохотой отстранился. — После битвы напомни мне свернуть тебе шею за неоправданный риск. — Риск был оправдан, Джордж, — не согласилась Гермиона, тем не менее, следуя за ним прочь из комнаты по до боли знакомым школьным коридорам в сторону Большого зала. — Нам удалось ослабить Сам-Знаешь-Кого и… ограбить Гринготтс. — Мать моя колдунья! — в изумлении выдавил Джордж, и его спутница нервно засмеялась. — Гермиона, ты, случайно, не попала где-нибудь под Конфундус? — Остро́ты про Конфундус — исключительно моя прерогатива, — вмешался нагнавший их Фред с лукавой усмешкой. — Нашли время шутки шутить, — обиженно буркнула Гермиона, вздрогнув: теперь она шла меж двух близнецов, как в старые добрые времена, казавшиеся такими далёкими, когда они все вместе ввязались в немыслимый любовный треугольник. — У нас ещё будет время для серьёзности, — возразил Фред. — А вот посмеяться перед заварушкой — самое милое дело. — Наверное, у нас разные представления о «милом деле», — не удержалась Гермиона. — Ну, вообще-то у меня есть и другие идеи полезного времяпрепровождения… — искушающим тоном пропел Фред, за что тут же умудрился отхватить подзатыльник от Джорджа. — Кажется, мне стоит попросить Анджелину получше следить за твоей сексуальной жизнью, — проговорился Джордж, подмигнув брату. — Вы просто невозможны! — возвела очи горе Гермиона. Сейчас она должна была испытывать страх — и испытывала его где-то внутри, — но подшучивания близнецов, по которым она так скучала, невольно прогоняли трепет перед надвигающейся опасностью. Наверное, это нечто вроде истерики — смеяться и шутить за два часа до боя, для многих способного стать последним. И то остывает первым, что горячей. Это было похоже на страшный сон. Всё вокруг стремительно вертелось, то исчезая в сплошной дымке, то вырисовываясь с пугающей чёткостью. В один миг время будто застыло — с той самой поры, как она, Рон и Гарри метнулись в коридор, где шла схватка, невольными свидетелями которой они стали. Гермионе удалось различить Перси со съехавшими в сторону очками, пикировавшего заклинаниями своего противника, а рядом с ним — Фреда, неугомонного Фредерика Уизли, как всегда беспрестанно шутившего, даже находясь на волосок от гибели. Почему-то казалось, что магическая дуэль даётся ему с лёгкостью, будто он вовсе не прилагает усилий, отклоняя летевшие в него заклинания. Вот Фред, рискуя всем на свете, оборачивается в её сторону, точно знает, догадывается о её присутствии, и на миг у Гермионы замирает дыхание. Сердце пропускает один удар в предчувствии беды. И она не заставляет себя долго ждать. Мимолётная улыбка — как прощальный привет, и внутри всё стынет. Гермиона догадывалась, что сейчас произойдёт, и всё же отказывалась в это верить. Вот Рон отталкивает её в сторону, заслоняя от груды камней и щебня, отделившейся от школьной каменной стены из-за срикошетившего в неё заклинания, слышится смех Фреда и грохот обрушившегося камня, а за ним — полный горя вопль. На пошатывающихся ногах, с гудящей головой Гермиона кое-как поднимается с пола и испуганно вздыхает: ей кажется, что под кем-то левитируемой грудой каменных осколков виднеется до боли знакомая рыжая макушка. — Гермиона… Восклицание Гарри абсолютно бессмысленно: она уже знает, кто это. Отталкивая его руку, Гермиона спешит к сиротливо лежащему на каменном полу телу, ещё пару секунд назад бывшему Фредом Уизли. Да нет же, почему бывшему? Он есть, есть! Ладони обхватывают его голову с кровоточащей раной на виске, бережно кладут на колени и хлопают по бледным, засыпанным известью щекам. Даже сквозь пыль проступают брызги веснушек, что сейчас — как мелкие пятна крови. — Он мёртв, Гермиона. — Нет! — Она порывисто оглядывается на того, кто посмел сказать столь кощунственные слова. — Это его очередная шуточка, я знаю это, знаю! Гермиона скорее надеется убедить саму себя, нежели тех, кто сейчас смотрит на неё с сочувствием и жалостью. Рон падает на колени, сломленный осознанием случившегося. Его лицо медленно искажается ужасом, он не может ничего сказать и лишь смотрит на тело брата. Мёртвого брата. — Гермиона… — нерешительно зовёт Гарри. Гермиона дрожащими пальцами вытаскивает волшебную палочку, что сейчас кажется панацеей. — Агуаменти! Энервейт! — Лихорадочное бормотание. — Фред, да очнись же ты! Никакой реакции, лишь застывшая усмешка. — Ты — самая последняя свинья, если так поступишь со мной и с Джорджем! — Разгневанный вопль в надежде заставить его пошевелиться. Никакой реакции, лишь застывшая усмешка. — Фред, ну пожалуйста… — Надломленный стон. Но умом она понимает, что всё кончено. Что искривлённые в улыбке губы больше никогда не назовут её по фамилии, что они никогда больше не поцелуют её, никогда не бросят в её адрес какую-нибудь шуточку, не крикнут что-нибудь Джорджу и не назовут Рона этим уменьшительным «Ронни». И плевать, что между ними произошло. Разве могла она его ненавидеть? Его?.. В один миг всё, что раньше казалось важным, все прошлые ссоры и обиды, меркнет, сливаясь с серой пылью, окружившей свидетелей чудовищно жестокой сцены. Отбросив палочку за ненадобностью, Гермиона обнимает руками голову Фреда, раскачиваясь на полу как безумная. Рядом воет Перси с обезображенным ужасом лицом, Рона бьёт крупная дрожь, глаза и рот всё так же широко открыты от ужаса. — Я люблю тебя, Уизли... — надтреснуто шепчет Гермиона в приоткрытые губы Фреда, целует эту застывшую улыбку, пытаясь отодвинуть момент принятия страшного факта, пытаясь продлить тонкую, с каждой секундой тающую связь между ними. А реальность надвигается сокрушительной лавиной. Всё и вправду кончено. Шутке конец.