***
– Ты совсем не изменился, – выдавил Рейнор, вглядываясь в знакомое лицо. Вот шрамы, наискосок пересекающие бровь, глаз и щеку, вот горбинка на перебитом носу, холодные и жесткие глаза. Но что-то было не так, будто Тайкус больше не был Тайкусом, будто все годы, что он провел в крио-камере, изменили что-то в его глазах. Теперь во взгляде Тайкуса появился намек на любопытство. – Что, и правда выстрелишь в меня, дружище? – спросил Рейнор. – С каких пор ты работаешь на Доминион? – Доминион терран правит в этом секторе. Решения правительства Доминиона терран – закон и не подлежат обсуждению. Доминион терран дал мне все, и я просто выполняю свой долг, – произнес Тайкус, будто заучил этот текст. Внутри у Рейнора все похолодело от догадки. – Как тебя зовут? – потребовал он. Тайкус даже не изменился в лице. – Ты не в том положении, чтобы вести допрос, Джеймс Рейнор. – Как тебя зовут, черт возьми? – прорычал Рейнор. – Кто ты такой? Я имею право знать имя человека, который собирается лишить меня свободы. – Сержант Тайкус Финдли, семьдесят пятый батальон армии Доминиона, – отчеканил тот. – Я охотник за головами. Сегодня пришла очередь твоей. Тайкус все еще тянул гласные, как и раньше, все еще пыхтел своими дурацкими сигарами, однако то, что он говорил… не укладывалось у Рейнора в голове. Тот Тайкус, которого он знал, скорее бы сожрал собственные носки, чем подался на службу Доминиона или какого бы то ни было другого режима. Тот Тайкус, которого он знал, верил в деньги и в то, что единственное, на что эти режимы годятся, – это тот факт, что у них можно воровать. – Я устал от разговоров с тобой, Джеймс Рейнор. Ты должен пойти вместе со мной, если не хочешь пострадать. Если это была шутка, то она уже давно перестала быть смешной. Рейнор какое-то время вглядывался в лицо Тайкуса, пытаясь, понять, что же, черт возьми, не так, когда у него в голове щелкнуло. И все тут же стало на свои места. «Джеймс Рейнор», говорил Тайкус. Последний раз, когда он так называл Рейнора, был перед его арестом. Тогда он уговаривал Рейнора бежать и бросить его колониальной милиции. Тайкус – настоящий Тайкус – никогда бы так не назвал его, если бы дело не было дрянь. И Джим как-то сразу окончательно уверился: человек перед ним не был Тайкусом Финдли.***
Пока Тайкус вел его к шаттлу, Рейнор прикидывал, как бы ему получше сбежать, потому что, честно говоря, отправляться в загребущие лапы Менгска, который казнит его без суда и следствия, просто чтобы подать пример, ему вовсе не хотелось. Он последовал за Тайкусом только потому, что должен был выяснить, что, черт подери, сделали с его лучшим другом. Где-то на краю сознания малодушно билась мысль, что лучше бы Тайкус остался в тюрьме. По крайней мере, тогда бы его существование было мирным и относительно безбедным. Однако Рейнор сердито отогнал эти мысли. Тайкус на свободе – это лучше, чем ничего, а с его проблемой они уж как-нибудь разберутся. – Как ты попал на службу? – деланно равнодушно спросил Джим, чтобы знать наверняка. Он должен был быть уверен на сто процентов. Боковым зрением он уловил, как Тайкус снова передернул плечами, однако ворчливо ответил на вопрос. Если бы не слова, которые сорвались с его губ, Джим бы обманулся его тоном. – Как, по-твоему, попадают на службу? Ты приходишь на призывной пункт, сдаешь свои вещи и идешь в новую жизнь, не оглядываясь назад. Тебе, парень, слово «патриотизм» явно ни о чем не говорит, верно? Зерги уничтожили мою семью. Вторглись в мое государство. Ты же не думал, что я буду сидеть сложа руки или еще чего хуже – пытаться мешать тем, кто защищает всех нас, как какой-нибудь сраный террорист? Что ж, намек понят. – Нет, – покачал головой Рейнор. – Твоя семья погибла еще до войны с кел-морианцами. Ты пошел на службу, потому что это было проще всего – казенная одежда, казенная еда, крыша над головой и возможность сбрасывать напряжение, убивая плохих парней. Ты дважды сидел на гауптвахте за неповиновение высшим чинам, был лишен звания, а потом восстановлен. Ты так и не прошел войну в звании сержанта, потому что дезертировал из армии, а потом промышлял воровством. Тайкус напрягся. Рейнор видел, как он сжал зубы, чтобы не ответить что-нибудь резкое – и даже это выдавало в нем совершенно другого человека. Если бы кто-то оскорбил что-либо дорогое Тайкусу, ему бы не сносить головы. Судя по тому, как эта марионетка Доминиона, по нелепой ошибке выглядевшая, как его лучший друг, относилась к своему хваленому патриотизму, Джим бы уже должен был лететь на сто ярдов вперед от пинка, отвешенного Тайкусом в массивном стальном костюме. – Придержи язык, пацан. Я могу пересчитать все кости в твоем теле, если не заткнешься, – рыкнул Тайкус. Внезапно Рейнор развеселился. – Давай, не стесняйся, здоровяк. Раньше бы ты не стал предупреждать о том, что собираешься меня избить, хотя это, безусловно, мило с твоей стороны, спасибо. Рейнор развел бы руки в стороны, если бы чертов Тайкус не нацепил на него кандалы с электронным замком. Чем дальше, тем больше Джим думал о том, что идея сдаться в плен добровольно – была не самой лучшей в его биографии. Тайкус затормозил и угрожающе навис над Рейнором, которого, надо сказать, такая перспектива вполне устраивала. Если бы ему дали возможность выбирать – Тайкус, который вот-вот выбьет из него все дерьмо, или шаттл Доминиона, который передаст его в руки Менгску, Джим бы с радостью выбрал первое. Что там, он бы с удовольствием оскорбил все, что этот новый Тайкус Финдли считал святым, лишь бы потянуть время. – Я тебе больше скажу, – продолжал нарываться Рейнор, – тебя поймали и посадили в тюрьму за все твои преступления. – Ты меня не знаешь, Джеймс Рейнор, – покачал головой Тайкус. – Прекрати меня провоцировать, я должен доставить тебя живым и невредимым. «Другими словами, ты ничего не можешь мне сделать, дружище», – усмехнулся про себя Рейнор. – Я знаю тебя, – возразил он. – Видишь? – он извернулся, чтобы задрать рукав футболки и обнажить татуировку, которую они однажды в пьяном угаре набили все вместе, всем своим маленьким отрядом. Рейнор не помнит ту ночь в подробностях, помнит только то, как смеялся до колик и все смотрел, как такая же татуировка, как у него, чернилами проявлялась у Тайкуса на животе. Скелет, облаченный в черный балахон, в руках у него – пулемет, а за спиной – ядерный взрыв. – Знакомо? У тебя ведь такая же, – спросил он, наблюдая за тем, как взгляд Тайкуса остекленел при виде его татуировки. Он ведь знал, не мог не знать, что на его животе точно такая же полускрывала уродливый шрам. – Откуда это у тебя? – поинтересовался Тайкус. – Мы делали их вместе, – ответил Джим. Ну же. Давай, дружище, вспоминай. Но Тайкус не вспомнил. – Я сделал ее в армии вместе со своим отрядом. Только вот тебя, подлого ублюдка, там не было. Я впервые вижу тебя вживую. Мы не встречались. «Я впервые тебя вижу». «Мы не встречались». «Тебя там не было». Раньше Тайкус нередко раздражал Рейнора. Буквально каждая его привычка могла взвинтить до предела, а потом Рейнор научился с ними мириться, видеть в них то, что на самом деле под ними скрывалось, и общаться с Тайкусом стало гораздо легче. Пусть это и не отменяло раздражения, которое все же пробивалось время от времени. А теперь Рейнору не хватало всего того, что его порой бесило. Потому что то был его лучший друг, и несмотря на недостатки, он бы не стал в нем ничего менять. – Если мы никогда не встречались, – медленно произнес Джим, – то откуда мне знать, что у тебя есть такая же татуировка?***
За что Рейнор любил Мэтта, так это за его идеальное чувство времени. Он всегда знал, когда появиться вовремя и вытащить задницу Рейнора из передряги, а Рейнор таких людей очень ценил. Со стороны Тайкуса было невероятно самонадеянно не привести с собой подкрепление, и Рейнор бы, наверное, даже немного оскорбился, что его способности к сопротивлению властям и увиливанию так низко оценили, но в тот момент это было ему на руку. Вооруженные Рейдеры окружили их с Тайкусом, на лице которого проступило сомнение. Еще одно доказательство – упрямый как осел Тайкус Финдли не отступил бы, а палил бы из винтовки до тех пор, пока пули не уложили бы или всех, или его самого. Поскольку обычно не в правилах Рейдеров убивать людей (что бы о них ни говорила пресса), Тайкуса никто не тронул. Да и, по правде говоря, Рейнор бы никому не дал этого сделать. Они разошлись на удивление мирно. Тайкус нехотя попятился к своему шаттлу, признавая чужой перевес и временную победу. Пожалуй, хоть что-то хорошее было от этих неожиданных и пугающих изменений. Они вытащили на свет божий из вечно грязно играющего Тайкуса немного благородства, которое тот всегда так умело скрывал.***
То, что Мэтт спустился на поверхность планеты лично, чтобы проконтролировать, что с Рейнором все в порядке, говорило о многом. Например, о том, что у него крупные неприятности. Мэтт выжидающе смотрел на него. Рейнор смотрел на него в ответ. Пауза неприятно затягивалась, и надо было что-то с этим делать. Кажется, эта мысль пришла в голову им обоим, потому что и заговорили они тоже одновременно. – Как можно было додуматься попасть в плен доминионскому наемнику? – Не хочешь снять с меня эти штуковины? Мэтт укоризненно глянул на кандалы на руках Рейнора; в его глазах отчетливо читалось, что все это вина Рейнора и ничья больше. Немного помолчав, он ответил: – Нет, не хочу. Не могу, вообще-то, для этого надо попасть на «Гиперион» и показаться Свонну. Электроника – это все-таки больше по его части, но Джим! Чем ты думал? – Я знаю его, Мэтт. Знаю, понимаешь? И он совсем не тот человек, которого я помню. Плечи Мэтта поникли. Его взгляд смягчился, но он все равно не понимал. – Люди меняются, Джим. Кто знает, чем Менгск перекупил его. Разве ты не видишь, что этому больному ублюдку нравится причинять тебе боль? О да, Рейнор заметил. Тайкус был единственным человеком из его прошлого, кто оставался в живых, а чертов Менгск достал даже его, разморозил и промыл мозги. И все не просто ради того, чтобы поймать Рейнора, о нет. Его целью было сломать, отнять все самое дорогое, что у Рейнора осталось, как будто мало ему того, что уже сломал. Мало всех тех жизней, которые он загубил и которым нет счета. – Нет, Мэтт. Он был не собой. Он не помнил ни меня, ни своего прошлого, а говорил будто долбанная машина с запрограммированным текстом. Я спросил его, как он попал в армию, и знаешь, что он сказал? Что зерги убили его семью, и он решил отомстить, параллельно взращивая в себе любовь к Доминиону, хотя на самом деле ничего такого не было. Ничего не напоминает? Мэтт нахмурился, и Рейнор уже знал, что его слова попали в цель. – Его ресоциализировали? Мэтт озвучил то, в чем Рейнор боялся себе признаться все это время. Он увидел признаки с самого начала: он уже однажды сталкивался с теми, кому мозги промыли так основательно, что от их первоначальных личностей едва ли что-то оставалось. Но то были настоящие преступники – серийные убийцы, насильники, те, к кому не испытывал жалости никто, не то что система. Рейнор видел ресоциализированных и в жизни, и в бою: не только во время Войны гильдий, но и позже, уже в штабе «Сынов Корхала». Они были опасны, неуравновешены и больше никак не могли послужить обществу, и потому в глазах правительства превращались в идеальный расходный материал. Материал для экспериментов, для пыток, для проверок всего, чему в адских лабораториях Конфедерации, а затем и Доминиона нужна была проверка. Джим видел личные дела на столе у Арктура после очередного брифинга. Были и тела, искромсанные ножом в стольких местах, что едва ли были узнаваемыми. Были люди без лиц – с которых содрали кожу, обнажив мышцы. Были люди, которых жрали – не ели, именно жрали, оттягивая кожу и слизывая кровь с мяса на щеках – так, что, казалось, эти монстры никогда не видели еды и пытались набить желудок на годы вперед, но насыщение никак не наступало. Были вспоротые брюха с вывалившимися на всеобщее обозрение кишками, над которыми уже роились мухи. Были просто реки крови, которые не прекращались с ресоциализацией. Просто обращались вспять, в нужном государству направлении. Рейнор не знал, зачем Менгск смотрел на все это. Теперь он думал, что стоило бы поинтересоваться. – Джим, – осторожно начал Мэтт. – Ты же не собираешься что-то с этим делать? – Конечно, собираюсь! – воскликнул Джим. – Его заморозили в крио-камере, Мэтт. Это был его приговор. Это, а не полное уничтожение личности. – Что ты предлагаешь? – Мэтт устало сцепил руки в замок. – Мы не знаем, можно ли вообще что-то сделать с теми, кто был ресоциализирован. С теми, кто был стерт из собственной памяти. Ха. Кажется, Рейнор знал, к кому обратится за помощью.***
Габриэль Тош посмотрел на него, как на безумца. – Его мозг может быть поврежден. – Но теоретически это возможно? – Джим выжидающе посмотрел на него. Тош вздохнул. – Да, брат, это возможно. – Ты это сделаешь? Тош окинул его внимательным взглядом. Рейнор почувствовал, как тот легко, едва ощутимо коснулся его разума, но нутром чуял, что это ему ничем не грозит и лучше позволить. – Да, я это сделаю, брат, – наконец улыбнулся ему Тош. То еще жуткое зрелище на самом деле. – Но это чертовски опасно, не для меня – для тебя. Да и потом – как ты собираешься заманивать своего друга? Рейнор улыбнулся ему уголками губ. – Это будет гораздо проще, чем ты думаешь, Тош. В конце концов, у меня ведь есть то, что ему нужно.***
– Эй, Мэтт, – позвал Рейнор. Мэтт был на своем месте – на мостике – и решал какие-то вопросы у навигационной консоли. Тот обернулся к нему. – Да, сэр? – Как насчет тех секретных кодов связи с Портом Мертвеца? Мэтт изменился в лице. – О нет. Нет. Нет-нет-нет, не просите, сэр. – Да ладно тебе, Мэтт! Просто дай мне коды, я поговорю с ней сам. Мэтт вздохнул. Рейнор знал, что тот не любил связываться с Мирой Хан, пусть она бы страстно этого желала. Забавно было наблюдать за тем, как Мэтт бежал от нее, как от огня, и при этом невероятно смущался, однако сейчас было не время и не место. Рейнор всегда может посмеяться над своим помощником позже. Если выживет. – Ладно, – сдался Мэтт. – Я перешлю коды на падд. – Отлично, – просиял Рейнор. – С меня причитается. Рейнор проигнорировал любопытные взгляды служащих и покинул мостик. Где-то там, в его каюте, на личном падде его уже ждал закрытый канал связи с Портом Мертвеца.***
В Парадизе его встретили так «радушно», что впору было удивиться точности названия этого места. Рейнор не любил Порт Мертвеца, с ним было связано довольно много неприятных воспоминаний, а теперь они все возвращались к нему, и он чувствовал себя так, будто его загнали в угол. Тош шел рядом. Он был скрыт от взора людского с помощью стэлс-генератора, но Рейнор чувствовал его присутствие. Оно холодило ему кожу легким ветерком и мурашками по спине – как бывает, когда точно знаешь, что рядом кто-то есть, пусть и не можешь видеть. Трущобы в Порту Мертвеца не вдохновляли, хотя Рейнор не отказался бы посмотреть на то место, где вдохновляли. Грязное, кровавое место, и Рейнор мог бы поклясться, что видел чьи-то кости среди мусора. Тош легко коснулся его локтя, призывая обратить на что-то внимание. Судя по вывеске, они пришли к пункту назначения. Здесь должна состояться их с Мирой фиктивная сделка. Мира уже ждала внутри. Она была без своих головорезов, по крайней мере, их не было видно, и это Рейнор посчитал чем-то вроде жеста доверия. Все-таки порой Мира была очень милой. Когда не пыталась его продать или убить, например. – Джеймс, я так рада тебя видеть! – сладко пропела она, и Рейнор невольно улыбнулся. Тон, который Мэтт обычно считал немного пугающим, его всегда веселил. – Но где же Мэттью? Где мой муженек? – деланно расстроилась Мира, притворяясь, что не знала, что Рейнор придет один. – Извини, Мира, – серьезно ответил Рейнор. – Управление «Гиперионом» отнимает все его свободное время. Честно говоря, – он понизил голос до заговорщицкого шепота, – я не уверен, спит ли он вообще. – О, Джеймс, это ужасно! Ты должен лучше о нем заботиться. – Все это очень интересно, голубки, – прервал их голос, – но ты, Рейнор, пойдешь со мной. Тайкус выступил из тени, и Рейнор подавил желание облегченно вздохнуть. Все-таки пришел. Все-таки купился. Хоть что-то в этом новом Тайкусе не менялось – он все так же велся на бесплатный сыр в мышеловке, пусть и понимал, что не все так радужно и многообещающе, как казалось на первый взгляд. Тайкус больше не был в броне. Он был одет, как обычный контрабандист, которых в Порту Мертвеца хоть пруд пруди, но даже если бы он хотел скрыться в толпе, ему бы это вряд ли удалось. Не с его ростом или запоминающейся внешностью – это точно. «Начинай», – подумал Рейнор, изо всех сил стараясь направить эту мысль Тошу, и тот немедленно проявился в воздухе привычным ярко-красным огнем. Тайкус на мгновение застыл, быстро соображая, что происходит, и попытался было выстрелить, но в Тоша так и не попал. Рейнор не был уверен, причастен ли к этому сам Тош и мог ли он с такой легкостью отклонять единичные пули, однако это уже не имело значения. В несколько широких прыжков Тош добрался до Тайкуса и коснулся пальцами его лба. Тайкус побледнел и закричал – закричал так оглушительно, что Рейнору хотелось все прекратить, но он должен был верить, что это поможет. Когда-то давно, во времена, которые теперь казались ему седой далью, Сара рассказывала ему о принципах действия нейроингибиторов у призраков. О том, что они не стирают воспоминания, а просто подавляют их. О том, что ресоциализация действовала по тому же принципу – только вместо чистого листа в голове людям давали новые воспоминания. Шаблон, который у многих был одинаковым. Шаблон, который воспевал правительство и внушал полное подчинение. Это значило, что Тайкус был собой, – где-то внутри, за слоями ложной памяти и всего того дерьма, которым его напичкал Доминион. Рейнор больше не мог слушать эти крики, ему казалось, что его самого выпотрошили, насильно вытащив наружу всю его жизнь. Глаза Тайкуса закатились, он упал на колени, и Тошу уже было не удержать его. Когда Рейнор бросил на него вопросительный взгляд, зная, что тот все поймет и так, Тош ответил: – Я сделал все, что мог. Теперь он должен совладать со своей настоящей памятью. И сделать это он должен сам. Когда Тайкус замолк, Рейнор вдруг понял, что его руки дрожат. Тайкус посмотрел на него – посмотрел, и, кажется, узнал, и от этого дышать стало чуточку легче. Рейнор с опаской подошел ближе, пока тот поднимался с колен и отряхивал одежду. Какое-то время Рейнор раздумывал, что сказать, как проверить, сработало ли (но он был рад, что Тайкус не выглядел безумцем– больше, чем обычно, по крайней мере), и даже всерьез рассматривал вариант его обнять, но Тайкус все решил за него. Крепко сжав руку в кулак, на котором было вытатуировано «Б-О-Л-Ь», он коротко заехал Рейнору в челюсть. – Это тебе за то, что не додумался вытащить меня из тюрьмы, ублюдок. А теперь давай, показывай мне свой чертов «Гиперион». Пора надрать зад Доминиону.