Случайно миссис Малик

Дальше все события словно в тумане. Зейн имел титаническое самообладание, посему только пробормотал что-то на урду и, не теряя ни секунды, подлетел с кровати. - Не двигайся, - приказал он. А у Джой и не было сил ни двигаться, ни хоть как-то реагировать на происходящее. Казалось, что все это во сне и на следующее утро она просто выдохнет и забудет об этом ужасе. Но нет. Все что ей оставалось, это молча терпеть разрывающую боль, стиснув зубы. Внешне – стальная выдержка. Внутри – пустота. Мистер Малик был собран в считанные секунды. Откуда такое владение собой в такой ситуации – загадка. - Зажми между ног, - он подал ей какое-то полотенце с абсолютным спокойствием. Если бы не бледность, ничто бы не выдало его панику и ужас, которые снедали сознание. Не сказав ни слова, Джой покорно сделала то, что велено, и Зейн, не теряя ни секунды, бережно поднял ее и буквально слетел со второго этажа на руках с девушкой, укутанной в одеяло. Столько, сколько он нарушил в ту ночь правил дорожного движения, он еще ни разу в жизни не нарушал. Наражаясь на опасность быть замеченным и пойманным полицией, он резво ехал на красный, поворачивал в опасных для жизни поворотах, ехал по встречной полосе либо там, где было сугубо одностороннее движение. Все это на очень высоких скоростях. Как им повезло добраться до больницы живыми и не замеченными законниками – это была сущая удача. Не последнюю роль сыграло и ночное время. Для Джой же поездка пролетела мимо сознания. В замутненных пеленой слез глазах бесформенными бликами мелькали огни фар проносящихся совсем близко машин. Она понимала, что это конец ее мечтаниям о счастливой семье, о любящих узах между ней и ее дитя, хотя в душе все еще теплилась глупая надежда, которая держала ее в куче все это время. Ну, конечно же, у нее ведь никогда не бывает хорошо. Знакомьтесь – Джой Анжелика Стюарт, нынче Малик, которая всегда терпит поражение. Короче говоря, неудачница по жизни. Терпя боль, она старалась не выдать то, что раздирало ее изнутри: стыд, чувство вины, одиночество, которое скорее всего будет ее верным спутником после больницы, и тонна отстрой душевной боли из-за потери того комочка ее плоти и крови, которому она уже начала посвящать львиную часть своих мыслей. Фиаско. Конец еще не успевшего начаться материнства. Конец брака, ведь он держался только на ребенке. Ребенке, который умер. По ее вине. Мать Джой всегда говорила ей, что она неудачница. Так оно и есть. Очередной приступ острой боли. Девушка молилась, чтобы все это поскорее уже кончилось. Она не лелеяла ложных надежд на то, что они с мистером Маликом будут вместе, если это таки выкидыш, и надежды на спасение ребенка нет. Зейн слишком хорош для нее. Он еще молод, еще имеет вагон времени, чтобы найти ту девушку, с которой не будет испытывать ни малейшего дискомфорта, с которой будет свободен, счастлив, которая сможет дать ему в разы больше, чем она – Джой. Ей же останутся лишь воспоминания о том прекрасном времени, проведенном с идеальным мужем. Но больше всего ранили мысли о крохе. Так и не родившемся малютке, ее малыше... Она пыталась даже не думать об этом, ведь стоило лишь представить крошечного младенца с беззубой улыбкой и пухлыми ручками, как слезы на глазах норовились проложить соленые дорожки по щекам, а всхлип готов был вырваться и разорвать напряженную тишину в салоне автомобиля. - Еще немного, пару минут, потерпи... – тихо, но сдержанно подбодрил сжатую в буквальном смысле супругу Зейн. Он думал, что ее терзает физическая боль. Если бы... Девушка только кивнула в ответ, боясь, что произнеся хоть слово, она разразиться рыданиями. Надежда, внутренняя сила и вера в хороший исход – вот и все, что держало все чувства в узде. Вскоре показалось строгое здание больницы. Резво и со скипом шин затормозив, парень выскочил из машины, ловко огибая ее и уже в следующую секунду открывая дверцу пассажирского сидения. Сгребя в охапку свою супругу, он быстро пересек участок парковки и ворвался в холодный белый холл больницы святой Анны. То, что было дальше, отразилось в памяти девушки смутными блеклыми отрывками. Вот Зейн что-то втемяшивает медсестре за стойкой регистрации, вот Джой уже на каталке, комната УЗД, дежурный врач что-то спрашивает, но вместо нее отвечает Зейн, который появился словно из воздуха. Неужели он все это время был тут? Дальше врач говорит что-то о безысходности и необходимости срочной чистке и затем применении нескольких ампул с антибиотиками. Чистка?.. Джой успевает глянуть на мужа всего мельком, прежде чем комната поплыла, заглатывая ее в мир размытых красок, но этого мгновения было достаточно, чтоб заметить на его лице каменную маску. *** Капельница с оглушающим рокотом отдавала отчет о каждой капле жидкости в ней. Создавалось впечатление, что кто-то мерно и звучно отбивал такт молоточком о кафельную плитку. В воздухе, наполненном сероватым светом из-за дождливой погоды и слабого освещения дневными лампами, витали запахи спирта и лимонного средства для мытья пола. Тело упрямо не слушалось и точно было сначала выпотрошено, а затем набито ватой. Низ живота отдавал тупой болью, зато голова не скупилась на острую пульсацию. Во рту нещадно сушило, а сфокусировать взгляд было крайне трудно. Спустя несколько минут, Джой удалось разглядеть комнату, в которой она находилась. Это было обычная палата одной из лондонских больниц. Белые стены, кафельный пол, умывальник, дверь (наверняка в уборную), огромное окно и наполовину стеклянная стена, закрытая жалюзями, с выходом и столиком для лекарств рядом. Ничего примечательного. Рядом со столиком копошились две молоденькие медсестры, что-то обсуждая шепотом. Одна из них покосилась на Джой во время очередной фразы и подскочила, заметив, что та уже пришла в себя. Обе девушки в белых униформах медсестер посмотрели на мертвенно бледную блондинку с некой долей сочувствия, скрытой за скромными ободряющими улыбками. В этот момент зашла уже немолодая медсестра. - Вижу, Вы уже проснулись, - сказала она с неловкой улыбкой. – Через минуту мы сменим Вам капельницу и дадим немного успокоительного. Вам нужно отлежаться и собраться с силами. - Каждая фраза была произнесена настолько беззаботно, что становилось тошно. А тошно было и без того. Медсестра дальше что-то лепетала, но о ребенке ни слова не сказала. Джой знала, что шансов практически не было, но все равно продолжала надеяться. Надежда умирает всегда последней, хотя как бы там ни было, девушка хотела знать правду. Здесь и сейчас. Тягомотина и неизвестность выпивали силы, оставляя истерзанную душу. Время умереть. - Что с ребенком?.. – прохрипела она, не узнавая собственный голос. Немолодая медсестра оборвала беззаботную речь и, не зная, что ответить, глянула в поисках помощи на молоденьких коллег, которые все это время стояли и слушали старшую. Пауза затягивалась. Ответ был ясен без слов. Если бы все было хорошо, они бы не молчали. «Ну и на что ты надеялась?..» - прозвенел острой сталью голос матери в голове. На лучшее, на что ж еще... Теперь, когда последний шанс на счастливое будущее умер, реальность обухом по голове ударила еще не до конца пришедшую в себя после наркоза Джой. - Нет... – прошептала она словно полоумная. – Так не должно быть... Нет, пожалуйста... Джой буквально слышала треск ее внутренней дамбы спокойствия и самообладания. Слезы брызнули из глаз... - НЕТ!!! – закричала она, что есть мощи, выпуская через крик всю боль израненной за столько лет души. – НЕТ!!! Начав биться в истерике, она с размаху руки перевернула уже истекшую капельницу и та с оглушительным звоном разбилась о больничный белый кафель. На крик и звон разбитого стекла вбежали врачи. Началась неразбериха. Несколько мужчин в форме медбратьев, пытались ухватить за руки обезумевшую от горя блондинку. Остальные готовили шприц с успокоительным. В конце концов, подкошенная львиной долей лекарства, девушка обессиленно рухнула в постель, словно кукла, которой обрезали ниточки. *** Следующее пробуждение далось Джой еще труднее предыдущего. Теперь у нее не было надежды, не было желания жить дальше и вообще существовать в этом мире, ведь все разом и в одночасье потеряло яркие краски, окрашиваясь в тусклые и выцветшие цвета. Хотелось просто умереть. Тело не хотело слушаться и даже дикая жажда не могла заставить Джой пошевелиться. Первое, что увидела блондинка, очнувшись, было уставшее и крайне обеспокоенное лицо мужа. За окном уже было темное время суток, что означало, что она проспала довольно-таки долгое время. - Как ты себя чувствуешь? – тихо спросил он, изучая осунувшееся и посеревшее лицо супруги. - Зачем Вы спрашиваете? – изнеможенно ответила она вопросом, избегая тяжелого взгляда Зейна. - Потому что волнуюсь за тебя, потому что ты пережила операцию, потому что знаю, что ты сейчас в ужасном душевном состоянии, а, как твой муж, должен поддерживать тебя... - Вы уже ничего мне не должны, - оборвала его речь девушка. - Как это ничего не должен, Джой?! Ты за кого меня принимаешь?! За бесчувственное животное?! – возмутился парень. - Ты можешь думать что угодно себе, но я не могу тебя оставить в таком состоянии. - Я не держу Вас, мистер Малик. Ребенка... больше нет. Вы вольны теперь подать на развод и выбрать себе более подходящую супругу... – она судорожно вздохнула, собирая всю волю в кулак, чтобы не разреветься. Эта речь отняла у нее слишком много сил, ведь голос должен был звучать достаточно твердо. Повисла пауза. Зейн ошарашенно смотрел на Джой, словно впервые видя. Перед ним сейчас лежала болезненно бледная и хрупкая девушка с каменным лицом без единой эмоции. Он не мог поверить в услышанное. Да, после того, как он услышал от врача о выкидыше, он был в растерянных чувствах. Весь брак держался сугубо на ребенке, женился он на Стюарт из-за ребенка, жил и старался привыкнуть к ней из-за ребенка... Он терпел неудобную кровать, а затем зажатую соседку по постели из-за ребенка, не спал ни с одной женщиной после свадьбы, чтоб сохранить верность формальной супруге (хотя тело с непривычки ой как требовало), из-за ребенка, переживал он сколько об этой своенравной и порой глупой девице – тоже из-за ребенка. И что в итоге он получил? В итоге, он привык к Джой настолько, что уже не хотел развода. Он напряженно думал весь день, проведенный в больнице под ее палатой о том, как поступить теперь относительно их брака. Он понял, что не подвернись ему Джой, непонятным образом забеременевшая от него, что потянуло за собой довольно таки кардинальные последствия в виде вынужденного брака, он бы вообще вряд ли женился когда-либо. Подсознательно сохраняя верность Перри, он не только не хотел даже думать о ком-либо всерьез, он не хотел еще раз обжечься, привязавшись к кому-то. Зейна вполне устраивали беспорядочные связи с девушками на одну-две ночи. Большего он категорично не хотел. В нынешней ситуации становилось понятно, что на горизонте вырисовывался выбор – либо они сохраняют брак и начинают попытки сблизиться как муж и жена, а не как мать и отец, либо они разводятся и возвращаются к прежней жизни. Увы, попробовал семейную жизнь и уже успев привыкнуть к своей супруге такой, какая она есть, наш мистер Малик понял, что искать кого-нибудь другого он уж точно не будет после развода, а одинокая жизнь его уже не так прельщала, как раньше. И вот теперь, когда он с таким трудом признался самому себе, что хочет остаться в браке с Джой, она заявляет ему, что отпускает его! - Ты хочешь развод? – с мнимым спокойствием спросил Зейн, буравя взглядом блондинку. Под его тяжелым взором Джой стало не по себе. Избегая его взгляда, она старалась придумать нормальный ответ, но кроме «Нет! Не уходи!» в голову ничего не приходило, а мозги вообще туго соображали. - Должен ли я расценивать твое молчание как согласие? – процедил он, когда пауза затянулась. Обладая горячим нравом он уже не мог сдерживать себя. – Посмотри на меня! Посмотри мне в глаза и скажи, что хочешь развестись! - Нет! Я не хочу! – крикнула она, глядя парню в глаза и с трудом сдерживая слезы. – Я не перенесу, если еще и Вы покинете меня... Но я не смею Вас держать! Я хочу, чтоб Вы знали, что имеете выбор. Вы думаете, я не знаю, насколько со мной трудно?! Насколько я зажата и холодна?! Я ненавижу себя сейчас! Ненавижу себя за то, каким мертвым грузом у Вас на шее я сижу. Я хочу для Вас лучшей судьбы, лучшей супруги, чем я. - Какая же ты глупая... – выдохнул Зейн, борясь с желанием хорошенько встряхнуть Джой. – Не знаю, значат ли для тебя хоть что-нибудь клятвы, но я перед Аллахом взял тебя в супруги, поклялся беречь и быть рядом. Не буду отрицать, что не думал о разводе, но я к тебе привык, привык быть с тобой в браке и не хочу разводиться. К тому же, - грустно усмехнулся он, - раз уж я лишил тебя чести, то мой долг – быть твоим мужем. - Но... Ребенок... Я не... – от неожиданности услышать такое от мистера Малика, у девушки все мысли в голове спутались. Его благородство и доброта заставили ее и без того чувствовать свою вину за то, что она не уберегла его дитя. - Ты молодая и здоровая женщина, Джой, - улыбнулся он с коварной искоркой в глазах, сквозь усталость и грусть, - у нас еще будут дети... Девушка не знала, как к этому отнестись и как донести до мужа, насколько ей важен был именно тот ребенок! Насколько она уже привязалась именно к тому крошечному комочку жизни внутри нее! Сейчас ей ничего так не хочется, как ощутить ту выпуклость внизу живота... Чтобы вновь забеременеть, ей придется регулярно выполнять супружеский долг, а к этому она не готова. В голове зародились мысли, а может просто плюнуть на все страхи, стыд и внутренние противоречия и просто потерпеть пока парень все сделает? Он наверняка знает, что нужно делать, а ради того, чтоб стать матерью можно и не на такие жертвы пойти... Но сначала она должна оклематься после ужаса этого дня. И судя по разрухе в душе и в мыслях, по отсутствию желания жить, когда твой ребенок умер, так и не родившись... Понадобится не один день. - Мне нужно время... Чтобы прийти в себя... – с абсолютной апатией и невыплаканными слезами произнесла Джой. – Я прошу Вас дать мне время побыть одной, без разговоров и обсуждений чего-либо. Я хочу справиться со своими трудностями сама. - Но это не только твоя утрата, - возразил Зейн. Его насторожила просьба Джой. Более того, ему все это уже не понравилось. - Я знаю. Но я привыкла быть в такие моменты сама и побыть наедине с собой для меня будет привычным и действенным лекарством, - слишком спокойно ответила девушка. Увидев уже созревающий протест супруга, она добавила: - Я знаю что делаю. Пожалуйста, дайте мне немного времени. - Сколько? – все еще колеблясь, спросил он. - Я пойму, когда буду в порядке, - отрезала она, желая уже остаться наедине с собой. Слишком сложно было находиться в одной комнате с человеком, который настолько великодушен, что не только не бросил в сложный период, но и готов на все ради твоего блага. - Хорошо. Пусть будет по-твоему, - согласился Зейн, все еще скрипя сердцем. Не нравилось ему все это. Но он слишком плохо еще знал Джой, чтоб видеть ее насквозь. Он вдруг осознал, что вообще ее не знает: от «что толком у нее в жизни происходило до него» до «какой чай она любит и пьет ли его с сахаром». Впрочем, еще будет возможность наверстать пробелы. *** Домой пара вернулась на следующее утро. Джой больше не выбрасывала никаких фарсов, но, тем не менее, девушке прописали помимо антибиотиков еще и успокоительные. Светловолосая врач проводила их всезнающим взглядом полным надежд и... Судя по тому, как тепло она попрощалась с ними, в частности с Зейном, у них было какое-то общение за плечами. Но поинтересоваться у Джой не было ни сил, ни желания. Дом встретил пару тихим уютом и теплом. Кажется, что с того момента как они отправились в больницу прошла целая вечность, хотя это было всего-то позавчера. Даже слабые нотки запаха черничного пирога еще ощущались. - Я предлагаю тебе остаться сегодня еще дома, собраться с силами, да и вообще подготовиться к парам, а уже завтра продолжить посещать занятия, - нарушил тишину парень. – Поэтому, сегодня я поеду в универ один. Оставляю тебя наедине с собой. Сказав это, он, даже не взглянув на девушку, оставил сумки с документами и кое-какими вещами с больницы и ушел на работу. Слов на ветер не бросал. Пообещал дать время одиночества, держит слово. Только дверь за мужем закрылась, Джой медленно скатилась по стене и обессиленно опустилась на пол в коридоре. Теперь можно было дать волю слезам и окунуться в океан боли и жалости к самой себе – ничтожной неудачнице. Видимо, ей не судилось свыше быть счастливой и судьба предназначила ей всегда терпеть боль и лед в душе. Неужели ей нельзя познать любви хоть от такой вещи, которую заслуживает познать каждая женщина – материнства?! Рыдая во весь голос, девушка выпускала всё накопившееся за годы одиночества и холодного самообладания. Всем ресурсам приходит когда-нибудь конец. Вот теперь и у блондинки больше нет сил терпеть эти глыбы льда в груди, которые, кажется, не то что никогда не растают, а напротив, все больше и больше обрастают свежими слоями, начиная уже давить на грудную клетку. Да и от чего им таять, если в ее жизни нет никакого тепла, способного тронуть айсберги, поселившиеся внутри хрупкой девушки с самого детства. Громкие рыдания разносились по всему дому. Не удосужившись даже раздеться, Джой просто в пальто лежала на полу, свернувшись в комочек и уткнувшись носом в холодный, кожаный рукав. Сквозь истерику и беспорядочные крики она пыталась выплеснуть все, что угнетало и болело в душе, но почему-то легче не становилось. Сняв трясущимися от нервного напряжения руками верхнюю одежду, девушка добралась до пустой гостевой комнаты и, осев на пол, все так же захлебываясь слезами уснула. Проснувшись, обнаружила, что уже вечер. Неестественная тишина давила на перепонки создавая странный эффект вакуума. В такой тишине непривычно резанул по ушам детский всхлип. Запредельно оголенные нервы Джой настороженно и почему-то радостно натянулись. Всхлип повторился уже громче, превращаясь в уже плач. И это был самый настоящий плач ребенка. Крошечного младенца. Все еще не веря в то, что ей это не послышалось, Джой, что есть сил, рванула на судорожные всхлипы. Она обязана помочь крохе!!! Буквально залетев в комнату, где обычно стоит сушилка, девушка замерла, как вкопанная. Обычно стоявшая посередине комнаты, сушилка была аккуратно отодвинута в угол комнаты. Вместо нее стояла детская кроватка под белым балдахином, который радовал глаз обилием кружевных оборочек на нем. У стены стоял шкаф с детскими игрушками, рядом комод, наверное, с детскими вещами и по соседству стоял, словно игрушечный, пеленальный столик на изящных ножках и со снежно-белой кружевной пеленочкой на нем. Обычно белые стены были обклеены обоями с изображением детских игрушек, а скромная белая люстра была заменена на люстру в форме солнышка в окружении тучек-подсветок. Детская выглядела так, словно сошла с обложки журнала для молодых мам. В ней было не узнать прежнюю комнату для сушилки. Тем временем в кроватке заходился плачем ребенок. Джой тут же подлетела к ней, окидывая балдахин, но... Кроватка оказалась пуста. Плач младенца заполнял комнату до отказа, но ребенка нигде не было... От переполнявшего ее ужаса и беспомощности, девушка закричала и... Проснулась. Тело от долгого лежания в неудобной позе на полу затекло, но блондинке было все равно. Вспоминая недавний кошмар, Джой почувствовала, как слезы опять покатились по щекам. Сил реветь уж не осталось. Все еще судорожно всхлипывая, Джой на скорую руку готовила спагетти и томатный соус. Сама она не испытывала голода, но хвала небесам, у нее все еще был муж, которому девушка обязана была готовить. Оставив ужин на столе, Джой шла в комнату для гостей, намереваясь отвлечься конспектами от желания просто взять и сдохнуть из-за невыносимой боли и горечи в душе. За пеленой слез, девушка не разглядела крохотный столик с аквариумом мелких камушков, наподобие когда-то стоявшего в прихожей, и, естественно, разбила его. Эта, казалось-бы, маленькая неприятность, при любых других обстоятельствах лишь огорчила бы ее, но сейчас она вызвала очередной шквал слез и мучительных стонов. Сев прямо среди груды осколков на пол, девушка, не сдерживая себя, опять зарыдала. Голова гудела от частых истерик, волосы, похоже, расчесать будет нереально, а глубокий порез на руке, которая оперлась прямо на осколок, даже не чувствовался. Попытавшись встать, дабы убрать беспорядок, девушка заметила, наконец, окровавленную руку. Даже не придавая значения боли, она бесцеремонно вытащила осколок стекла в крови из руки, мысленно давая себе установку, что это меньшее, чем она могла бы себя наказать, она поднялась и тут в ее уже порядком сошедшую с ума голову пришла «блестящая» идея. Или стара, как мир, идея, которая пользовалась успехом у находящихся в глубокой депрессии. Физическая боль, которая заглушает душевную. Физическая боль, которая вполне сойдет для наказания перед самой собой. Физическая боль, которая поможет забыться. Это получше алкоголя, наверное. Хотя откуда ей знать? Она даже никогда не напивалась, не пробовала ничего крепче вина и пива. Да даже в те разы дозы алкоголя были настолько крошечны, что, пожалуй, ни один человек кроме нее не опьянел бы. Подняв уже родной кусок стекла, Джой задрала рукав серого и ничем ни примечательного кашемирового свитера и провела длинный порез на левой руке. Рана слегка пощипывала и ныла, но в целом и в общем это оказалось почти не больно. За первым незамедлительно последовал второй, затем третий. Раны были не глубокими, так как кусок стекла хоть и был острым, но не настолько, чтоб перерезать вены или причинить серьезный вред. Девушка апатично и с еще повторяющимися периодично всхлипами наблюдала за тем, как растекаются из раны струйки крови, как они стекают с руки на пол и как из капель на полу образовываются небольшие лужицы. Грубо вытерев рукой струйку, Джой начала с воодушевлением робота собирать оставшиеся осколки, абсолютно наплевав на то, что она может порезаться. Окончательно убрав все разбитое стекло, маленькие порезики на пальцах, девушка все же обнаружила, но это было последним, за что она стала бы беспокоиться... *** Серые однообразные дни незаметно сменяли друг друга, складываясь в недели. Погода словно решив не выделять последние осенние дни уснула, оставив «по умолчанию» унылое серое предгрозовое небо. Листвы на деревьях почти не осталось, и голые ветви, пропитаны влагой лондонских дождей и туманов, грузно и устало подпирали тоскующий по солнцу небосвод. По утрам все чаще бывали заморозки, ветер с каждым днем становился все холодней и холодней... Близилась зима. По ночам от важных туч, которые низко нависали над городом, словно пытаясь задушить Лондон своим холодным зимним весом, небо окрашивалось под стать оранжевому свечению уличных фонарей. Туманы стали почти постоянным гостем на улицах. С того дня, когда Джой и Зейн вернулись после больницы прошло не много, не мало – две с половиной недели. Парень все еще держал свое слово, по максимуму избегая общества своей супруги, которая, к слову, медленно исчезала в тисках порезов, кошмаров и голодания. Есть абсолютно не хотелось, а Джой себя и не насиловала, пропуская приемы пищи всякий раз, когда это позволяли ситуации. С каждым днем крошечных порезов на истончавших руках становилось все больше и больше, а старые почему-то (действительно, почему?) не хотели затягиваться. Одежда все заметнее висела на исхудавшим теле, которое навевало мысли о концлагере. От недосыпания из-за кошмаров и все еще не желавших отступить истерик лицо приняло ужасный сероватый оттенок. Не улучшали всеобщую картину и синяки под глазами. Уже были и голодные обмороки и пугающая усталость, когда трудно подниматься с пола по утрам. Почему с пола? Потому что кровать – это роскошь, а Джой себя ущемляла во всем, в чем только можно. Даже в отдыхе, зубря конспекты весь вечер и всю ночь напролет. Зубрежка все же была лучше, чем кошмары. А кошмары приходили к ней каждый раз, стоило только погрузиться в сон. Причем разные, хотя все как один на одну и ту же тематику. То в колыбельке лежит мертвый ребенок, то ребенок бьется в истерике, а Джой хоть и бежит со всех сил, надрывая легкие, но дитя только дальше и дальше. Были и такие, что кроха говорил с ней, вот только это были ужасные слова, которые обвиняли ее в выкидыше... Естественно, что в попытках избежать этих кошмаров девушка использовала конспекты и литры крепкого кофе. Зейн же старался даже не смотреть в ее сторону, с каждым днем все больше и больше горя желанием нарушить обещание и поговорить с ней, хотя бы, чтоб узнать, долго ли еще ему держать это молчание и искусственное одиночество. Он видел на ее лице следы ужасной усталости и изнеможения, но помня то, как она молила его дать ей время и заверяла, что знает, что делает, парень продолжал держать дистанцию. По сути, их отношения сократились до такого: утром Зейн обнаруживал на столе в пустой кухне завтрак, затем уже на улице его ждала Джой, на которую по дороге он даже взгляда не кидал. В университете он почти не спрашивал ее, а когда спрашивал – старался не слишком пристально разглядывать лицо супруги, за которым за все время, проведенное в одиночестве, успевал затосковать. Затем вез домой в таком же молчании. Приходил домой поздно вечером после зала. На столе ужин, все так же пустая кухня. В спальне – пустая холодная кровать. Душа мужчины разрывалась от неизвестности, он чувствовал неладное в затянувшейся молчанке, но пока наивно предполагал, что вот-вот все кончится и... И что дальше? Спасаясь от одиночества и тоски в душе (из-за разбитых надежд о скорой семейной идиллии) с блокнотом для рисования, Зейн часто думал о том, что будет дальше. Что будет после того, как Джой «вернется в семью». До выкидыша оба свято верили в то, что с рождением ребенка эта пропасть между ними скроется и за воспитанием своего чада их отношения перестанут быть первой проблемой, а значит, ее решение можно будет без мук совести отложить на неопределенный строк. Теперь же, когда ребенка нет, проблема выдвинулась на первый план, и решать ее нужно было поскорее, ибо жизнь с чужим человеком, пусть и с тем, к которому ты привык, не прельщала молодого парня. Нужно было налаживать контакт с этой дикой и неприрученной, пугливой амазонкой, но как – он пока не знал и поэтому, пока только строил планы. Накидывая эскизы их пары он понимал, что в общем-то, ситуация не столь плачевна. Внешне они вместе смотрится очень даже гармонично. Однажды, он рискнул нарисовать Джой сидящей на ворсистом ковре, схожим на тот, что в гостиной, с бросающимся в глаза животом и играющей с ребенком. Смягчив черты лица, заострившиеся из-за усталости и стрессов, он добавил мягкости обычно суровому выражению. Прямые и убранные в прическу волосы парень заменил на рассыпанные по плечах и груди волны. Общая картина получилась настолько живой и необычной, что у самого Малика сердце защемило. Казалось, нет ничего естественней Джой в облике матери. Хотя он никогда не видел свою жену рядом с ребенком и уж тем более такой счастливой, он ясно это представлял и, как ни странно, желал увидеть вживую. Но что-то ему подсказывало, что это будет не скоро. *** Это был четверг, шла третья неделя молчанки. На улице было серое дождливое утро. В машине царила тишина, привычно занявшая свое почетное место среди четы молодых Маликов. Довезя жену до поворота, Зейн высадил ее и направился в сторону Мэрилебона, на Уимпол стрит в «Клиникал-Партнерс», где работала Эль. Узнав о выкидыше, девушка настойчиво просила увидится с миссис Малик, но парень не разрешил ей, аргументируя просьбой самой Джой дать ей побыть в одиночестве. Естественно Элеанор назвала его дураком и, смачно ругнувшись на него за то, что парень позволил своей жене в трудную минуту остаться наедине со своими демонами, больше не говорила с ним с тех пор. Сейчас, пользуясь случаем, а именно отсутствием первой пары, Малик решил наведаться к Колдер и поговорить с ней с глазу на глаз. Ему нужен был совет, а кроме Эль в делах сердечных он не знал никого, кто так же хорошо в этом разбирается. По утрам у девушки никого не должно было быть на приеме, ведь в это время она обычно разбиралась с бумажной работой. Так и было. Элеанор сидела за столом в компании кипы бумаг и огромной кружки ароматного заварного кофе. Подняв голову и заметив Зейна, который без спросу начал просачиваться в небольшой уютный кабинет, она недовольно нахмурилась и уже приготовилась кинуть язвительную фразочку в его адрес, как Малик ее опередил, выставив вперед руки. Эль, выдохнула и, смирившись, приготовилась слушать друга. - Я знаю, что ты на меня держишь обиду... - Я не держу на тебя обиду, Малик, я просто... - Знаю! – перебил ее уже готовую разразиться в длинную тираду речь, Зейн. – Мне просто действительно нужен совет, а времени очень мало. В другой ситуации я бы и сам был бы не прочь выслушать какой же я оболтус, ведь это действительно так, но... - Говори уже, оболтус, - устало закатила глаза Эль, улыбаясь, - помогу чем смогу. - В общем... - Джой так и не вышла из депрессии, я угадала? – перебила она только раскрывшего рот парня. - Да... – выдохнул он, опуская глаза. – И я без понятия как поступить по отношению к ней, ведь время уже прошло много, а она словно и не собирается прекращать свое молчание и... - И словно только грузнет в нем? – закончила вместо Малика психолог. - Верно, - уныло подтвердил парень. - Джой и не выйдет оттуда в ближайшее время, Зейн, если ей не помочь, - поставила вердикт девушка. – Послушай, я уже имела дело с женщинами, у которых был выкидыш. Это не то, с чем легко справиться. У всех конечно по-разному, ведь каждая девушка, женщина, имеет разную психику, но Джой – не та, которая легко переживет такое. Ей нужна поддержка, помощь! Я, только увидев ее, поняла, что ее жизнь была полна неприятных сюрпризов, которые оставили на ней неизгладимый след. И хотя прошлое сделало ее сильней, оно же и ослабило ее, измотало. Я не знаю, как обстоят дела конкретно, ведь кое-кто оставил ее на произвол судьбы, - Колдер гневно сверкнула глазами в сторону друга, - но то, что ей самой уж точно не справиться это точно. - Я и сам без понятия как она... – пробормотал парень. – И не знаю, как подступиться к ней. Джой просто безвылазно сидит в отдельной комнате и только Аллах знает, чем она там занимается помимо зубрежки. Я смотрел в ее успеваемость: по всем предметам «отлично», но судя по тому, насколько уставшей она выглядит – я не знаю, что думать. Весь ее вид показывает какую-то изнеможённость. Но я дал ей слово, что дам время прийти в себя и теперь... - Ну, ты и дурак, Малик! – перебила его Эль с каким-то странным выражением лица, отображающее страх и злость одновременно. – Дай мне с ней поговорить! Я должна убедиться, что депрессия не слишком глубоко коснулась ее и помочь выйти из этого состояния. Как ты не понимаешь, что женщины могут говорить одно, но на самом деле подразумевая совсем другое! - Я что телепат, по-твоему?! – ругнулся Зейн. – Кто вас, девушек, разберет, что вы подразумеваете, когда говорите!! Я дал ей слово... - Но я не давала! – парировала Колдер. – Позволь поговорить с ней... – взмолилась она, сильно переживая за супругу лучшего друга. Скудная информация нисколько не обнадеживала, и оставалось надеяться, что дела обстоят не так уж и плохо. - Приходи сегодня к нам после работы, - наконец, сдался Зейн, поднимаясь со стула и тем самым давая понять что уходит. - До встречи, - кивнула Элеанор, настраиваясь на встречу с миссис Малик. *** Первой парой у Джой была «Актуальные проблемы СМИ». Довольно таки интересно, тем более, что сегодня она представляла свой доклад. Рассказывая о том, как изменились проблемы СМИ на протяжении последнего десятилетия, Джой старалась не обращать внимания на то, как сверлила ее взглядом Валия. Дело в том, что именно мисс Малик стала свидетельницей двух голодных обмороков супруги своего брата и именно она знала о том, что блондинка почти не спит по ночам, а если и спит, то на полу в отдельной комнате. Конечно же, Валия знала только то, что Джой снятся кошмары и из-за этого блондинка пытается не спать, но вот какие кошмары ей снятся, выудить Валии не удалось. Джой боялась, боялась реакции кого-либо на то, что она творит со своими руками, телом, когда никто не видит. Знала, что это ужасно, но физическая боль и правда помогала справиться. Ей уже почти не больно было внутри, да и кошмары от истощения стали появляться чуточку реже. Но от порезов стала появляться какая-то нездоровая зависимость и, если бы она не была такая уставшая от всего происходящего, то может бы и забила тревогу, но... Не тот случай. Вот и сейчас, рассказывая Джой чувствовала, как кружится голова, как от голода слабеют ноги, но пыталась делать вид, что все хорошо и последние две недели ей это отлично удавалось. Правда сейчас, «почему-то» система начала давать сбой. Но она сама во всем виновата и давать себе поблажки девушка не могла позволить. Да и не хотелось уже ничего. Хотелось просто сдохнуть. Закончив рассказ, блондинка, словно сквозь слой ваты услышала похвалу учителя и приевшееся уже «превосходно». Валия, яростно поджав губы, буравила взглядом стул перед собой, не удостоив соседку по парте и взглядом. Ее просто уже достало, что на ее глазах ее лучшая подруга медленно загибается от анорексии, а этого никто не видит! Братец только речь заходит о Джой сразу же просит заткнуться, даже и слушать не желая ничего. А пожаловаться больше некому, ведь эта дурная морит себя голодом тайно и не палясь. Ну, конечно же, этому горе-мужу все равно, что его «любимая» женушка уже два раза бухалась на ее глазах в голодный обморок! Куда там выслушать свою сестру, которой, кажется, так и не удастся донести до глухаря-ушлепка ВАЖНУЮ информацию. Тем временем, пара закончилась и Джой медленно с воодушевлением улитки стала собирать вещи в сумку. Валия с трудом боролась с желанием ударить свою сумасшедшую подругу, а затем взвалить ее на плече и, привязав к стулу, насильно накормить. Но, как всегда, она всего лишь выдыхает, делает глубокий вдох и помогает блондинке подняться, злясь на свое бессилие. Она уже советовалась с мамой, что предпринять в такой ситуации. Мама пыталась с ней поговорить, но Джой говорила, что все в порядке, все хорошо и беспокоится не о чем и переводила разговор на другую тему, засыпая вопросами о членах семейства Малик так, словно от ответов зависела ее жизнь. Безысходность. Валия поклялась себе, что если еще хотя раз Джой упадет в обморок, она самолично накостыляет своему глухоману-братцу, но заставит выслушать. А пока придержется того, что пообещала маме – не вмешиваться в их брак. И поможет этой деприссирующей бедолаге дойти до следующей аудитории. *** По дороге домой из университета Джой не могла не заметить то, как странно поглядывает на нее муж. Неужели заметил порезы? Кинув обеспокоенный взгляд на руки, она убедилась, что рубашка и пальто все отлично скрывают и боятся нечего. Но что тогда? На очередном повороте равновесие опять пошутило над ней опасно качнувшись. От взгляда парня это не укрылось и он в очередной раз кинул на супругу тревожный взгляд. «Ты просто себя накручиваешь...» - успокоила она себя. Дома все было без изменений: строгий порядок, тепло, мягкий аромат кофе и тишина в обнимку с одиночеством. Устало поднявшись на второй этаж, Джой отбросила сумку и сняла строгую рубашку, одетую под грубым коричневым жилетом, коричневую шерстяную юбку и толстые колготки, оставаясь в одном белье. Из-за резко сброшенного веса оно висело на ней, как на слишком маленьком манекене. Подойдя к зеркалу в полный рост, Джой с трудом узнала в этой измученной, тощей девушке с посеревшим лицом, на котором резко выделялись острые скулы, себя. На руках от кистей до локтя порезы, которые пестрым узором на белой коже напоминали о самом ужасном периоде в ее жизни. Когда же это уже кончится?.. Одев теплый серый свитер и даже не потрудившись надеть лосины, блондинка упала на колени, потянувшись за сумкой. Вывернув ее, она высыпала содержимое, принимаясь за зубрежку. Последующие несколько часов прошли, как обычно, в компании учебников, конспектов и тишины. Порой, Джой отвлекалась на слезы, которые от осознания пустоты внутри начинали непроизвольно течь из глаз, порой размывая буквы, а бывало и слова в тетрадках, исписанных красивым аккуратным почерком. Внезапно, девушка услышала тихие голоса на первом этаже. Сердце тут же ухнуло куда-то в пятки. Тут было два варианта. Грабители либо... Быстро вскочив на ноги и пошатнувшись от такого резкого перемещения, она ухватилась за край стола, чтобы не упасть. Джой тихо вышла из комнаты и подошла к ступенькам, тут же отскакивая обратно в мрак, но было уже поздно – ее заметили. - Джой! – окликнул ее супруг, который только что помогал Элеанор снять пальто. Она понимала, что натянуть хоть что-нибудь, дабы скрыть истончавшие ноги она не успеет и мозг, который из-за недостатка глюкозы вообще туго соображал выдал только одно – скрыться в комнате, что она и сделала, едва не промазав мимо двери, пошатнувшись. Мистер Малик уже был почти на втором этаже, когда его жена прямо перед его носом хлопнула дверью комнаты. Ну, уж нет! Он выудит эту затворницу сейчас же! Распахнув дверь, словно пытаясь вырвать ее вместе со стеной, он как инквизитор подошел к супруге и на сей раз наплевав на всякие договоры развернул ее к себе и без всяких предубеждений смело посмотрел ей в лицо. И опешил. Только сейчас, глядя пристально ей в глаза он заметил насколько много усталости и боли в них. Из ярко голубых глаз с какой-то затаенной искринкой мятежа они превратились в тусклый серо-голубой омут боли и безнадежности. Лицо само за себя говорило о бессонных ночах, полных слез и безустанной учебы. Она похудела. Причем настолько сильно, что казалось к ней прикоснись и она упадет. Джой никогда не славилась пышкой, но то насколько она истощала – это было ужасно. Словно она голодала и при чем не один день. Стыд. Чувство вины. Боль. Эта компашка чудно атаковала и без того измученную за эти две недели душу Зейна. На кой черт она просила побыть одной, говоря, что знает, что делает, если она только усугубила свое и без того не самое радужное состояние? На кой черт ОН повелся на ее уговоры?! И как?! КАК он мог упустить из вида все ЭТО, если оно происходило у него ПОД НОСОМ?! - Эль пришла поговорить с тобой. С нами... – тихо произнес он, словно не осознавая до конца увиденное. Она судорожно замотала головой: - Н-нет... Нет. Я не хочу ни с кем говорить! Я не хочу! – вскрикнула она, сдерживая непонятные слезы. Почему-то она предчувствовала, что сейчас, под зорким, проникающим прямо в душу взглядом брюнетки раскроется то, о чем она предпочла бы молчать до конца своих дней. - Джой, она хочет помочь тебе, - твердо произнес Зейн, решительно беря ее за руку и ведя в направлении двери. - НЕТ! – крикнула девушка, вырвав руку, явно начиная паниковать. – Я не... не нуждаюсь ни в чьей помощи! И тут, не сдержавшись, всхлипнула. - Я больше не могу так! – тяжело прошептал Малик, отходя от нее на шаг. – Ты закрылась в себе, абсолютно ничего не говоря. Сидишь одна в этой чертовой комнате, невесть чем занимаясь весь день... А я здесь! Я рядом! Я живой! Твой муж как-никак! Ты просила дать тебе время. Я тебе его дал. Но всему есть границы, Джой! И судя по твоему изнеможенному виду ни черта ты не справляешься! Так поговори же со мной, в конце концов! Я не могу так жить, зная, что собственная жена медленно, но уверенно, превращается в ходячего мертвеца за соседней дверью. Я потерял уже одну... Ту, которой так дорожил. Ты хочешь меня добить еще и собой?! Хочешь здесь просто умереть вот так вот тихо и не сказав ни слова?!.. - Зейн, хватит! – послышалось за спиной у парня, который, казалось, вот-вот взорвется от переполнявших его чувств. Элеанор подоспела весьма вовремя, вмешиваясь в уже ярко назревший скандал. – Я хотела поговорить, а не разбередить все накипевшее. Тихо. Тяжело дыша, он вышел из комнаты, судорожно проведя рукой по волосам. Рука заметно дрожала. В комнате повисло тягостное молчание. Джой всхлипывала, еле сдерживаясь, чтоб не зарыдать прямо при Колдер. Брюнетка подошла и обняла ее. - Ну, все-все... Тшшшш... Все будет хорошо, - бормотала она, пока Джой была на гране истерики и тихонько всхлипывала, плача у нее в объятиях. Элеанор усадила блондинку на кровать, доставая из сумки бутылку воды. - Возьми, выпей немного воды, полегчает, - покровительным тоном приказала она. В бутылке с водой было пару капель валерьянки, что несомненно должно было облегчить состояние блондинки. Почему-то Джой чувствовала в ее обличье некую власть над собой. Она была сильная внутренне, уверенная в себе, красивая и независимая. На нее хотелось ровняться, хотя Малик и понимала, что такой ей никогда не стать. Трясущимися руками она с трудом открыла ее и, сделав пару глотков, вернула ее в ухоженные руки Эль. - Как ты себя чувствуешь? – спросила она, спрятав бутылку обратно в элегантную сумочку. - Нормально, - чуть успокоившись, ответила Джой. - А если честно? Джой опять всхлипнула, опуская глаза. - Он ведь уйдет, да? Я все испортила? – всхлипывая, спросила Малик, доверительно глядя на Эль, словно та знала все на свете. - Зейн? – нахмурившись, переспросила брюнетка. – Нет, конечно, глупенькая! Он просто жутко волнуется за тебя. - Но он так... - Он злится. Злится на себя за то, что упустил то, что ты натворила с собой. Джой машинально опустила глаза на длинные рукава свитера. Он не мог увидеть через рукава этого... И словно прочитав ее мысли, Элеанор произнесла тоном судьи, зачитывающего приговор: - Джой, закати, пожалуйста, рукава. - Зачем? – тут же напряглась Малик. - Я не люблю повторять дважды. Разве сложно закатить рукава? Или ты... – но договорить она не успела, ибо сдавшись еще до конца ультиматумной тирады, блондинка грубо закатила рукава, поморщившись чуть от боли и тут же пристыженно опуская глаза. – О, черт... Я так и знала... Руки были испещрены засыхающими корочками, не до конца затянувшимися шрамиками или еще только начавшими подсыхать ранами. - Ну и зачем? Зачем ты это делала? – натянуто спросила Эль, все еще хмурясь. Тут Джой не выдержала и зарыдала, вспоминая все то, что она вкладывала в каждый порез, все, что неведомым образом исчезало после разрезания кожи осколком стекла, принося облегчение, в одночасье вернулось, придавливая своим весом. - Потому что это я во всем виновата, потому что я настолько ничтожество, что не смогла удержать самое ценное для него – его ребенка!.. Потому что я всегда всем приношу одни только беды, потому что даже сейчас я – мертвый груз у него на шее, что бы он там ни говорил!.. Потому что я не могу быть ни хорошей дочерью, ни хорошей женой, ни даже хоть какой-то матерью!.. Потому что даже собственного дитя я не смогла уберечь, и оно умерло, даже не родившись на этот свет!.. Я всю жизнь одна! И сейчас я тоже одна! И обречена мучиться от того, что никому на этом свете не нужна!.. Я так хотела этого ребенка, потому что надеялась, что любя его всем сердцем, он растопит тот жуткий лед внутри меня! Но НЕТ! Судьбой я обречена! Это какая-то карма! Проклятие на мне!.. И теперь я обрекла на то же самое одиночество и его, хоть он заслуживает гораздо лучшего! Лучшую, чем я!.. А порезы... – она на несколько секунд замолчала, силясь прорвать удушье слезами. – Порезы это малейшее, чем я могу себя наказать... Джой не знала, что все это время Зейн, сидевший в спальне рядом, из-за открытых дверей мог отчетливо слышать каждое слово... Пока Джой боролась с собой, слезами и очередной волной рыданий, Малик просто не выдержал этого и не смотря на уговор с Эль влетел в комнату. Джой тут же подняла на него глаза, но затем отвернулась, ведь стыд и чувство вины до сих пор разъедали ее изнутри. Те же самые чувства, что одолевали в тот момент и его. Он опустился перед ней на колени, чтоб их лица были на одном уровне. Это напомнило тот самый вечер в комнате Валии, когда он узнал о ребенке и умолял девушку оставить его. Джой в голову пришла та же мысль, и это больно полоснуло ее по сердцу. - Прошу тебя, перестань... – тихо прошептал он, забывая о том, что Эль все еще здесь. – Ну, же... – он нежно заставил ее повернуть лицо к нему и посмотреть в глаза. Убедившись, что она слышит его, он с максимальной твердостью, словно пытаясь внедрить ей в сознание каждое свое слово продолжил: - Я ни в коем случае не считаю тебя мертвым грузом, или ненужной, или виноватой в выкидыше. Чтоб ты зарубила себе на носу раз и навсегда: ТЫ. НУЖНА. МНЕ! Да, быть может мы женились не по любви, но узнав тебя ближе, я распознал в тебе что-то близкое мне и дорогое. Я плохо знаю тебя, о я хочу узнать и я ХОЧУ построить с ТОБОЙ семью. Ты дорога мне и я НЕ ХОЧУ тебя бросать! И я не одинок, пока ты рядом! Так перестань же нести этот бред! Нет никакой кармы или проклятия на тебе! ЗАБУДЬ об этом! И чтоб я больше не слыша о порезах! Тебе ясно?! Джой кивнула и полувсхлипывая, полусмеясь опустила глаза, смущаясь от того, что Эль стала свидетельницей всей этой довольно интимной сцены. Зейн аккуратно взял ее за руки, внимательно глядя на порезы. «Никогда себе не прощу этого...» пронеслось у него в голове. - Раз уж вы сумели преодолеть стену, оставляю вас наедине в надежде, что больше всего этого дурдома не повториться! – твердо, словно учительница, произнесла Элеанор, тихо выходя из комнаты. Парень кивнул ей на прощанье, а Джой была до того смущена, что даже не осмелилась поднять взгляд на уходившую гостью. - А сейчас ты мне расскажешь обо всех своих делишках, что ты утаивала от меня почти три недели и как ты довела себя до такого! – он кивнул в сторону ее порезов. – А после мы закроем эту тему раз и навсегда. Джой вздохнула, несколько секунд собираясь с мыслями, после чего выложила все, как на исповеди Зейну. Он слушал, отчаянно сдерживаясь, чтоб не перебить девушку гневной тирадой. Временами он сжимал ее ладонь и гладя спину, когда она рассказывала о кошмарах, плача при этом. После того как она закончила, он сгреб ее в охапку, поднимаясь с колен. - Больше я тебя не отпущу, - произнес он, как отрезал. – Наломала ты дров, дорогая моя, на всю жизнь вперед. Только попробуй теперь мне не есть или не спать ночами! - Но как... как же кошмары? – всхлипнула она, опять вспоминая весь тот ужас. - Никаких кошмаров больше! – твердо сказал он, укладывая ее в постель. – Рядом я, и на ночь выпивать будешь кружку теплого молока. Вот и все. Затем парень вышел и в подтверждение своих слов вернулся через несколько минут в большой кружкой горячего молока. Хотя Джой была не в восторге от мысли о горячем жирном молоке в ее привыкшем к кофе и только кофе желудке, но у ее мужа был такой взгляд, что под его прицелом ослушаться было страшно. Выпив, она действительно вскоре почувствовала странную сонную тяжесть во всем теле. То ли дело было действительно в молоке, то ли в трудном дне, полном изнуряющих откровений, то ли в крепких бесцеремонных объятиях Зейна, но Джой уснула в считанные минуты, отправляясь в царство Морфея за руку с мужем. С тем, с кем ничего не страшно...