Рута

Глава 13 Хотя снег еще и покрывал все вокруг толстым, искрящемся на солнце покрывалом, в воздухе чувствовалась весна. Еле уловимое ее дыхание вызывало в душе противоречивые чувства тоски и радости. Хотелось жить и смеяться, и в то же время плакать… Почему-то именно сейчас разлука стала ощущаться особенно остро. Гораздо острее, чем тогда в Белвиле, когда встретив ее радостными объятиями и поцелуем, таким сладким, что все прежнее померкло для нее в тот же миг, Геральт сообщил, что вынужден спешно отправляться в Хаггу. Не успела она сказать ему и пару слов, как явился Арден и мужчины вскочив в седла, поскакали на Теодуль. Тогда обрадовавшись встрече с Цири и этим славным юношей, заглянув в счастливые глаза подруги, она не так резко прочувствовала расставание. А теперь, пережив длинную зиму, высоко в горах Тир Тохаир, с блеском весеннего солнца, пришло желание лететь туда где он, быть его частью, его тенью. Ели бы она была повнимательнее и менее доверяла этому подлому святоши и его завистливой жене! Зачем она приняла эту чашу с медовухой и выпила ее? Почему не почувствовала сонного зелья? Если бы не все это, ему не пришлось бежать сломя голову в Аэдирн. Он был бы рядом и она целыми днями могла смотреть в его необычные глаза, целовать его шершавые руки… Судьба каждый раз разводит их все дальше и дальше друг от друга! А может быть Предназначение? Зачем Энкелею понадобился ведьмак? Он ведь заполучил себе Басто! Оборотни, чародеи, ведьмаки – странное воинство. Конечно, Геральт и не подумал бы устраиваться к нему на службу, если бы граф за вызволение Руты не потребовал с него эту плату. Интересно: а знал ли Басто, что за позволение ему выручить ведьмачку, расплачиваться придется ведьмаку? Да граф умеет добиваться желаемого! Цири тоже затосковала. Вспыхнувшая словно молния любовь, ослепила ее и заставила забыть обо всем на свете. Не последуй Арден за ней сразу же, как выполнил все ими задуманное, предварительно дав обещание Ветславу вернуться в Аэдирн до наступления зимы, она, конечно, не усидела бы так долго, ожидая задерживающуюся Руту. Когда незнакомая беловолосая женщина с младенцем на руках, появилась на пороге ее хижины, Арден уже собирался в путь. Выслушав Верф, она решила проводить его в Белвиль, что бы встретить подругу и подольше побыть с любимым. Проводив мужчин, женщины отправились в горы, в то самое найденное Цири безопасное место. Здесь в старом заброшенном доме, погибшего в Соддене чародея, ведьмачкам предстояло провести еще довольно долго. Место это было не обычным, за что и приглянулось Цири. Здесь находился большой источник энергии, такой сильный, что отследить кого-либо магическим способом в зоне его действия, было совершенно не возможно. Но поскольку существовали и другие способы, оставить ребенка одного с кормилицей, даже в таком хорошем укрытие, ведьмачки не могли. Обе поклялись Геральту всегда находиться рядом с малышом, и сберечь его во что бы то ни стало. Хотя не раз уже пожалели об этом. Инсон порой был просто невыносим. Обращаясь в животное когда вздумается, он путаясь в одежде, носился по всему дому сшибая все на своем пути. Постоянно требовал к себе внимания, и полностью игнорировал попытки взрослых как бы то ни было влиять на его поведение. Конечно, ведьмачки все равно добились бы чего хотели, но дело сильно усложняла Верф, балующая его сверх всякой меры. Каждый раз когда Рута или Цири собирались устроить ему выволочку, она бросалась на его защиту с такой яростью, что добраться до ребенка можно было только прикончив волчицу. Конечно же, малыш сразу усвоил, что ему все можно, надо только держаться поближе к кормилице, и чрезмерно безобразничал. Ведьмачки старались больше времени проводить вне дома, каждое утро отправляясь на охоту, а днем устраивая себе и Бахе тренировки, но в ненастные дни приходилось сидеть в доме, беспрестанно нервничая и ругаясь на сорванца. А когда он начал ходить и в человеческом обличие, гораздо раньше чем обычные дети, то покой наступал только с приходом ночи и заканчивался с рассветом. Больше всего доставалось маленькому эльфу, которого в качестве учебной дичи для Инсона, определила Верф. Баха стоически сносил синяки и царапины, и на ведьмачьих тренировках старался изо всех сил, и надо сказать, делал огромные успехи. Он оказался очень способным учеником и добрым, славным мальчишкой. Совсем недавно Рута случайно узнала, что он в их отсутствие, совершенно безропотно прислуживает Инсону, будто принцу, выполняя требование Верф. Разговаривать с волчицей было абсолютно бесполезно. Здравый смысл, логику и трезвую оценку, полностью затмила какая-то нездоровая любовь и опека. Все как-то еще ладилось до сегодняшнего утра, но то что произошло утром ни Рута, ни Цири стерпеть уже не могли. А именно, стоило им только покинуть дом, как кормилица устроила Инсону очередную охоту на эльфа. Окрепший и выросший до размера осла, леопард так сильно ударил Баху, что тот с трудом смог подняться. Счастливая успехами своего подопечного и не обращая внимания на травму другого ребенка, волчица продолжила охоту. На сей раз Баха не стал смиренно сносить жестокость, а вспомнив чему его учили ведьмачки, схватил швабру и устроил не знавшему еще отпора Инсону, настоящий ведьмачий поединок с чудовищем. Получив пару раз по башке палкой, маленький аниот побежал жаловаться Верф, и та напугав эльфа до полусмерти звериным оскалом, заперла его в темном холодном чулане, где он просидел до возвращения ведьмачек, продрогнув до самых костей. Когда Цири укрыв Баху одеялами, побежала топить баню, Рута ворвалась в комнату волчицы с таким видом, что та даже опасливо отступила.  Ребенок больше не нуждается в материнском молоке, - твердо объявила ведьмачка, - Уходи!  Я не оставлю его одного, - лицо Верф стало превращаться в волчью морду.  Он не один. И я тебе не маленький мальчик, меня зубками не напугать. Видала и побольше! Меч молниеносно вылетел из ножен. Поняв, что ведьмачка не шутит, и одного резкого движения будет достаточно, чтобы лишиться головы, волчица замерла и лишь черты лица приняли прежние очертания. Инсон изо всех сил жался к ее ногам с ужасом глядя то на серебряный клинок, то на Руту.  Пришло время тебе уходить, - указала на дверь ведьмачка. – Пока ты совсем не испортила мальчишку.  Мне лучше знать, как надо воспитывать оборотня, - сверкая глазами прошипела Верф.  Он не простой оборотень и рожден не волчицей, а могущественной чародейкой, которая хотела вырастить из него человека, а не кровожадную тварь.  Откуда тебе знать, чего хотела его мать? - зло усмехнулась Верф. – Или она делилась с тобой не только мужем, но и своими мыслями?  Йеннифэр была моей приемной матерью, поэтому я хорошо знаю, как бы она хотела воспитать сына, - опередила подругу, появившаяся в дверях Цири. - Она была строгая, но любящая и справедливая, без глупого фанатизма и поклонения. Цири достала из кармана маленькую коробочку украшенную причудливым вензелем. Нажав на него, девушка положила коробочку на раскрытые ладони, после чего коробочка вытянулась во все стороны, и прибавив в размерах раз в десять, превратилась в портрет красивой женщины с фиолетовыми огромными глазами и копной вьющихся черных волос.  Иди сюда мальчик. Посмотри. Продолжая дрожать, Инсон все же выпустил колени кормилицы, и глядя словно затравленный зверек, медленно подошел к Цири.  Это твоя мама.  Мама, - повторил малыш, заворожено глядя на портрет.  Первое слово! – воскликнула Рута, потрепав его по голове.  Молодец! – улыбнулась Цири. Сам не ожидавший от себя такого, Инсон еще несколько раз повторил слово «мама», а потом обняв одной рукой Цири, другой ухватил руку ведьмачки.  Юта… Ции…Фиф… Женщины забыв о ссоре, радостно смеялись и хвалили малыша, когда он повторял называемые ими названия предметов и имена.  Дверь.  Двей.  Цветок.  Циток.  Баха.  Баха, - растерянно повторил малыш и в глазах его заблестели слезы. – Баха! В миг обернувшись леопардом, он выскочил в коридор и понесся, что есть мочи в сторону бани.  Вот и славно, - улыбнулась Рута, глядя на нахмурившуюся Верф. – Значит еще не все хорошее тебе удалось в нем истребить.  Я учила его тому, что должен уметь оборотень, - огрызнулась та.  Давай так, - постаралась прекратить вновь готовую вспыхнуть ссору Цири. – В доме больше ни какой охоты. Скоро сойдет снег, тогда Верф будет его учить охотиться в лесу и только на животных. Мы с Рутой наконец-то сами займемся его воспитанием, и постараемся вложить в него все то, что хотела Йеннифэр. С этих самых пор Баха для него – брат, и ни как иначе. А ведьмаки своих братьев не обижают, уважают, защищают и никогда не бросают в беде.  Ой, не смеши меня, - хохотнула волчица. – Видела я как один ведьмак вместо того, чтоб бежать спасать ведьмачку, чесал блуд с опоившей ее бабой, да… Конец фразы застрял в сдавленном оголовком меча горле. Рута прижав ее к стене, все сильнее нажимала на рукоять, рычащий лев все больше впивался в горло. Верф захрипела.  Врешь, паршивая псина…  Прекрати, - одернула ее Цири. Убрав меч от волчицы, ведьмачка резко отравила его в ножны.  Ребенок будет спать в моей комнате, и не советую тебе к ней приближаться, - грозно взглянув на Верф, предупредила Рута. *** На главной площади Хагги яблоку негде было упасть. Словно огромный муравейник, она двигалась и суетилась, пестрея черно-красно-желтыми флагами Аэдирна, желтыми с черным единорогом флагами Каэдвена, примарскими желто-красными длинными лентами на треугольных основаниях и усыпанные серебряными лилиями черные знамена Темерии, с широкими, украшенными бахромой серебряными лентами с изображением замученных Трояном монахов. Военные команды, звон оружия, ржание лошадей – все это перемешивалось с криком, оттесненных на ристалище торговцев и сладкоголосым пением расположившегося на балконе королевского замка Вельмериуса со своим знаменитым хором мальчиков. Чтобы всего этого не видеть и не слышать, два очень похожих друг на друга мужчины с изрезанными шрамами лицами и мечами за спинами, зайдя в самый дальний трактир, уселись в самом темном углу.  Пива и пожрать чего-нибудь, - сказал подбежавшему трактирщику тот, у которого волосы были потемнее. Его белоголовый товарищ снял меч, и положив его на лавку, тяжело вздохнул.  Не понимаю: что я здесь делаю? – устало произнес он. - Весь зад отсидел за эту зиму.  Я слышал, что в ближайшие дни мы, наконец, получим задание, - ответил ему другой. – Они ответят мне за ее смерть. Все до единой! Изуродованное глубоким длинным шрамом лицо, искривила злая ухмылка. Его собеседник грустно покачал головой.  А что потом? – спросил белоголовый.  Надеюсь, что для меня «потом» не будет.  Не нравиться мне, Эскель, все это. Когда ищешь смерти для себя, гибнут обычно другие, небезразличные тебе люди.  Таких почти не осталось. Разве что ты, Геральт. Хотя твое спокойствие меня, мягко говоря, удивляет. Они убили твою жену, а ты…  Если бы смерть чародеек могла воскресить ее, я не раздумывая ни минуты, отправился мстить, но ведь это не так. Сам помирать тоже не хочу. Много не законченных дел осталось. Например, Цири выдать замуж, Инсона воспитать, Руте сказать… В общем, есть чем заняться и на этом свете. Эскель нахмурил брови и подумав немного, отхлебнул пенного пива из большой деревянной кружки.  Не узнаю я тебя, брат, - серьезно произнес он. - Что может быть лучше, чем увидеть смерть своих врагов?  Наверное, счастье близких. Хотя похоже, что одно без другого не возможно, - ответил Геральт, внимательно разглядывая, сидящую у окна, темноволосую женщину. Почувствовав на себе его взгляд, женщина украдкой глянула в их сторону, затем резко отвернулась. Некоторое время подождав, встала и решительно подошла к ведьмакам.  Я должна тебя поблагодарить, - обратилась она к Геральту. – И вернуть вот это. Она протянула ему небольшой дорожный нож. Взяв его, ведьмак предложил ей присоединиться к ним.  Спасибо, - присела на лавку чародейка.  Гинох жив?  Жизнь я ему оставила, а вот смыл жизни удалила.  Жестоко, - усмехнулся ведьмак, представив разъяренное лицо Ранеты.  Юная, - представилась женщина.  Геральт.  Эскель.  Что привело тебя в Хаггу? - поинтересовался Геральт. – Здесь не жалуют чародеек. Если обнаружат – отправят на костер. Лицо чародейки стало чернее тучи, в изумрудных глазах заиграли молнии. Казалось, что еще немного и взмахом руки, она вызовет страшную бурю, но она резко закрыла лицо руками, а ведьмачьи медальоны даже не дернулись.  Разве только чародейки горят на ваших кострах? – хрипло спросила она, убрав руки от ставшего, будто, каменным лица. – Вчера у стен города сожгли трех обыкновенных женщин. За что?  Я слышал: Вельмериус каким-то только ему известным образом определил, что все они являются воплощением Разрушительницы из предсказаний Итлины, - вспомнил Эскель. – Бред, конечно, но народ верит.  А вам, как я погляжу, наплевать. Это же не ваши матери, жены, сестры, любимые, дочери…  Чего ты хочешь Юная? - нахмурился Геральт. - Чтобы два ведьмака потушили все костры? Мы разговаривали с графом Гувотом на эту тему, но даже он не в силах остановить сумасшедшего примара.  Конечно, не в силах, - губы чародейки задрожали, - особенно если ты мужик.  Причем тут это…  Ваша бьющая через край похоть толкает вас на преступления. Животное желание удовлетворения. Ущербных, грязных и жестоких, жаждущих утех своей плоти. И поскольку справиться с этим вам не под силу, обвиняете в своей мерзости объект своих грязных помыслов – женщин. Все три несчастные сожженные были жертвами мужской подлости и похоти. Две – отказали примару отдать в его мерзкий хор своих сыновей, одна – надоевшая любовница другого влиятельного вельможи.  Но нельзя же всех под одну гребенку! - возмутился Эскель.  Почему? – зло усмехнулась Юная. – Можно ведь было всех женщин объявить носительницами соблазнов, причиной всех поганых мужских страстей. Недавно в Доль Ангре пятеро здоровых графчиков и барончиков украли из деревни двух кметских девочек шести лет. Сорок дней насиловали малышек, а когда те заболели от постоянных издевательств, просто сожгли на глазах их матерей, объявив Разрушительницами и предателями Творителя, поскольку своими развратным поведением ввергли великовозрастных вельмож в непреодолимую похоть. Глаза чародейки горели огнем, щеки пылали, дрожащие губы произносили слова четко словно приговор.  Хм. А как же проститутки? – ухмыльнулся Эскель. – Или, скажешь, они тоже непорочные создания, жертвы мужских преступных помыслов. А как же матери продающие своих девочек, да и мальчиков тоже богатым извращенцам на верную погибель и издевательства? Не надо делить мир на хороших женщин и плохих мужчин. Есть люди, и они разные, не зависимо от пола и веры.  Не я начала сортировку. Оглянись вокруг. Женщины истребляются повсеместно. Достаточно анонимного доноса и костер обеспечен. Жестокость существовала во все времена, но … Подошел трактирщик с полными кружками пива, поставив на стол, забрал пустые, подозрительно глянул в раскрасневшееся лицо чародейки.  Я не оправдываю мамаш продающих своих детей, - забыв, что хотела сказать, начала она снова, когда хозяин трактира удалился на достаточное расстояние, - и не утверждаю, что женщины все честны и порядочны, но вы никогда не задумывались: почему нет борделей для женщин? Ответ очень прост. Нет спроса, нет и товара, и наоборот. Или вы наивно полагаете, что проститутки занимаются своим ремеслом ради удовольствия, а не из-за денег? Да вряд ли хоть одна из них помнит, что это такое! Я знаю огромное количество женщин, которым близость с мужчиной вообще не нужна, даже живя в браке, они и понятия не имеют, что такое оргазм.  Может всему виной и есть это женское притворство? И… – начал заводиться Эскель.  Прекрати! – резко оборвал его Геральт. – Это бессмысленный спор и в нем нет правых. То что происходит сейчас в мире – безумие, но спасти от него мир не в нашей власти. Так же как воины, болезни, землетрясения, ураганы и прочие не подвластные нам явления, безумие продлится столько времени, сколько понадобиться человечеству излечиться от него. Не зависимо от того, будем мы сопротивляться или нет.  Ну уж нет! - вскочила со своего места Юная. – Позиция трусливых зайцев не по мне. Я буду бороться! Они получат то чего ищут и боятся. И ты вспомнишь меня ведьмак, когда на костре запылает твоя Рута! Прощай! Накинув на голову капюшон, она стремительно вышла из трактира, хлопнув дверью так, что кружки и тарелки подпрыгнули на столах.  Вот сумасшедшая баба! – тряхнул головой Эскель. – Да что с тобой, дружище? Геральт сидел бледный и недвижимый, словно вытесанный из мрамора, и только тревожный страх в его прищуренных глазах и пульсирующая на шее вена, выдавали в нем невероятное волнение.  Она просто ляпнула, первое, что пришло в голову, - постарался успокоить он Геральта. – Это не пророчество. Вспомни как вещала Цири, как будто и не она говорила вовсе, а тут просто сказала, дабы досадить.  Возможно ты и прав, - тяжело вздохнул Геральт. – Как бы я хотел быть сейчас рядом с ними! Только бы они не покидали своего убежища! ***  Господин советник! – окрикнул Дийкстру запыхавшийся молодой человек. – Вам срочное послание. Граф не ждал и не хотел сегодня никаких вестей. Настроение и так с утра было прескверное, не хватало еще дурных новостей. Почему он решил, что новости обязательно будут дурными? Он и сам не знал. Кутаясь в теплый плед, граф весь день просидел у камина, потирая разболевшиеся суставы. Сырая мрачная погода, заставляла вспомнить и о немолодом возрасте, и о старых травмах. Глядя из подобья на раскрасневшуюся, прыщавую, дурацкую рожу гонца, он мрачно размышлял: «Почему когда все вокруг паршиво, обязательно паршивые вести принесет гонец с паршивой мордой? Я не встану если даже темерская армия сама начала наступление. Не шевельнусь сегодня, даже если Филиппа назначит мне встречу. Не двинусь с места…»  Давай! – протянул он руку. Гонец поклонившись вручил ему свиток и замер в ожидании распоряжений. Развернув послание, Дийкстра быстро пробежал его глазами, и тут же вскочил так резко, что кресло с грохотом повалилось на спинку, а парень от неожиданности отскочил в сторону. Лицо советника побагровело, глаза впились в несчастного, совсем растерявшегося гонца.  Ормо и Велора ко мне! – завопил он. – Срочно! Очень скоро чародеи стояли перед графом, пытаясь понять, что произошло. Он не стал долго томить их ожиданием.  На Агульменда произошло покушение! - орал Дийкстра, как сумасшедший. – Май и Эжжон там спят, что ли? Проморгать убийц у себя под носом? На кой ляд, спрашивается я содержу столько чародеев, если они не способны предотвратить удары вконец обнаглевших баб? Магики переглянулись. Ормо не говоря и слова выбежал в коридор, а Велор остался стоически выслушивать, отменную брань, сопровождаемую потрясанием в воздухе огромными кулачищами бывшего супершпиона. Когда выпустив пар, он устало опустился в поднятое чародеем кресло, Ормо уже снова находился рядом.  Выйди! – приказал чародей парню, с разинутым ртом, наблюдавшему за происходящим. Грустно вздохнув, тот вышел не плотно прикрыв за собой дверь. Заметив это Велор махнул рукой, прошептав заклинание. Тяжелая дверь скрипнув на петлях, сперва приоткрылась, а затем со всего маху захлопнулась, то ли прищемив любопытному нос, то ли оглушив его. По воплям наполнившим коридор, определить было не возможно.  Это была женщина, - подойдя вплотную к графу и наклонившись к его уху, сообщил Ормо. – Баба со сферой, поэтому они ее и проморгали.  Сколько раз я говорил ему, что не надо тащить в постель первых встречных…Постой, - вдруг осекся Дийкстра, - сферы на свете всего три. Одна - у меня, другая – у Хенсельта, третья – у ведьмачки. Так это, что Рута хотела его прирезать? Чародеи пожали плечами.  Да, что вы вообще знаете? – раздраженно проворчал граф.  Ее не удалось поймать. Шустрая, как белка! Короля спасла, только подаренная вами кольчужка…  Почему сразу не сообщили?  Не хотели вас беспокоить. Все ведь обошлось, - попытался оправдать коллег Велор, но тут же замолчал, встретив мрачный взгляд Дийкстры. Погрузившись в размышления, граф долго молчал, время от времени потирая подбородок. Чародеи и без магии знали, что сейчас твориться в его мыслях. Не сумев, убить самого Дийкстру и поняв, что подобраться к нему не возможно, Ложа решила ударить с тыла. Не секрет, что в Гесо многим был не по душе первый советник короля, особенно наследнику престола, вернее даже не ему, а королеве, безумно ревнующей власть, к любому, кто владел ею, больше чем она. Принц, просто мальчишка с не устойчивой психикой, полностью подавляемый матерью, но королева…Хотя она никогда открыто не выступала против графа, всегда была с ним крайне любезна и мила, и никогда о нем и слова дурного не обронила, даже королю, но Дийкстра знал ее помыслы. Знал и опасался, даже можно сказать, побаивался, ее одну во всем королевстве. И не напрасно. Умная, терпеливая, расчетливая - она напоминала ему себя самого. Он знал, что королева ждет удобного случая расправиться со всемогущим советником, и сделает она это очень деликатно, очень тонко, но крайне безжалостно. Об этом знали и Дамы. Ее отношения с Агульмендом, носили очень деловой и ровный характер. Бесконечные королевские шалости с девицами всех родов и сословий, уже давно истребили в ней всякое к нему уважение и любовь, если вообще, таковая когда-нибудь существовала. Поэтому смерть супруга, вряд ли повергла бы ее в уныние, даже кратковременное. Можно представить, насколько велико ее разочарование, столь не удачным покушением. Стоп! Дийкстра схватил письмо. Печать королевы! Он сперва даже не обратил внимания на подпись. А он так не сдержанно отреагировал, и тот паршивец за дверью, наверняка порадует хозяйку, да и не только ее, ярким рассказом об истерики главного советника короля. Хотя нет! Не для этого она сама сообщила о покушении. Она хотела напомнить о себе, что не дремлет, что будет первая кто пнет умирающего льва. Но тем не менее…  Поработай с гонцом, Ормо, - обратился он к заскучавшему чародею. – Да, так, чтобы из него фонтаном бил страх. А я пока напишу ответ. Когда чародеи вышли, граф немного пройдясь по залу, сел за стол, обмакнул перо в чернила, подумал еще немного и принялся писать: « Ваше величество! Безмерно благодарен вам своевременную информацию, и вместе с вами искренне рад, что король жив и находится в добром здравии. Я распорядился, чтобы придворные чародеи провели тщательное расследование, выявили всех без исключения, кому так или иначе, была бы выгодна смерть Его величества короля Агульменда. Прошу Вас оказывать им всяческую помощь, и не гневаться если они осмелятся даже Вам задавать неприятные вопросы. После проверки, и обнаружения виновных, обещаю, что наказание настигнет таковых, не зависимо от того какое положение они занимают в королевстве. Нижайше кланяюсь, Ваш верный слуга граф Гувот» Как только Дийкстра положил перо, в дверь постучались.  Входи.  Он готов, - сообщил вошедший Ормо.  Давай его сюда. Чародей втащил за шкирку упирающегося и трясущегося гонца, правое ухо которого сильно отличалось от левого размерами и краснотой. Увидев графа, он и вовсе раскис, заплакал и запричитал:  Клянусь я тут не причем… я ничего не знаю…  А твоя королева?  Я ничего не знаю! - еще громче завыл парень.  Чувствую здесь пахнет крупным заговором, - сверля глазами почти лишившегося чувств парня, грозно произнес Дийкстра. – Ну ничего я обязательно выясню все что считаю необходимым. Сделав ударение на последних словах, он протянул гонцу свиток, и уже мягко произнес:  Доставь мой ответ Ее величеству королеве. Дрожащими руками приняв конверт, парень засунул его за пазуху, несколько раз поклонился и стрелой вылетел вон.  Мы получили послание от волчицы, - сообщил Ормо, как только за гонцом захлопнулась дверь. – Рута с осени не покидала гор.  Значит - не она, - облегченно вздохнул граф. – Хотя это и так было понятно, но проверить никогда не лишне. Тогда - кто?  Думаю, сфера осталась у похитителей.  Линье и Вэгира…хм… - усмехнулся Дийкстра, погладив подбородок. – Люди Нобижона выполняют заказы Ложи. Очень интересно! Сообщите Титу, что пора начинать.  Сделаем.  А теперь ведьмака ко мне, Геральта. Хотя нет давайте обоих, - приказал он чародеям. *** В храме ярко горели факелы, от чего раскинутые на все четыре стороны света разноцветные витражи, жутко светились в темноте ночи. Еще больше дрожи в коленях придавал вой какого-то страшного существа, раздающейся из прилегающего к виковому полю леса. Вряд ли кто-нибудь в здравом уме, согласился бы сейчас покинуть стены города и направится в храм просить у Книги совета и помощи. Днем здесь выстраивались огромные очереди из пришедших отовсюду паломников, но ночь, выпуская своих питомцев, загоняла всех за высокие стены. И только один человек не боялся ни оставаться ночью у алтаря, ни выходить в поле. Он стоял на коленях у высеченной из мрамора фигуры – ни мужской, ни женской и что-то тихо шептал склонив голову. Вдруг кто-то заглянул в зеленый круглый витраж, затем открыл северную дверь и мягко переступил через порог.  Здравствуй, Ассирэ, - не поворачиваясь приветствовал стоящий на коленях человек.  Доброй ночи, Борисий, - ответила чародейка и опустилась рядом с ним на колени. – Я запуталась. Помоги!  Весь мир запутался. Просветление и истина приходят через боль и страдания. Только узнав плохое, можно увидеть хорошее.  Не ужели нельзя избежать войн и мучений! – в сердцах воскликнула Ассирэ. – Объяснить, вразумить, вложить в безумные головы разума!  Ты попробовала?  Бесполезно. Они одержимы властью и готовы из-за нее даже друг друга разорвать. Фрингилья и эльфки, еще более-менее вменяемы, но остальные просто будто с ума посходили. Борисий хоть и был в обличие молодого человека, смотрел на нее по-отцовски своими лучезарными глазами. Он улыбнулся и погладил ее по голове, от чего чародейка чуть было не разрыдалась, как маленькая девочка.  Вот видишь. Все самое ценное и доброе обязательно надо выстрадать, иначе оно не будет таковым. Слова, увещевания и проповеди доходят в полной мере только до слышащих и ищущих истину, а для тех кто жаждет власти и удовольствий, взывания к совести пустой звук. Она им не нужна, она помеха и терзания. Все что им надо, это ключ к исполнению желаний, остальное лишний груз.  Но ведь страдают и те кто хочет идти дорогой добра. Почему так?  Потому, что нет предела совершенству. На определенном этапе, начинаешь воспринимать страдания, не как наказания, но как уроки, и чувствуешь, что каждый хорошо усвоенный урок, это словно преодоление следующей ступени. К тому же ничего не дается просто так, все всегда бывает за что-то и почему-то. Только сам человек в состоянии понять и осознать причину, но для этого надо пролистать всю свою жизнь, проанализировать все свои поступки. Разве станет этим заниматься человек довольный своей жизнью? Конечно, нет. Поэтому не надо спасать мир, пусть переболеет, переживет все напасти, сгорит и возродиться вновь, более чистым и просветленным, чем теперь.  А что же делать нам? Спокойно взирать на все происходящие или спрятаться в кусты?  Ты сможешь?  Нет, - тяжело вздохнула чародейка, опустив мокрые от слез глаза.  Вот тебе и ответ. Делай то, что считаешь нужным и возможным для себя. Живи своей жизнью, указывай правильную дорогу ищущим путь, и позволь остальным идти выбранным. Усевшись на пол, чародейка прислонилась виском к холодным, мраморным ногам статуи. Вид у нее был очень подавленный и несчастный.  Я хочу покинуть Ложу, - прошептала она дорожащим голосом, - но они меня не отпустят. Трисс всегда могла противиться общему мнению, она не боялась, а я боюсь. Так же как тогда в Нильфгаарде. Боюсь и ничего не могу с собой поделать.  Страх – это не плохо, - улыбнулся мудрец, - он не дает совершать необдуманных, безрассудных поступков. Он заставляет действовать осторожно, просчитывая возможные последствия. Не надо с ним бороться, возьми его в союзники, но не позволяй брать над собой верх, и он поможет выжить, добиваясь своих целей. Некоторое время молчали. Слышно было только шипение горящих факелов, да протяжный вой лесной голодной твари.  Через три дня я неспешно отправляюсь в Вельгад, - нарушил молчание Борисий. – Там в конце блатхе намечена встреча королей Северных королевств. Попытаюсь вразумить их не ввязываться в войну. Ассирэ усмехнулась, затем глаза ее засветились радостью.  Филиппа сегодня предложила мне присутствовать на этом сборе и просить Север оказать нам военную поддержку. Я ответила, что подумаю. Пожалуй, надо согласиться, ведь лучше меня никто не сможет провалить это дело! Не хватало еще весь мир утопить в крови, лишь бы самим удержаться у власти. Улыбнувшись священник, заботливо поправил воротник ее мужского плотного костюма, взял за руку. Волна чего-то сладкого, но давно забытого поднялась, накрыла с головой, отчего сердце чародейки бешено заколотилось. Она не стала сопротивляться, позволила себе тонуть захлебываясь счастьем, словно юная дева, не знавшая еще ни любви, ни разочарования. *** Круглое большое зеркало отражало лицо красивой большеглазой девушки, совершенно не похожей на обезьянью физиономию оригинала, любующегося своим, как ей казалось, отражением. Это чудо-зеркало подарила королеве чародейка, внушив, что это единственное правдивое на всем белом свете стекло. Тина поверила в эту чушь сразу же, Филиппе даже почти не пришлось воспользоваться магией, после чего все зеркала во дворце были уничтожены, за исключением маленьких зеркалец в карманах придворных дам и огромного зеркала в спальне короля. Трояна, как ни странно, собственная внешность вполне устраивала, а в полном королевском облачении, доставляла несказанное удовольствие. Он готов был любоваться на себя часами, правда теперь заниматься этим было совершенно некогда. За заботами связанными с предстоящей военной компанией, и решением неотложных внутренних и внешних политических проблем, Троян казалось вовсе забыл о своем внешнем облике, и больше походил на заросшего торчащей в разные стороны светлой щетиной хряка, оставляющего за собой такой тяжелый дух, что даже солдаты, сами не блещущие чистотой своих тел, закрывали носы и морщились. Тине же муж стал настолько омерзителен, что она старалась как можно меньше с ним пересекаться. Благо, что большую часть времени он проводил в войсках, предпочитая общество грубых вояк -льстивым придворным, а кибитки полковых шлюх - мягкой постели королевы.  Хороша! – восторженно всплеснула руками, сидящая рядом с Тиной, белокурая женщина преклонных лет.  Да, вижу, Исинора - самодовольно подтвердила королева. Еще раз поправила прическу из сильно начесанных и налаченных жидких волос, в то время как нежная белая ручка отражения утонула в роскошной, вьющийся копне. Исинора, скрывая насмешку поспешила опустить глаза. За много лет проведенных при дворе, она прекрасно справлялась со своей мимикой, и под стать хорошей актрисе могла мгновенно менять маски, но выражение глаз не всегда успевало за этими переменами.  Ох, не знаю, кого бы сегодня выбрать? - с трудом оторвав взгляд от «своего» отражения, королева перевела его на несколько стоящих на полу корзин с цветами. – Все они очень симпатичны и милы.  Я слышала, будто королева Венгерда, покойная бабушка Недомира Каингорнского, когда не могла выбрать, приглашала всех, - хитро подмигнула Тине придворная дама.  Всех!? Нет это слишком! – усмехнулась королева. – А вот парочку-троечку…  Тогда все равно надо выбирать.  Сделаем так: я закрою глаза, и буду указывать на корзины и говорить «да» или «нет», а ты будешь отставлять одни вправо, другие влево.  Как будет угодно Вашему Величеству. Усевшись поудобнее, Тина завязала себе глаза платочком и театрально выставив руку вперед принялась указывать то на ту корзину, то на эту. Исинора же не обращая внимания на королеву, выбрала три плетенки, которые считала нужными и отставила вправо.  Ну вот и все, - деланно тяжело вздохнула Инептина. – Оповести эту троицу о выпавшем им сегодня счастье и позови Люлю.  Сею минуту. Пожилая дама присела в реверансе и медленно направилась к двери. Как только ее лицо стало не доступно для глаз королевы, маска восхищения тут же слетела с него, открыв полное презрение и отвращение. К бесконечным оргиям, мерзкому распутству и еще целому списку отвратительных развлечений Тины, она уже привыкла и почти не обращала внимания, но эту заносчивую выскочку Люсильду, бывшую торговку булочками на выземском базаре, которую королева приблизила к себе и одарила титулами, Исинора на дух не переносила. Пройдя немного по коридору, женщина остановилась у двери и постучала, и тут же ее лицо приняло добродушное выражение.  Войдите! – послышался из покоев нежный голосок.  Добрый день, баронесса, - расплылась в любезной улыбке вошедшая. – Ее Величество зовет вас. Симпатичное личико светловолосой девушки, в отличие от старой опытной придворной дамы, не скрывало ни высокомерия, ни гордыни, ни презрения. Она величественно поднялась со стула и криво улыбнулась большеватым ртом, обнажив слега крупноватые зубы. Нельзя сказать, что это сильно ее портило, возможно если бы макияж был бы не таким ярким, а взгляд не таким нахальным, можно было бы назвать ее хорошенькой.  Поди, передай королеве, что сейчас буду! – не утруждая себя приветствиями, приказала она. Опустив глаза, Исинора улыбнулась.  Я думаю, что вы сами в состоянии о себе доложить, милая баронесса, - не поднимая глаз произнесла она. – А мне необходимо выполнить распоряжение данное королевой. Девица резко подошла к пожилой даме и вызывающе оглядела с головы до ног. Как бы она не старалась и не пыжилась, вести себя подобающе своему новоиспеченному титулу, но торговка так или иначе всегда вылезала наружу. Уперев руки в бока, она уже раскрыла было рот, но вдруг передумала.  Ваш сын графиня, вчера ночью, предложил мне стать его женой, - мило улыбаясь, обратилась она к Исиноре. – Наверное сегодня ночью, я дам свое согласие.  Буду рада любому вашему решению, - маска графини осталась такой же безупречной. – Только перед тем как стать невестой графа, я думаю, сперва надо перестать быть женой лавочника. Лицо Люсильды побагровело, в глазах вспыхнула дикая злоба. Сжав кулаки, она обошла даму кругом, и уперлась ненавидящим взглядом в добродушное лицо графини.  Что вам еще известно?  Помилуйте, баронесса, я не знала, что это тайна. Об этом говорит весь двор. Все искренне сочувствуют вам, и желают как можно скорей найти этого мерзавца и предать справедливому суду. Известие о том, что королевский дворец, по распространению слухов, мало чем отличается от выземского базара, несколько ошарашило бывшую торговку. Но быстро сообразив, что к чему, она решила использовать это сходство.  Тогда порадуйте же всех. Вчера мне сообщили, что его нашли мертвым в Грабовой бухте.  Примите мои искренние соболезнования, по поводу безвременной кончины вашего законного супруга, и мои искренние сожаления, по поводу предстоящего годового траура, который вы не сможете нарушить ни нарядами, ни поведением. Люсильда закусила губу. Как же она могла забыть о трауре? Надо было сперва взять согласие на развод со своего ударившегося в бега муженька, а уж потом и придушить.  Вы свободны, графиня, - еле скрывая досаду, прошептала она.  Всего хорошего, баронесса, - присела в глубоком реверансе Исинора. ***  Люлю! Ты что так долго? - радостно встретила подругу Тина.  Да что-то замешкалась, - беспечно ответила та. Баронесса решила не говорить ничего королеве. Пока смерть ее мужа официально не объявлена, графиня не станет докладывать своей госпоже. Хитрая старая лиса не захочет рисковать и подставлять себя под гнев Тины. А в том, что королева взбесится от того, что на год потеряет для развлечений и утех, единственную свою подругу, можно было даже не сомневаться. Как впрочем и в том, что уже через несколько дней она забудет о существовании своей Люлю, и обзаведется новой. Тем более, занять ее место мечтает множество как именитых дам, так и простолюдинок. Надо сделать все возможное и невозможное, чтобы смерть лавочника так и осталась на уровне слухов. Но тогда и про выгодное замужество, тоже придется временно забыть.  Кто сегодня нас будет развлекать? - стараясь не думать о плохом, спросила она.  Те кто преподнес мне вон те три корзины. Поди посмотри. Люсильда собрала записки с цветов, прочла написанные там имена и застыла в недоумении.  Что с тобой? – удивилась королева.  Как вы могли?… Зачем?…  Да что с тобой в конце концов, - Тина нахмурившись, резко вырвала записки из рук подруги. – Патрик Дейзи – очень симпатичный юноша… Хуршен…Бахтин…Гинваэл! Раздери меня кикиморы! Сынки Нобижона?! Как они посмели? Щенки паршивые! Немедленно сообщить об ошибке…хотя, нет. Мы сегодня с тобой развлечемся, так развлечемся. *** Низкие каменные своды подземелья от сырости и старости почернели, на стенах увешанных разнообразными цепями, захватами и страшными железными предметами, чернели запекшиеся подтеки крови. Беспорядочно уставленный пыточными механизмами зал, не имел не окон не дверей, только мрачные дыры раскинутых на шесть сторон арок, уходящие черными туннелями вглубь подземелья, зияли будто раззявленные голодные пасти чудовищ. Посреди пыточной играл огромным пламенем камин, издавая протяжный гул, уходящий жутким эхом в бесконечность тоннелей. Вокруг него суетились двое мужчин с черными масками на лицах. Один, огромными ручищами, будто пришитыми к его хилому телу от другого человека, ворочал дрова, а другой чистил и окуратно раскладывал на столик не большие пыточные инструменты. Не смотря на бушующее в печи пламя, в зале было промозгло и сыро. Это жуткое, грязное, холодное место, совершенно не подходило для принятия пищи и увеселения, но тем не менее именно сюда королева приказала нести ужин, прямо на пыточный стол.  Какое чудное вино! – восхитилась Тина, покрутив в кубке рубиновую жидкость и поднеся ее к носу. – Какой неземной аромат! Где вы взяли это чудо? Бахтин, к которому был адресован этот вопрос, улыбнулся обнажив редкие гнилые зубы, глядя на королеву словно на божество, ответил:  Мы нашли его в винном погребе отца. Он говорил, что это самое лучшее вино на свете.  Да уж, ваш папаша знает толк к вине, - ехидно усмехнулась Тина. Оба брата тяжело вздохнув, покраснели и смущенно опустили глаза. Только глухой и немой не обсуждал беспробудные запои начальника сыскной конторы. Правда, недавно появились слухи о том, что он с помощью магии излечился от этого недуга, но братья хорошо знали, что это не так, а сплетню эту запустил в народ сам граф.  Предлагаю выпить за здоровье нашей милостивой королевы! – подняв кубок громко произнесла Люсильда. Зная свою подругу, она не сомневалась, что та не перестанет издеваться над юношами, пока не доведет обоих до слез, если ее не отвлечь. Конечно, не жалость к ним, толкнула ее сменить тему, а робкий восхищенный взгляд Хуршена, который он, то прятал под длинные густые ресницы, то открывал, смущаясь и краснея. Сколько ей довелось пропустить через себя мужчин, Люлю и сама уже вряд ли смогла бы ответить точно. И причина этому не в безграмотности бывшей базарной торговки, а в их совершенно фантастическом количестве. Даже избравшие разврат своим ремеслом проститутки, в ее, еще не вполне зрелом возрасте, не смогли бы похвастаться такой богатой коллекцией. Всеядность девицы не раз поражала видавшую виды торговую братию, многие даже полагали, что у нее что-то с головой, но ответ был гораздо проще. Люлю была очень не уверена в себе. Бывало подолгу рассматривая свое отражение в зеркале, она безудержно рыдала, находя себя уродиной. И доказывая себе и остальным, что не смотря на такую, как ей казалось, безобразную внешность, она способна нравиться противоположному полу, тащила в постель любого попавшего в поле зрение мужика. Сама же она искренне считала, что ее успех у мужчин, зависит только от ее незаурядных умственных способностей. И совершенно не замечала, как более опытные и умные женщины, усмехались покачивая головой, когда она произносила свою любимую фразу, о том что самое привлекательное для мужчин в женщине – это ее ум. Но среди всей этой армии любовников, не было ни одного с таким чистым детским восхищенным взглядом, как у этого приятного во всех отношениях юноши. И это притом, что она еще и рта не успела открыть! Конечно, ей было даже невдомек, сколько усилий потратил граф Гинваэл, чтобы внушить своим сыновьям восторг и восхищение двумя первыми дамами королевства. Сколько понадобилось ему терпения и кропотливой работы, чтобы братья поборов свою природную застенчивость, послали цветы в королевскую спальню. Сколько денег, драгоценностей и обещаний, чтобы уговорить старую, хитрую Исинору, помочь королеве сделать правильный выбор. А все остальное уже было проще пареной репы.  За королеву! – подняв кубки воскликнули все присутствующие, включая палачей. Лишь на несколько мгновений, новоиспеченная баронесса задумалась глядя в рубиновую поверхность, ароматного чудесного вина. В колышущемся зеркале отразилась не она, а почему-то лицо матери, давно забытое, смотрящее с тревогой. Следующие мгновения наполнилось страшными хрипами и грохотом падающих стульев и тел. Стало невыносимо страшно, захотелось немедленно бежать, но крепкие руки палача, вцепились в нее мертвой хваткой. Если бы она знала тогда, что ей вскоре придется испытать в этом самом месте, она не раздумывая залпом осушила бы смертельный кубок. Если бы знали тогда мастера пыточных дел, какую роль сыграют вырванные клешами признания в судьбе Темерии, то не колеблясь придушили бы на месте эту распутную девицу, лишь бы только она не попала в лапы, так удачно разыгравшего скорбь по сыновьям, графа Нобижона Гинваэл. *** Яркое солнце, молодая травка, юные листочки на деревьях, щебетание птиц и звон ручьев – мир встречал приход весны и радовался на все голоса. Казалось будто все вокруг превратилось в огромный театр, где все от мала до велика обратились в актеров. В небе с невероятной скоростью носились стрижи и ласточки, еще выше над ними, два орла сцепившись лапами то падали в низ, то разлетались, чтобы снова подняться ввысь и продолжить смертельную игру. На бескрайних полях, журавли демонстрировали свои незаурядные танцевальные способности, а в лесу был слышен крик жаждущих любви и первенства маралов. Молодой мужчина и молодая женщина шли рядом с телегой запряженной мулом. Мужчина одной рукой держал вожжи, а другой обнимал жену. В телеге безмятежно спали двое сыновей, десяти и трех лет. Лица супругов светились счастьем и радостью. Они совершенно не обращали внимания, на едущего сзади на рыжей кобыле, белоголового ведьмака, угрюмого и неразговорчивого. Приняв задание от Дийкстры двигаться в Вельгад, Геральт получил в попутчики эту влюбленную парочку с детьми, как прикрытие. По легенде он нанялся сопровождать бегущую от войны семью до Северных государств, защищая от чудовищ. Смысл же самого задания так и остался для него не ясным. Граф просил его познакомиться и поговорить с Борисием, выяснить, что из себя представляет этот человек. «Он не подпускает к себе ни чародеев, ни шпионов, потому как видит всех насквозь, - объяснял Дийкстра. – Я не знаю ни о чем думает этот монах, ни чего затевает, ни чего хочет. Мне не надо, чтобы ты все это для меня разнюхал и выведал, просто поговори с ним, задай свои вопросы. Глядишь, мы все получим чего хотим» На возмущения ведьмака и возражения, граф только улыбался и хлопал его по плечу, от чего Геральт разозлился не на шутку. Проделать такой дальний путь, только для того чтобы потрещать по душам с каким-то там святошей? И ради этого он всю зиму просидел в Хагге, вдали от дорогих для себя людей? Но спорить было бессмысленно, и получив от казначея деньги на жилье и пропитание на пятерых человек, он отправился в путь. Куда Дийкстра отправил Эскеля, ведьмак не знал, но по довольно злорадной физиономии догадался, что дорога ему выпала в Реданию, возможно даже в Монтекальво. Эскель сам на эту тему не распространялся, а Геральт не привык задавать лишние вопросы. Распрощавшись в Хагге, ведьмаки расстались. Вот уже десять дней, он провел в пути, но чувство досады и разочарования не покидало его. К тому же сверху накладывалось и постоянное раздражение своими попутчиками, от чего настроение было и вовсе паршивым, не смотря на все это весенние великолепие. За всю свою долгую кочевую жизнь, он повидал множество разного люда, с разными привычками и особенностями, но эти удивили даже его. Началось все еще в Вызиме. Купленные ведьмаком в дорогу съестные припасы, совершенно не устроили Улию, молодую маму честного семейства. Отложив в сторону добрую половину продуктов, она заявила, что они это не едят. Геральт не стал спорить и возражать, а поменял отложенные продукты у знакомого лавочника на другие, такие которые устроили его попутчиков, оставив для себя немного мяса и сыра без, которых не представлял себе дальней дороги. На первом же привале оказалось, что ненавистные для всей семьи мясо и сыр, полностью поглощены ими же. «Ладно, - подумал ведьмак. – Поели и хорошо. В пером же селении куплю все необходимое» Так и сделал, но на этот раз не стал обращать внимание на высказывание Улии, набил телегу всем, на его взгляд, необходимым. И как же было велико его удивление, когда на привале ему оставили лишь овощи и краюху хлеба, при том что другая деревня предполагалась только на следующий день. К утру закончились даже овощи, потому как старший мальчик по имени Боклан, даже ночью умудрялся просыпаться от голода. Он-то как раз больше всех и раздражал ведьмака. Порой Геральт был уверен, что ребенок психически не здоров, а порой просто хотел придушить. Вообще, что родителям, что детям было совершенно наплевать, что хотел или предлагал ведьмак, они с ним не спорили и не ругались, а полностью игнорировали его пожелания и замечания. По принципу: «Говори, говори – ты нам не мешаешь» На третий день путешествия Геральт решил избавить себя от лишнего раздражения, и поделив оставшиеся деньги на пять частей, четыре отдал главе семьи по имени Тантин, со словами: «Теперь я буду покупать себе еду и питаться отдельно, а ты сам позаботься о пропитании своего семейства» Мужчина пожал плечами и согласился. Ведьмак думал, что именно его присутствие за общим столом заставляет Боклана, напихивать в рот больше чем он может проживать, но отделившись понял, что это от него ни коем образом не зависит. Здесь каждый стремился завладеть самым лучшим и большим куском, и если уж кому-то из них, что-то особенно нравилось, то он совершенно не стесняясь и не думая о других ел это до тех пор, пока оно не кончалось. А Боклан, теперь старался принимать пищу еще быстрее, чтобы успеть подсесть к обедающему ведьмаку, зная, что тот не сможет не поделиться. Сколько Геральту довелось пройти дорог в компании с попутчиком, или с обозом, никогда не было такого, чтобы он пожалел еды. А тут приходилось не только жалеть, но и прятать, потому как мальчик стал часто путать котомку ведьмака и суму родителей, уничтожая все более-менее вкусное. Казалось бы, какая ерунда, не стоящая даже внимания, но ведьмак злился и больше всего на себя, за то что не мог спокойно на это реагировать. «Наверное, я старею, - думал он, качаясь в седле. – Начинаю брюзжать и цепляться к мелочам. Как же тогда я смогу справиться с Инсоном и воспитать его, если моего терпения не хватает даже на обычного мальчишку?» К вечеру дорога обогнула лес и вывела их к небольшой деревеньке. Ночлег нашли без проблем, радушный молодой кмет с женой, похожей на девочку подростка, разместил их в своей избе, а сам решил заночевать в сарае. За ужином разговорились, выяснилось, что живет он с семьей рыбалкой и охотой, но последнее время в лесном, полном рыбы озере, завелась кикимора и благосостояние рыбака здорово упало. Геральт даже рта не успел открыть, как Боклан встрял в разговор и сообщил, что их сопровождает ведьмак, который в два счета выведет всех чудищ из этого леса.  Вот это удача! - просиял хозяин. – Сколько это будет стоить?  У тебя есть мясо, рыба, короче еда? – тяжело вздохнул ведьмак.  Я загружу, вам телегу: кобанятиной, лосятиной, зайчатиной, но рыбы, прости, нет. Геральт согласился, тут же встал и ушел. Внутри все кипело. Хотелось выпустить пар, хотелось боя, но кикимора почти не сопротивлялась, и еще больше раздосадованный он вскоре вернулся обратно, сообщив, что все кончено. Все обрадовались, и на радостях семейство Татина смело все что было на столе съестного, и даже вылизав тарелки, после чего Боклан с голодными глазами уселся к уложенной стопками кабаньей жареной колбасе, приготовленной хозяйкой на продажу, и ей ничего не осталось, кроме как вручить одну ребенку.  Успокой своего сына, иначе я выпорю его сам, - отведя в сторону Тантина пригрозил ведьмак.  А что такого? – вытаращил свои близорукие глаза тот. – Ты убил чудовище за еду, значит они нам должны. С какой стати мы должны стесняться?  Хотя бы из уважения к хозяевам, и из благодарности за теплый прием. Мужчина снова пожал плечами, и похоже тут же забыл о разговоре. Поняв, что надеяться на совесть, совершенно бесполезно, и дабы не допустить исчезновения всей колбасной стопки, он занял на ночь лавку рядом с ней. Если бы ему кто-нибудь когда-нибудь сказал, что он будет ночью охранять чужую еду от обычного десятилетнего мальчика, он ни за что бы не поверил. Ночь выдалось бессонной. Мальчишка всеми способами пытался добраться до вожделенной колбасы, пока ведьмаку не надоело, и вытащив его за шкирку из избы, устроил ему хорошую порку. На вопли пацана выбежали его родители, и обозвав Геральта последними словами, вырвали у него ребенка сообщив тому, что он все делал правильно, а злой ведьмак просто очень жадный. Наутро, все включая хозяев смотрели на него с неодобрением, и психанув, он схватил свои вещи и не дожидаясь попутчиков отправился в путь. Потом остыв не много, все же дождался их, о чем сразу же пожалел. Вся семья демонстрировала ему полное презрение, а Боклан победоносно поглядывая все жевал, жевал и жевал. И тут вдруг, ведьмаку стало невероятно весело, раздражение пропало и он принялся просто за ними наблюдать. Охотник как и обещал, положил в телегу соленого, копченого и вареного мяса, а его жена испекла большой пирог с вареньем. Еще не проехали и трех миль, как мальчик уже восемь раз приложился к выпечке. Геральту стало даже интересно, доест он его до обеда или нет. Соответственно такое обильное принятие пищи, ведет к частым остановкам и посещением придорожных кустов. Но даже это перестало раздражать ведьмака, он как-то абстрагировался ото всего этого и просто начал принимать все как должное. Обычно он всегда так и поступал, но толи проведенная впустую зима, толи смерть Йеннифэр и разлука с Рутой, совсем вывели его из колеи. Солнце еще не приблизилось к полудню, а Тантин с семьей уже третий раз засел в кустах. Геральт спешился и наблюдал за большим муравейником, расположившимся на обочине, как вдруг почувствовал чье-то присутствие. Кто-то наблюдал за ним с другой стороны дороги, из густых ивовых зарослей. Медленно, он подошел к телеге, облокотился на нее и незаметно достал из-за пояса кинжал. Кусты дернулись и меж ветвей показалась огромная пятнистая кошачья голова, и тут же исчезла. Тяжело вздохнув, ведьмак спрятал кинжал и полез в заросли.  Какого лешего ты здесь делаешь? – добравшись до аниота спросил он с раздражением.  Я вышел из Хагги на три дня позже тебя, и вовсе не планировал встречу, хотя знал, что нагоню. Вся дорога смердит за милю твоими засранцами.  Тебя Дийкстра послал следить за мной?  Он послал меня в Каингорн, к тебе это не имеет ни какого отношения.  Ну, тогда прощай.  Постой, - Басто сверкнул кровавыми глазами.  Чего тебе?  Ты что-нибудь знаешь о них?  Ничего не изменилось. Все так же как и было, - ведьмак снова повернулся, чтобы уйти.  Почему ты бросил их? - леопард одним прыжком пригородил ему дорогу.  Ты спас Руту, я должен за это заплатить.  Энкелей…  Не стоит верить всему, что он говорит.  И все равно, ты не должен был их оставлять!  Я как-нибудь сам решу, что я должен делать, а что нет. Иди своей дорогой и не зли меня. Геральт попытался обойти аниота, но тот опять встал у него на пути. Ведьмак отступил, приготовился выхватить меч.  Не бойся, - усмехнулся Басто. – Я не трону тебя, хотя желание огромное. Из тебя так и прет презрение ко мне.  Наемный убийца. Хм… Ты хочешь моего уважения?  Да я убиваю на заказ. А вы ведьмаки – только по наитию? - снова усмехнулся леопард. - Сколько на твоем счету человек? Я уверен – тысячи. И все это по своему собственному усмотрению, без всякого указания. Ты видишь ли, можешь, имеешь право решать – кому жить, а кому нет. Ну да, ну да! Всегда вынужденные меры и уважительные причины. Ты благородный ведьмак, а я зверь, чудовище. Да вот только различий то маловато!  У меня нет ни малейшего желания дискутировать с тобой, - спокойно ответил Геральт. – Ты это ты, я это я и дороги наши идут параллельно. Придет время – они пересекутся, если судьба не решит иначе, а пока… С дороги послышались детские голоса. Семейство снова было готово отправляться в дорогу. Обойдя Басто, ведьмак не оглядываясь направился к своим попутчикам.