Вернись.

Устало захлопнув очередную книгу, Кагоме медленно потёрла глаза кулаками. Взгляд на часы заставил её хмыкнуть, резко потянувшись, до хруста в затекших конечностях. Вот уже целых шесть ночей и шесть дней девушка живёт совершенно обычной жизнью. То есть никаких сражений с демонами, никаких приключений, никаких волнений. И никаких ворчливых, крикливых полудемонов с собачьими ушами. Вот последнего, как вынуждена была признаться себе жрица, ей как раз и не хватало больше всего. То, о чём она мечтала, засыпая на лоне природы, всё это: книги, занятия, «тихая» жизнь, довольно скоро приелись бунтующей в своих лучших традициях мико. Конечно же, тот факт, что её любимый полудемон не шёл «вытаскивать» её из депрессии весьма своеобразным методом (руганью и скандалами, после которых семейство Хигураши ещё очень долго поминало ханьо недобрым словом, отстраивая руины собственного дома) беспокоил Кагоме, но она понимала, что в этот раз немного перегнула палку. Ну, хорошо не немного, а очень перегнула. Не стоило всё же сначала спасать Кикио из полной задницы, а потом набрасываться на обрадованного этим фактом ханьо. Как–то девушка забыла о том, что для полудемона с Шикон–но–мико это старая, болезненная история, забыть которую не так–то просто. Жаль только, что в моменты приступа дикой ревности, ослеплённая чувствами, Кагоме забыла о том, о чём рассуждала, поостыв и успокоившись. Глянув за окно, она поёжилась: темень была непроглядная, на небе не было луны. Новолуние. В груди всё сжалось, когда девушка представила про себя своего полудемона, в образе человека: совершенно беззащитного и одинокого в том большом, чёрном мире. В голове вертелось тысяча и одна причина, по которой она должна была немедленно вернуться в эпоху Сенгоку, но опустив голову на руки, мико не двигалась, вслушиваясь в вой вьюги во дворе. Ей казалось, что она упускает что-то важное, существенное, и если она не найдёт это у себя в голове, то непременно случится нечто плохое. Второй час ночи - глаза слипались. Завтра – важный экзамен, к которому она отлично подготовилась за прошедшую «обычную» неделю жизни. Коснувшись виском стола, Кагоме сдержала всхлип, рвавший её грудь на части. Ей так не хватало их всех: и Шиппо, и Кирары, и Мироку с Миёгой… «И даже Сещемару…» - отстранённо подумала Кагоме, щурясь на слепящую белизну так ясно представившихся ей одежд демона. Подняв взгляд чуть вверх, девушка тут же нафантазировала себе в пугающих мелочах красный узор юкаты онии–сана Инуяши, его тяжёлый доспех и роскошь волос. Прибавив к этому странный, не поддающейся определению взгляд демона, Кагоме подумала что, пожалуй, это... любопытно. В особенности, когда видение шагнуло вперёд и застыло, чуть склонив голову. Нахмурившись, девушка села прямо и ущипнула себя за руку. Было больно. - Жрица, – ровно произнёс «глюк». Очень реальным голосом с пресущеми только одному Сещемару обидной гордостью. Сглотнув комок в горле, Кагоме ощутила, как бегут по спине табуны мурашек. Кожа на руках покрылась "гусиной сыпью", как если бы в тёплой и уютной комнатке девушки стало очень холодно. Сердце же, спряталось в пятку, и глухо бренчало оттуда, посылая онемевшему мозгу вопли о спешном и скором отступлении. -Онии–сан? – робко выдала охрипшим и ломким, как тростинка, голосом девушка, нелепо комкая в руках бумажку с возможными решениями одного и того же примера. Словно привороженная, мико следила за тем, как чувственные губы старшего брата Инуяши и её внезапного гостя ползут уголками вверх, образуя на выходе элегантную ироничную усмешку, не лишённую, впрочем, теплоты: -Ты - бесстрашная смертная, – произнес дайёкай надменно, цедя слова через зубы. Он стоял, недвижим и спокоен, словно статуя, чёртова великолепная статуя посреди её, Кагоме, комнаты: -П... почему? – нет, определённо с усилившимся слюноотделением стоит что–то сделать, иначе она захлебнётся. Такая жалкая смерть определённо не должна настигнуть жрицу, но если ничего не предпринять... Неуловимое движение вперёд и когти, матово поблёскивающее ухоженное оружие, оказалось в подозрительной и волнующей близости от горла Кагоме. Хигураши посмотрела немного непонимающим взглядом на ёкая и жадно задышала, улавливая отголоски пряного, тёплого запаха, источаемого демоном: -Какая глупая… - в мягком, стелящемся ветерком голосе, ясно слышалась издёвка, но утонувшая в ярком сиянии глаз мужчины, девушка, совершенно не обращала на это внимания, продолжая дышать через раз, ощущая как при каждом вздохе, её грудь приподнимается, и край белого хаори касается её домашней одежды: -Не глупая, - когда смотришь кому–то в глаза, то видишь целый мир. Так говорил дедушка, поэтому Кагоме никогда не смотрела в глаза злодеям. Боялась увидеть там их грязный жестокий опасный мир, сотканный из преступлений и убийств. Глаза Нараку были тёмными, блестящими. С кровавой поволокой на зрачке. Один раз заглянув в мерзкую душу Паука, повторять Кагоме не желала. Вот такая она была и есть трусиха. Сещемару злодеем не был. Но и другом сурового и жестокого ину–дайёкая назвать тоже нельзя. Однако жрица смотрела прямо в янтарные глаза, тонула в их всеобъемлющей теплоте и видела реки мёда на их дне. Странно было видеть такое в глазах Сещемару. Странно и чарующе. -Споришь, человечка? – чуть наклонившись вперёд, ёкай снисходительно позволил ей почувствовать, как на колени падают тяжёлые светлые пряди, а выразительное лицо оказалось слишком близко от ее собственного. Пальцы дайёкая сжались на её горле, самыми кончиками оцарапав нежную кожу столь уязвимого места. Под подушечкой пальца он чувствовал, как за тонкой кожей бьётся жизнь девушки. Восхитительное ощущение. Словно держишь в руках бабочку, бесстрашно присевшую на твой палец, и размышляешь: убить, не убить? Так увлекательно. Вздохнув, ёкай на мгновение закрыл глаза, тщательно обдумывая следующее своё действие. Женщины - глупый легковерный народ. Слабые и уязвимые, и не только внешне, но и внутренне. Человеческие самки наивны. Пугливы. Ничтожны. Но отчаянно нуждаются в защите. Легко толкнув девушку, заставив её буквально вжаться в спинку стула, он навис над ней, окутывая с головой запахом своего тела и облаком волос. Рука мико из будущего осторожно накрыла прохладные пальцы Сещемару, впрочем, не пробуя их оторвать от своего тела: -Вернись в мою эпоху, жрица, – вливая каждое слово в крохотное, покрасневшее ушко, дайёкай напоследок обдал его горячим дыханием и зацепил туманный взгляд жрицы пристальным, ждущим взором.Маленькая тёплая ладошка с нежной кожей дрожала, ловя трепет чужих прохладных пальцев под собой. Между ними что–то происходило. И дело было вовсе не в том, что пылкая трясина ореховых глаз засасывала в себя демона, нет. Просто в один волшебный момент дыхание обоих пересеклось, и будто бы невидимая рука толкнула их друг к другу. Кагоме схватила свободной рукой пряди Сещемару, набрала их полный кулак и потянула на себя, продолжая процедуру до тех пор, пока жадный, горячий рот не накрыл её маленькие, мягкие губы. Осколками об грудь обоих тяжело разбивалось наслаждение, и сердце одного существа стремительными скачками пыталось угнаться за другим, но, не успевая, работало на пределе своих возможностей. Воздух довольно быстро кончился, мико задыхалась, но заставить себя прекратить не могла, тем более ненасытный, гибкий язык демона продолжал своё чёрное дело: две силы, энергия разрушения и чистота всепрощения сталкивались, переплетаясь, дарили удовольствием тем, кто их порождал. Лезвием бритвы пробежалась на пороге сознания мысль, что их могут увидеть: мама, Сота, дед… Пальцы ласкал шёлк волос, жадно зацелованные губы, щипало. Тепло огненными языками щекотало внутренности. Мысль быстро ушла, обидевшись, что ей не уделили должного внимания. Последнее, не потонувшее в тумане, воспоминание этого вечера - блеск чужих глаз, впитавших в себя звёздочки острого удовольствия. Утром жрица бегала по всей комнате, кричала на домашних, потому что опоздала на уроки, соответственно пропустив очень важный экзамен. Дед в утешение ненаглядной внучки пообещал её «отмазать», а Кагоме содрогнулась, боясь даже представить какую болячку он выдумает. С некоторых пор, толстый словарь по медицине стал настольной книгой жреца их дома и храма. - Дорогая, что это у тебя с губами? Не простуда ли? – обеспокоенная матушка жрицы, взяла лицо дочери в ладони, разглядывая упомянутую часть тела. Замерев в руках женщины, Кагоме испуганно охнула. - Н..нет… это… я... кусала губы.. Поссорилась с Инуяшей… вернусь… - лепетала девушка, не смея поднять горящих глаз и пылающих щёк. - А–а–а, – понимающе произнесла женщина, добро улыбнувшись. Раздвинув ладонями прядки, она поцеловала девушку в макушку: - Ну, иди дорогая… иди, - подхватив необычайно лёгкий рюкзак, жрица вылетела из дома со скоростью стрелы, пущенной с тугого лука… Сжавшись и обхватив руками коленки, Кагоме смотрела на пляшущий трескучий огонь. Инуяша и остальные мерно сопели рядом. Ей же не давала покоя одна мысль... Когда жрица вылезала из колодца, девушке показалось, что на мгновение она успела заметить промелькнувшую в листве белую тень, сверкнувшую довольными золотыми глазами.